История Израиля. Том 2 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1952-1978 - Говард Морли Сакер Страница 176

собой право вето относительно определения тех полномочий, которые могли быть предоставлены палестинскому “органу самоуправления”. Бегин вряд ли был склонен к чрезмерному расширению таких полномочий. То же самое можно было с уверенностью сказать и относительно иорданской позиции. Помимо всего прочего, было зафиксировано право Израиля принимать “все необходимые меры” для обеспечения “своей безопасности на протяжении всего переходного периода и за его пределами”. Что значит — за его пределами? Сверх пятилетнего периода? Бегин, несомненно, был склонен настаивать на праве Израиля размещать свои войска на постоянной основе в ключевых с точки зрения безопасности пунктах как на территории Западного берега, так и в секторе Газа, тем самым ограничивая возможность маневра для будущих органов палестинского самоуправления. И наконец, требующий особой осмотрительности вопрос относительно статуса Иерусалима практически не нашел отражения в основном тексте документа. По настоянию Даяна этот вопрос рассматривался в специальных посланиях Садата и Бегина Картеру, причем израильский премьер-министр настаивал на том, что объединенный Иерусалим является столицей Израиля, тогда как египетский президент высказывался в пользу арабского правления в восточной части города.

Хотя Садат и ограничился, по сути дела, “фиговым листком” для Палестины, его-то страна, несомненно, получила благодаря Кэмп-Дэвидским соглашениям конкретную и вполне ощутимую пользу. Теперь он мог позволить себе по меньшей мере вдвое сократить численность египетской регулярной армии. Кроме того, Соединенные Штаты выразили свою готовность создать западный экономический консорциум для осуществления значительных капиталовложений в экономику Египта. Вот какие блага ожидали Садата и весь народ Египта после Кэмп-Дэвида: мир и уверенность в том, что уровень жизни в стране, впервые за долгие годы, станет нормальным. Не было, следовательно, ничего удивительного в том, что 17 сентября 1978 г., после двенадцатидневных переговоров, проходивших в непростой обстановке, постоянно на грани срыва, Садат все же предстал, вместе с Картером и Бегином, перед телекамерами на процедуре подписания договора в Белом доме. На следующий день трое лидеров выступили на совместном заседании сената и палаты представителей США, и тогда телезрители, смотревшие эту передачу, удостоились незабываемого зрелища: Бегин и Садат, обнимающиеся перед аудиторией аплодирующих конгрессменов. Теперь путь к миру стал, по всей видимости, значительно более близким.

Бегин сразу же сделал первый шаг в этом направлении, представив привезенные из Америки документы кнесету. Законодатели, после семнадцатичасового обсуждения, одобрили соглашения — 84 голосами против 19. При этом, однако, из числа 43 членов кнесета от Ликуда “за” проголосовали лишь 29 человек. Именно таким образом ликудовцы наиболее правых взглядов высказали неодобрение своему лидеру; итак, становится понятным, почему Бегин действовал с особой осторожностью, обсуждая эти документы в Кэмп-Дэвиде. Собственно говоря, и у Садата в Кэмп-Дэвиде имелись отнюдь не безосновательные дурные предчувствия. Больше всего он опасался недоброжелательной реакции арабского мира. Даже Хасан, король Марокко, бывший его самым искренним и верным сторонником, на этот раз отреагировал более чем сдержанно и уклончиво. То же самое можно сказать и о короле Иордании Хусейне. Что же касается Халеда, короля Саудовской Аравии, то он вовсе никак не отреагировал, и это молчание было весьма зловещим. Однако в Каире вернувшегося из США Садата встретили восторженные толпы, и народное ликование было сравнимо с тем днем, когда Садат прилетел из Иерусалима. Несомненно, народ разделял точку зрения своего лидера: их всех ожидают мир и благосостояние. Надежды на благополучный исход получили особое подтверждение, когда Садат и Бегин были удостоены Нобелевской премии мира за 1978 г.

В своем стремлении укрепить эти надежды Садат решительно взялся за искоренение антиизраильской кампании, активно проводимой в египетских средствах массовой информации и учебных заведениях. Сразу же после заключения Кэмп-Дэвидских соглашений в Египет стали приглашать израильских журналистов, преподавателей высшей школы, ученых и прочих лиц интеллигентного труда. Там они встречали самый сердечный прием со стороны не только своих египетских коллег, но и простых египтян. В Израиле тоже явственно ощущалось освобождение от гнета военной опасности, от бесконечных потерь и утрат. Правда, хорошо помнившие горький опыт разочарований после Шестидневной войны и Войны Судного дня, израильтяне были более сдержанными в проявлении своих эмоций. Никто не решался искушать судьбу.

Садат маневрирует, Картер играет свою игру

Согласно условиям Кэмп-Дэвидских соглашений, Египет и Израиль обязались в течение трех месяцев завершить обсуждение последних деталей мирного договора. В середине октября 1978 г. переговорные группы обеих стран собрались в Вашингтоне. Египетскую делегацию возглавляли министр обороны Хасан Али и исполняющий обязанности министра иностранных дел Бутрос Бутрос-Гали[299], израильскую делегацию — Даян и Вейцман; в переговорах, как обычно, принимал участие Государственный секретарь США Сайрус Вэнс. Изначально атмосфера переговоров была многообещающей. Однако по мере того, как один черновой вариант документа за другим отвергались участниками, все яснее становилось, что серьезным препятствием является не ситуация на Синайском полуострове, а поселения на Западном берегу. Перед подписанием рамочного соглашения 17 сентября Картер исходил из предположения, что Бегин прекратит строительство новых поселений до тех пор, пока палестинцы не закончат формирование своего “органа самоуправления”. Однако буквально через несколько дней после Кэмп-Дэвида израильский премьер-министр, стараясь сохранить лояльность по отношению к сторонникам твердой линии в своем кабинете, выступил с “уточнением” своей позиции. Замораживание строительства поселений, разъяснил он, распространяется лишь на трехмесячный (или даже меньший) период, необходимый для окончания работы над текстом египетско-израильского мирного договора. Такое заявление привело Картера в сильнейшее замешательство, и он направил Бегину частное послание, содержавшее убедительную просьбу не чинить препятствий мирному процессу. Израильский премьер-министр, однако, продолжал стоять на своем.

Впрочем, у Садата оснований для беспокойства было еще больше, чем у Бегина. В Египте начала сгущаться атмосфера недовольства. И сторонники линии Насера, и религиозные фанатики, включая остававшихся на свободе “Братьев-мусульман” (чья группировка была объявлена в стране вне закона) начали выступать против Кэмп-Дэвидского рамочного соглашения. Недовольство зрело и в дипломатических кругах; министр иностранных дел Камил ушел в отставку в знак протеста. В начале ноября 1978 г. посланцы арабских стран снова собрались на совещание в Багдаде. Реагируя на давление, оказываемое палестинскими террористическими группировками, собравшиеся арабские лидеры подготовили список санкций, которые они намеревались наложить на Египет в случае, если тот подпишет мирный договор с Израилем. На Садата эти угрозы произвели впечатление; он осознал, что все-таки следовало настоять на том, чтобы заключение египетско-израильского мирного договора и выборы в палестинский “орган самоуправления” были взаимообусловлены в тексте соглашения. Хотя договаривающиеся стороны и видели здесь наличие несомненной внутренней связи, тем не менее в ходе рассмотрения результатов Кэмп-Дэвидского договора как израильтяне, так и египтяне признавали, что оба соглашения — палестинское и синайское — являются независимыми документами. Теперь же Садат ощутил насущную необходимость