Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель Страница 142

Мы бьем немцев, и дело идет к концу. Но надо иметь в виду, что союзники постараются спасти немцев и сговориться с ними. Мы будем беспощадны к немцам, а союзники постараются обойтись с ними помягче. Поэтому мы, славяне, должны быть готовы к тому, что немцы могут вновь подняться на ноги и выступить против славян. Поэтому мы, новые славянофилы-ленинцы, так настойчиво и призываем к союзу славянских народов».

Тезис о ненависти к немцам помогал Сталину ослаблять будущую Германию в переговорах с союзниками в Ялте и Потсдаме. Однако при этом он был не против сохранить единство Германии в случае, если она будет слабой и нейтральной или окажется целиком под советским влиянием. И еще 7 ноября 1942 года в праздничном приказе наркома обороны Сталин утверждал: «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское – остается». К тому же ненависть к немцам не имела никакого отношения к бесчинствам советских солдат в странах, освобожденных от нацистского ига, а к этим бесчинствам, как мы убедились, Сталин относился столь же снисходительно. Лишь бы красноармейцы исправно уничтожали врагов, а если ненароком от них перепадет и славянским друзьям, большой беды не будет.

Думаю, что на самом деле он не испытывал ни любви, ни ненависти ни к немцам, ни к русским, ни к грузинам, вообще, ни к одному народу на свете. Они были только материалом для строительства власти, сначала в масштабах СССР, затем всего мира. И в зависимости от конъюнктуры он то подчеркивал отсталость и отрицательные черты русского народа при социализме, то превозносил его, как главного строителя социализма и победителя в войне. Соответственно, в беседах со славянскими лидерами Сталин закономерно подчеркивал свою ненависть к немцам, чтобы побудить их создать антигерманский союз славянских народов под его, Сталина, руководством. Когда же требовалось продемонстрировать немецким коммунистам и западной общественности терпимость по отношению к побежденным и отказ от мести, в ход шла формула, что Гитлер и нацисты – это одно, а германский народ – совсем другое. Точно так же, когда было необходимо, Сталин подчеркивал материалистический характер марксистского учения, беспощадно истреблял священнослужителей, а вот в беседе с Черчиллем, например, вполне почтительно отозвался о Боге, заметив, в частности, о прошлой антисоветской позиции Черчилля, что «прошлое принадлежит Богу» (в советской записи: «Пусть вас прощает ваш бог»). Просто Сталину в тот момент, а беседа происходила 14 августа 1942 года, в критические для Красной Армии дни, выгодно было создать у собеседника впечатление, что он то ли верит, то ли, по крайней мере, с почтением относился к Богу и христианской вере. Так что из этих и подобных ему высказываний нельзя делать выводы о вере или неверии Сталина. Возможно, этот вопрос навсегда останется тайной. А вот то, что Сталин никогда не следовал нормам христианской морали, никаких сомнений не вызывает.

Но вот пришла победа. С ней Сталин получил в глазах народа как бы оправдание всех творившихся в стране жестокостей. Да и в глазах союзников по антигитлеровской коалиции он стал респектабельной фигурой мировой политики. Дядюшку Джо уважали и боялись. Черчилль отдал распоряжение собирать немецкое оружие, чтобы его можно было бы вновь раздать пленным немцам, если Красная Армия вдруг продолжит марш на запад. Но вообще-то союзные лидеры еще надеялись договориться со Сталиным. Еще в Ялте были оговорены зоны влияния СССР и его западных партнеров. Черчилль и Рузвельт, а затем сменившие их Трумэн и Эттли рассчитывали, что Сталин ограничится установлением своего влияния в Восточной Европе и не будет стремиться к проникновению в Западную Европу. При этом, как наивно рассчитывали западные лидеры, советское доминирование будет осуществляться по мягкому, финляндскому варианту, с сохранением там политической оппозиции и без насильственного установления там коммунистического строя. Действительность скоро опровергла прекраснодушные иллюзии. Активная поддержка Сталиным коммунистов в Греции, где была развязана гражданская война, в Италии и Франции, а также в Китае, где они составляли все большую угрозу слабому правительству Чан Кайши, заставила западные державы, и прежде всего США, озаботиться мерами по противодействию возможной советской экспансии. И это произошло всего лишь через год после окончания Второй мировой войны.

Пока же и на Западе, и на Востоке пребывали в состоянии победной эйфории. И 24 мая 1945 года, на приеме в честь командующих войсками Красной Армии Сталин произнес свой знаменитый тост за здоровье русского народа: «Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского народа.

Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.

У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать правительству: «Вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой». Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому Правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, – над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие.

За здоровье русского народа!»

В неправленой стенограмме этого тоста было несколько любопытных пассажей, опущенных или значительно измененных при редактировании. Так, тост Сталин хотел поднять, «как представитель нашего Советского Правительства», под этим правительством понимая исключительно себя. Он говорил: «Я пью за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне и раньше заслужил звание, если хотите, руководящей силы нашего Советского Союза среди всех народов нашей страны». Значит, Сталин оценил покорность и жертвенность русского народа не только в годы войны, но и в предвоенные десятилетия, когда пришлось вынести тяготы индустриализации и коллективизации. А среди положительных качеств русских Сталин первоначально перечислил также «здравый смысл, общеполитический здравый смысл» и «крепкую спину». «Крепкая спина» в данном контексте особенно замечательна. Ее ведь так хорошо поколачивать палками, и на ней так удобно сидеть диктаторам! В перечне оставленных Красной Армией территорий первоначально не фигурировала Прибалтика. Вероятно, Сталин помнил, что подавляющее большинство литовцев, латышей и эстонцев встречало солдат вермахта как освободителей, и потому забыл упомянуть Прибалтику в числе «родных нам сел и городов». А в печатный текст предпочел ее вставить, чтобы еще раз подтвердить, что Литва, Латвия и Эстония, равно как и сразу же упомянутые в тосте присоединенные в 1939–1940 годах территории Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области и Карело-Финской СССР, – это неотъемлемая часть Советского Союза. И возможный вариант поведения русского народа в первоначальном варианте был очерчен грубее и резче: «Какой-нибудь другой народ мог бы сказать: ну вас к черту, вы не оправдали наших надежд, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Это могло случиться, имейте в виду. Но русский народ на это не пошел, русский народ не пошел на компромисс, он оказал безграничное доверие нашему правительству. Повторяю, у нас были ошибки, первые два года наша армия вынуждена была отступать, выходило так, что не овладели событиями, не совладали с создавшимся положением. Однако русский народ верил, терпел, выжидал и надеялся, что мы все-таки с событиями справимся. За это доверие нашему Правительству, которое русский народ нам оказал, спасибо ему великое!»

Фраза «это могло случиться, имейте в виду» доказывает: весь пассаж о том, что русский народ мог послать к черту большевистское правительство, – это отнюдь не риторический прием, что такой возможности Сталин реально опасался в 1941–1942 годах, когда война шла совсем не так, как он рассчитывал накануне советско-германского столкновения.

А месяц спустя, 24 июня 1945 года, на приеме в честь участников Парада Победы, Сталин предложил тост «за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают «винтиками» государственного механизма, но без которых все мы – маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим. Какой-либо «винтик» разладился – и кончено. Я поднимаю тост за людей простых, обычных, скромных, за «винтики», которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это – скромные люди. Никто о них ничего не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это люди, которые держат нас, как основание держит вершину. Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей».