Лоренс Гарднер - Чаша Грааля и потомки Иисуса Христа Страница 19

Подобно мужчинам, принимавшим при вступлении в наследственную должность символические имена своих предков, — таких как Исаак, Иаков и Иосиф, — поступали и женщины, величаясь сообразно своей родословной и общественному рангу. Такими величальными титулами были имена Рахиль, Ревекка и Сара. Именами жен мужской линии родов Садока и Давида являлись, соответственно, Елишева (Елисавета) и Мариам (Мария). Вот почему мать Иоанна Крестителя в Евангелии называется Елисаветой, а мать Иисуса — Марией. По той же самой причине, в строгом соответствии с таким обычаем, собственная супруга Иисуса должна была бы также именоваться Марией. Эти женщины допускались к церемонии заключения «второго брака» лишь после того, как срок их беременности достигал трех месяцев; с этого момента невеста уже не считалась «алмой» и становилась матерью.

Половые отношения между мужем и женой допускались только в декабре, а всю остальную часть года супруги жили отдельно друг от друга. С началом периода раздельного проживания жена переходила в категорию вдов (что в социальном плане было рангом ниже «алмы») и должна была рыдать от тоски по своему мужу. Пример тому можно найти у Луки (7:38), когда Мария из Вифании при своем первом появлении, как говорится, «ставши позади у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами». С тех пор как было учреждено это символическое «вдовство», на протяжении всего долгого периода раздельного проживания жена условно именовалась «сестрой», как это принято сейчас при обращениях к монахиням.

Так кем же на самом деле была эта Мария из Вифании, — женщина, в соответствии с мессианскими традициями, дважды помазавшая Иисуса миром?

Все дело в том, что в действительности она никогда не была «Марией из Вифании». В Священном писании они с Марфой постоянно величают друг друга «сестрами» лишь в доме Лазаря (Симона) в Вифании. Полное имя этой женщины — Мариам Магдала или, как ее чаще называют, Мария Магдалина.

Григорий I, епископ римский (с 590 по 604 год), а также св. Бернард (1090—1153), настоятель цистерцианского аббатства Клерво, в один голос утверждают, что прозвание «Мария из Вифании» синонимично имени Марии Магдалины.

Во втором случае, когда Иисус был вновь помазан елеем в доме Симона Зилота, Иуда Искариот заявил о своем решительном несогласии с таким поворотом событий. Он выразил твердый протест (Иоанн 12:4—5) и таким образом подготовил почву для предательства Иисуса. После подавления Пилатом восстания зелотов Иуда превратился в изгоя. Иисус, не имевший никакого влияния в синедрионе [43], едва ли был для него полезен как политик; и Иуда решил сделать беспроигрышную ставку на его младшего брата Иакова, который в те времена в действительности являлся членом совета старейшин. Иуда, таким образом, не только не был заинтересован в помазании Иисуса как Мессии, но ему так же, как новому приверженцу Иакова, все произошедшее должно было казаться крайне неприятным. Но Иисус был непреклонен в своей вере в значимость совершенного Марией (Марк 14:9): «Истинно говорю вам: где ни будет проповедовано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее».

Если не считать того, что сказано о любви Иисуса к Марии Магдалине, в благовествованиях больше ничего не указывает на их интимную близость вплоть до того момента, пока Мария вместе с матерью Иисуса и Саломией (супругой Симона Зилота [44]) не появляются на Голгофе. В изложении Филиппа, однако, вся эта история звучит несколько иначе, и отношения между Иисусом и Марией обсуждаются вполне открыто:

«А верным другом Иисуса была Мария Магдалина. И любил Христос ее более остальных учеников Своих, и лобызал ее не единожды в уста ее. Остальные же ученики, оскорбленные тем, осуждали Его. Говорили они Ему: почему Ты привечаешь ее больше нас? Спаситель ответствовал им, и сказал так: почему же Мне не любить ее больше вас? …Велико таинство супружества,— ибо без него не стало бы мира. Бытие же мира подвластно роду человеческому, а бытие же рода человеческого браку подвластно».

Не говоря уже о характерных ссылках в данном отрывке на значение брака, не менее актуально и упоминание о «лобызании в уста»; оно касается священных обязанностей жениха и невесты и вовсе не связано с проявлением какой-то особой супружеской любви или дружбы. Не считая рефрена царской невесты, такое целование является главной темой самой первой Песни Песней Соломона, которая начинается словами «Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина».

В Евангелии от Иоанна речь не идет о какой-либо брачной церемонии в Кане — упоминаются лишь свадебный пир, вино, вода. Там присутствовали апостолы и гости, включая неевреев и прочих официально «нечистых». Следовательно, это было не самим заключением брака, а всего лишь освященной трапезой, которая предшествовала обручению. Обычай требовал того, чтобы на празднестве присутствовал (как это явствует из текста) номинальный хозяин; таковым был облеченный всеми правами «распорядитель пира». Вспомогательные обязанности по руководству церемонией целиком лежали на плечах жениха и его матери. Это весьма важно для понимания того момента, когда зашла речь о причащении вином и мать Иисуса сказала слугам: «Что скажет Он, то и делайте». Ни один из приглашенных гостей не обладал правом отдать подобного рода распоряжение. Из этого совершенно ясно, что Иисус и жених были одним и тем же лицом.

Данная церемония обручения (6 июня 30 года от Р.Х.) произошла ровно за три месяца до того, как Мария впервые помазала ноги Иисуса елеем в доме Симона (3 сентября 30 года от Р.Х). Как мы уже видели, поведение супругов было строго ограничено рамками закона. Такого рода поступок, в соответствии с вековечными традициями мессианского рода, Мария могла совершить, только будучи невестой Иисуса. После заключения «первого брака», как и полагалось в сентябре, Марии еще предстояло умыть лицо слезами перед расставанием с мужем на установленный законом период раздельной жизни. До окончания этого срока ей, как обрученной «алме», суждено было считаться грешницей и быть наравне с женщиной-инвалидом. Супружеская пара не могла вступить в любого рода физический контакт вплоть до наступления декабря.

Одной из причин, по которой в Новом завете невозможно найти упоминаний об Иисусе, как о женатом человеке, является то, что все свидетельства по этому поводу были намеренно изъяты из него постановлениями церкви. Это обнаружилось только в 1958 году, после того как в монастыре близ Map Шаба (к востоку от Иерусалима) была найдена рукопись Константинопольского патриарха. Автором находки был профессор древней истории Колумбийского университета Мортон Смит, и приведенные ниже выдержки взяты из его последующих работ.

В сборнике трудов св. Игнатия из Антиохии находилась копия письма епископа Климента Александрийского (150—215 годы от Р.Х.) — одного из отцов христианской церкви, — адресованного его коллеге Феодору. К письму прилагалось несколько неизвестных разделов Евангелия от Марка. В своем послании Климент отдает распоряжение об изъятии части авторского текста, поскольку тот не соответствует требованиям церкви. В письме говорится:

«Если бы кто-то сказал нечто правильное, те кто любят Истину, даже в этом случае не должны соглашаться. Ибо не все правильное является Истиной; не следует ту истину, которая кажется верной в соответствии с мнением человека, предпочитать той настоящей Истине, которая находится в соответствии с верой».

Евангелие от Марка было опубликовано первым и частично использовалось как первоисточник для написания других синоптических благовествований от Марка и Луки. Письмо Климента Александрийского заканчивается официальным распоряжением о принятии мер по сохранению в тайне точного авторского текста Марка:

«Этому ни в коем случае нельзя давать огласки; пуская в оборот свои подделки, никто не должен признаваться в том, что сохраняемое в тайне Евангелие написано рукой Марка, — наоборот, все обязаны клятвенно отрицать это. Ибо не каждому человеку можно говорить всю правду».

В изъятой части благовествования есть версия рассказа о воскрешении Лазаря, но в ней говорится о том, что Лазарь (Симон Маг-Зилот) сам взывал к Иисусу из могилы еще до того, как отодвинули надгробный камень. Из этого со всей очевидностью следует, что человек, в физическом смысле, не был мертв, — а данный факт, разумеется, ставил под сомнение утверждение церкви о том, будто бы воскрешение следовало воспринимать как сверхъестественное явление или чудо.

И еще, в оригинальном тексте Марка отсутствуют какие-либо подробности о Воскресении Иисуса Христа и последующих событиях. Повествование заканчивается тем, что обе женщины в страхе бегут из пустой гробницы. Двенадцать строф из главы 16 Евангелия от Марка, в том виде, в котором оно публикуется в настоящее время, были дописаны чужой рукой значительно позже.