История Израиля. Том 2 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1952-1978 - Говард Морли Сакер Страница 174

речь? На это Вейцман ответил, что авиабазы в Синае обеспечивают защиту внутренних районов Израиля, причем не столько от египетской опасности, сколько от угрозы со стороны Ирака и Саудовской Аравии, а также что только Синайский полуостров дает израильским ВВС необходимое пространство для развертывания подразделений боевых самолетов. Но на Садата вся эта аргументация не произвела ровным счетом никакого впечатления. В середине января 1978 г. заседания египетско-израильской переговорной группы по военным вопросам были временно приостановлены.

Переговорная группа по политическим вопросам начала свою работу в Иерусалиме на четыре дня позже, при участии Государственного секретаря Сайруса Вэнса. Египетскую делегацию возглавлял министр иностранных дел Ибрагим Камил. Обе стороны заранее договорились не тратить времени на пустую риторику и воздерживаться от взаимных обвинений. Эта договоренность, однако, не помешала Бегину на банкете, устроенном в честь начала переговоров, посвятить свою речь восхвалению положительных сторон объединенного Иерусалима, а также Иудее и Самарии, навсегда вошедшим в состав Эрец-Исраэль. Вечером этого дня Камил позвонил Садату и сказал, что Бегин своим выступлением предрешил неудачный исход переговоров. Президент согласился с мнением своего министра иностранных дел и отозвал египетскую делегацию через 48 часов после ее прибытия в Израиль. Садат буквально впал в отчаяние, однако в июне 1978 г. он обратился к Эзеру Вейцману как к человеку, с которым у него сложились хорошие отношения. Оба политика договорились о встрече в Австрии, где у Садата в Зальцбурге была зимняя резиденция. Египетский президент предупредил своего собеседника, что если к октябрю не удастся достигнуть положительных результатов, то он будет вынужден уйти в отставку. Затем Садат повторил, что рассчитывает на полный отвод израильских сил с Синайского полуострова; что же касается Западного берега, то он готов принять более скромную программу для палестинской квазиавтономии. Во всяком случае, в качестве предварительного и одностороннего жеста доброй воли он хотел бы получить от израильтян Эль-Ариш или гору Синай. Вейцман внимательно выслушал своего собеседника; по возвращении же домой на следующий день министр обороны объявил своим коллегам по кабинету, что Садат просит всего лишь “большой фиговый листок” для прикрытия палестинской проблемы — неужели правительство не может пойти ему навстречу? Однако пять дней спустя, пока Бегин обдумывал пути удовлетворения этой “необременительной” просьбы, Даян встретился в Великобритании с египетским министром иностранных дел Камилом, и тот не выразил никакого энтузиазма по поводу прикрытия “фиговым листком” ни синайской проблемы, ни проблемы Западного берега. Тогда Бегин дал единственный, по его мнению, возможный ответ. “Ничего в обмен на ничто”, — заявил он на пресс-конференции. Как непреклонная суть, так и бесцеремонная форма ответа вызвали возмущение Садата, и он прекратил переговоры с израильской военной делегацией в Каире. После этого все контакты должны были осуществляться при американском посредничестве.

Тем временем прошло уже восемь месяцев со дня памятного визита Садата в Иерусалим. Египетский президент поставил на карту свою репутацию в арабском мире ради того, чтобы добиться скорейших результатов. Но и потом, когда прямые переговоры явно стали терпеть неудачу, он не терял надежды, рассчитывая на сторонников мирного курса в Израиле. В марте 1978 г. около 350 старших офицеров запаса подписали открытое письмо Бегину, пытаясь убедить его в целесообразности принятия идеи “территории в обмен на мир”. Этим письмом заявило о своем создании движение “Мир сейчас” (Шалом ахшав[298]), которое поддержали университетские профессора, руководители кибуцного движения и многие видные общественные деятели, принадлежавшие к среднему классу, с высоким образовательным уровнем, преимущественно ашкеназы по происхождению; кроме того, в поддержку идей движения высказались 30 членов кнесета, представлявшие шесть партий, и шесть видных генералов запаса (в том числе Хаим Бар-Лев и Узи Нар-кис). Следует отметить, что именно генералы ставили под сомнение мнимые военные преимущества сохранения Западного берега под израильским контролем. В случае возникновения критической ситуации, подчеркивали они, может возникнуть необходимость в разделении воинских подразделений с тем, чтобы обеспечить защиту каждого из разрозненных поселений. Более того, рост еврейского присутствия на территории с высокой плотностью арабского населения увеличивал опасность террора, что, в свою очередь, требовало введения еще более многочисленных воинских контингентов. И, ко всему прочему, сторонники движения “Мир сейчас” боялись, что Бегин, находясь в плену своих ревизионистских догм, способен принести в жертву уникальную возможность положить конец тридцатилетнему периоду насилия и кровопролития. Именно опасения такого исхода делали выступления сторонников движения необыкновенно бурными; в некоторых из демонстраций Шалом ахшав принимало участие до 30 тыс. человек.

Известия о растущем давлении на Бегина внутри страны, возможно, действовали на Садата ободряюще. Впрочем, он понимал, что подписывать соглашение ему предстоит все-таки с правительством Бегина — а это правительство по-прежнему пользовалось поддержкой большинства израильтян, которые, памятуя долгие годы жизни под угрозой уничтожения, сохраняли недоверие к враждебно настроенным арабским соседям. Даже Соединенные Штаты были не в состоянии развеять это недоверие. К лету 1978 г. администрация Картера выдвинула целый ряд предложений относительно решения проблем Синая и Палестины, включая представляющий интерес план пятилетнего переходного периода для Западного берега и Газы, который не произвел на Бегина и его советников никакого впечатления.

С другой стороны, именно отсутствие значимых успехов в переговорах способствовало достижению, буквально в последнюю минуту, процедурного соглашения между израильтянами, египтянами и американцами. Садат и Бегин 8 августа 1978 г. публично ответили согласием на приглашение Джимми Картера прибыть в США 5 сентября и совместно обсудить остающиеся разногласия в президентской резиденции Кэмп-Дэвид. И такая спешка была вполне оправданной. Средства массовой информации превратили взаимные упреки, которыми обменивались Иерусалим и Каир, в бурю обвинений и контробвинений. Картер, Садат и Бегин одновременно осознали, что движение к миру может быть восстановлено лишь благодаря решительному дипломатическому вмешательству самой сильной державы мира.

Отход и прорыв

Итак, 5 сентября 1978 г. делегации Египта и Израиля, возглавляемые Садатом и Бегином, прибыли порознь в Кэмп-Дэвид (штат Мэриленд). Несмотря на то что устроители встречи всячески поощряли атмосферу неформальности (в частности, всем участникам было предложено носить спортивную одежду), вскоре стало очевидным, что переговоры будут нелегкими. На следующий день, после обеда, Садат зачитал вслух Картеру и Бегину свой меморандум. Документ содержал все те жесткие требования, которые арабская сторона когда-либо предъявляла Израилю — от возвращения беженцев 1948 г. и до отхода Израиля к “Зеленой черте” 1967 г. и отмены объединения Иерусалима. Бегин пришел в ярость и вознамерился немедленно покинуть Кэмп-Дэвид. Моше Даяну едва удалось его успокоить. Однако две последующие встречи, полные разногласий и прошедшие в тяжелой обстановке, отнюдь не способствовали сближению позиций, занимаемых сторонами. Не улучшили положения и последующие четыре дня трехсторонних встреч между членами делегаций. В ходе частных бесед