Гульельмо Ферреро - Величие и падение Рима. Том 2. Юлий Цезарь Страница 16

Естественно, что эти военные успехи, эта царская щедрость, народный энтузиазм повергли в глубокое уныние консервативную партию. С каждым днем ее ряды все более редели; она превратилась в небольшую кучку лиц, но последние восполняли свою малочисленность дерзостью, и по мере того как партия теряла свои силы, они все бешеннее устремлялись в борьбу. Им удалось добиться выбора Домиция Агенобарба консулом на 54 год вместе с Аппием Клавдием, старшим братом Клодия и другом Помпея. Они заставили выбрать преторами Катона и Публия Сервилия, сына победителя исаврийцев, вместе с Гаем Альфием Флавием и Сервием Сульпицием Гальбой, из которых один был другом, а другой — генералом Цезаря. Они отвечали теперь на народные демонстрации в честь Цезаря, предлагая устами Катона, чтобы Цезарь, нарушивший международное право, был выдан узипетам и тенктерам согласно обычаю сурового и религиозного Рима древних времен.

Эта столь слабая партия имела еще большую смелость. Красc набирал солдат в Италии, чтобы, присоединив их к легионам Габиния, образовать армию, нужную, по его мнению, для его экспедиции. Не находя достаточного числа добровольцев, он пошел на принудительный набор с поспешностью, слишком грубой для страны, уже давно потерявшей вкус к военной жизни. Воспользовавшись вызванным этими наборами недовольством, консервативная партия при помощи двух трибунов, Гая Атея Капитона и Публия Аквилия Галла, попыталась запретить их.[166]Но ее интриги только заставили Красса спешить и уехать из Италии уже в ноябре. Не добившись ничего другого, Атей, когда Красc покидал Рим со своей свитой и сыном Публием (его Цезарь прислал к нему вместе с отрядом галльской кавалерии), сопровождал его до городской черты, осыпая бранью и проклятиями. Старик слушал их спокойно, но на молодых солдат, которых он уводил силой и уже недовольных и испуганных отдаленной экспедицией, эти проклятия, вероятно, произвели сильное впечатление. Такое предположение позволяют сделать, по крайней мере, последствия этой войны и военный упадок Италии, любившей скорее спокойно пользоваться завоеваниями, чем совершать их.

V

Завоевание Британии

Расходы Цезаря. — Его рабы. — Цицерон и «De Republica». — Последние годы Катулла. — Выборы на 53 год. — Экспедиция Цезаря в Британию. — Смерть Юлии. — Война против Кассивелавна. — Габиний и Рабирий в Италии. — Первое большое восстание Галлии.

Побуждаемый слишком долго неудовлетворенной жаждой военной славы, ослепленной безрассудной верой в успех, более или менее опьянявшей всех в Риме, Красc обольщался, что может в шестьдесят лет без серьезных приготовлений завоевать Парфию. Прибыв в Брундизий, он хотел тотчас же отплыть, несмотря на неблагоприятное время года, и потерял много кораблей и людей.[167]Высадившись в Диррахии, он, несмотря на зиму, немедленно направился по Эгнатиевой дороге (via Egnatia) через Эпир, Македонию и Фракию к Босфору, не боясь, что эти неудачи и этот поход совершенно лишат мужества его уже недовольных рекрутов.

Между тем Цезарь на следующий год решился предпринять экспедицию в Британию. Мы не знаем, какова была ее цель, но маловероятно, чтобы Цезарь считал возможным завоевание большого острова. Он имел, может быть, намерение совершить обширный набег, чтобы собрать добычу, дать римлянам новый повод для удивления и гордости и уменьшить в Галлии недовольство, причиненное миром, который он неожиданно навязал стране, где в течение столетий войны обратились в привычку. Подобные резкие социальные перемены не могли не вызвать тяжелых для нового строя последствий. Слишком много людей жило в Галлии этими войнами, черпая из них свое могущество и почести. Лишенные внезапным миром того, что было основанием их социального влияния и даже самого их существования, они становились все более недовольными. Цезарь знал это очень хорошо; с целью занять многочисленных безработных солдат он набрал из них огромное количество вспомогательных войск. Он думал также польстить военной гордости галлов, образовав ставший знаменитым легион Жаворонка[168]и принимая, таким образом, в армию новых подданных на одинаковых правах с завоевателями мира. Возможно, что он рассматривал Британию как новое поле действий, открытое под контролем Рима для воинственных замыслов крупных галльских кланов, вождей которых он намеревался вести на следующий год в Британию.

В данный момент, в конце 55 года, изобретя новый тип корабля и отдав приказание построить известное число этих кораблей в течение зимы,[169]он перешел через Альпы, побывал в Иллирии, а оттуда вернулся в цизальпинскую Галлию, чтобы созвать там местные собрания, принять бесчисленных попрошаек, приехавших из Рима, и применить в крупных размерах политику подкупа. Имея теперь большие средства, он мог послать крупные суммы двум своим римским агентам — Бальбу и Оппию, для того чтобы давать взаймы всем нищим сенаторам, строить роскошные виллы, покупать в Италии земли, картины, статуи, древние произведения искусства;[170]наконец, чтобы, подобно Помпею, начать крупные общественные работы в Риме, давая большой заработок предпринимателям и рабочим, а также удовлетворяя охвативший весь народ вкус к роскоши. Его проекты были грандиозны. Он поручил Оппию и Цицерону расширить слишком узкие границы форума и истратил огромную сумму в шестьдесят миллионов сестерциев на покупку старых лачуг, окружавших место народного собрания у подошвы Капитолия.[171]Так как народ для трибутных комиций все еще собирался на Марсовом поле, где строили временные ограждения, окруженные палисадами и разделенные веревками на столько частей, сколько было триб, то Цезарь хотел построить для комиций огромный мраморный дворец, достойный народа-царя — saepta Julia. Здание должно было иметь форму громадного прямоугольника, фасад которого соответствовал бы существующей теперь линии дворцов на правой стороне Корсо, когда входишь с площади Народа, от Palazzo Sciarra до Piazza Venezia.[172]Он должен был быть окружен великолепным портиком в тысячу футов и украшен обширным общественным садом.[173]

Наконец, Цезарь употребил галльские деньги на создание многочисленных личных секретарей, курьеров, архивистов, архитекторов, служителей, в которых он нуждался. Он за дорогую цену покупал рабов на всех рынках и заботливо выбирал среди пленников тех, которые могли быть ему полезны.[174]Он сделался таким образом самым крупным рабовладельцем Италии, что было великой силой и громадным богатством, но и большой опасностью, ибо многочисленные рабы, если не держали их в строгой дисциплине, легко разоряли своего господина. Но Цезарь был одним из самых ловких рабовладельцев своего времени и постепенно улучшал свою фамилию, надзирая за ней всей до самых последних рабов и устанавливая систему награждений, которые от пищи и одежды шли до денежного жалованья, свободы и подарков в виде домов, земельной собственности и капиталов. Он поддерживал эту дисциплину жестокими наказаниями.[175]В числе самых низких своих служителей он имел молодого человека, взятого в плен в одной экспедиции в Германии; узнав случайно, что этот юноша дает взаймы своим товарищам остатки своей пищи, он тотчас перевел его в бюро своего управления.[176]Он, без сомнения, думал, что этот скороспелый ростовщик пойдет далеко, если не окончит жизнь на кресте, и не ошибся.

Весной 54 года Цезарь возвратился в Галлию; к нему в надежде составить себе состояние присоединился в качестве офицера брат Цицерона Квинт. Красc, перешедший через Босфор и вступивший с севера в Сирию, в первых месяцах 54 года заместил Габиния в его командовании.

Помпей, напротив, отправил в Испанию своих легатов, а сам остался в соседстве с Римом под предлогом заботы о снабжении продовольствием метрополии. В действительности же он не считал удобным, чтобы все три вождя были далеко от Рима. В самом деле, хотя консервативная партия понесла тяжкие потери в своей численности и влиянии, она все же не складывала оружия. Чтобы создать затруднения империалистической политике триумвиров, она притворно выступила на защиту народов, угнетенных Римом. В сенате, в народных собраниях, в частных разговорах, в стихах и в прозе эта партия протестовала против грубой алчности Цезаря, против скандальных богатств его офицеров, особенно Мамурры и Лабиена.[177]Она пыталась разбудить уснувшую совесть нации. Но нация, охваченная заразительным энтузиазмом, требовала только денег, завоеваний и празднеств. Она смотрела на Британию и Парфию как на уже покоренные страны. Она уже давала в рост или тратила тамошние сокровища. Она пела дифирамбы Цезарю, Крассу и Помпею, особенно Цезарю, самому популярному в данный момент человеку, к которому устремлялись все взгляды, «единственному полководцу»,[178]как называли его поклонники.