Александр Широкорад - Франция. История вражды, соперничества и любви Страница 2

Где окончила свой жизненный путь Анна — неизвестно. Согласно Хронике монастыря Флёри (XII век), после смерти графа Рауля королева Анна вернулась на родину. По другой версии она была похоронена в монастыре св. Винцента в Санли, так как из-за брака с Раулем Анна утратила право быть погребенной в королевской усыпальнице в парижском аббатстве Св. Дионисия (Сен-Дени).

В подтверждение первой версии обычно приводят письмо, отправленное Анной в Киев к отцу: «В какую варварскую страну ты меня послал, здесь жилища мрачны, церкви безобразны и нравы ужасны». Увы, это письмо — подделка, хотя и не далекая от истины.

На мой взгляд, обе версии равновероятны. В любом случае участь Анны Ярославны была печальна. Во Франции ей не простили второго брака, а на Руси давно умер отец и шла беспрерывная усобица между ее братьями.

Глава 2

ШЕСТЬ ВЕКОВ НЕВЕДЕНИЯ И НЕДОВЕРИЯ

 После 1075 г. французы на четыре с лишним века забыли о самом существовании Руси. Точнее, какие-то слухи просачивались через поляков. Поляки же с санкции римских пап, начиная с XIV века, не только вели экономическую и культурную блокаду Руси, но и старательно дезинформировали западных европейцев о делах в Восточной Европе. Так, поляки утверждали, что русские — это какое-то племя полудиких схизматиков, находящееся в подданстве великого князя Литовского.

В такой ситуации ни торговых, ни иных связей между Русью и Францией просто физически не могло быть. Но вот в 1519 г. государь всея Руси Василий III впервые в истории отправил грамоту французскому королю: «Наияснейшему и светлейшему великому королю галлийскому. Присылал к нам Альбрехт, маркграф бранденбургский, высокий магистр, князь прусский, бил челом о том, чтоб мы изъявили тебе, как мы его жалуем. И мы даем тебе знать об этом нашею грамотою, что мы магистра жалуем, за него и за его землю стоим и вперед его жаловать хотим, за него и за его землю хотим стоять и оборонять его от недруга, Сигизмунда, короля польского; а которые прусские земли, города наш недруг Сигизмунд король держит за собой неправдою, мы хотим, чтоб дал бог нашим жалованьем и нашею помощию те города были за прусским магистром по старине. Объявил нам также высокий магистр прусский, что предки твои тот чин (орден) великим жалованьем жаловали; и ты б теперь, вспомнив своих предков жалованье, магистра жаловал, за него и за его землю против нашего недруга Сигизмунда короля стоял и оборонял с нами заодно»[2].

Василий III вел войну с Литвой и Польшей и попытался привлечь на свою сторону короля Франциска I. Увы, в Москве тоже слабо разбирались в делах Западной Европы. Франциск увяз в 1517—1524 гг. в тяжелой войне с Испанией, и ему было совсем не до восточноевропейских дел. Главное же, что поляки сумели так пустить пыль в глаза французской знати, что французские правители еще пять веков будут считать Польшу единственным серьезным союзником Франции.

В конце XVI века доброжелательные отношения Франции и Речи Посполитой чуть было не переросли в династический союз. Как известно, в Польше королевская власть была выборной, и после смерти короля Сигизмунда II Августа в 1572 г. в Польше началась очередная избирательная кампания.

Польские магнаты рассматривали даже кандидатуру царевича Федора, сына царя Ивана Грозного. Но тут радные паны требовали огромные суммы у Ивана IV, не давая никаких гарантий. Царь и дьяки предлагали на таких условиях сумму в несколько раз меньшую. Короче, не сошлись в цене.

А тем временем французский посол Монлюк предложил радным панам кандидатуру Генриха Анжуйского, брата французского короля Карла IX и сына Екатерины Медичи. Довольно быстро образовалась французская партия, во главе которой стал староста[3] бельский Ян Замойский. При подсчете голосов на сейме большинство было за Генриха. Монлюк поспешил присягнуть за него. Протестанты были против короля — брата Карла IX. Они боялись повторения Варфоломеевской ночи в Кракове или Варшаве, но Монлюк успокоил их, дав за Генриха присягу в охранении всех прав и вольностей.

В августе 1573 г. двадцать польских послов в сопровождении 150 человек шляхты приехали в Париж за Генрихом.

В начале 1574 г. двадцатитрехлетний принц прибыл в Польшу и стал королем. Во Франции ему не приходилось заниматься какими-либо государственными делами, он не знал ни польского, ни даже латинского языка. Новый король проводил ночи напролет в пьяных пирушках и за карточной игрой с французами из своей свиты.

В 1574 г. король подписал так называемые Генриховы артикулы, в которых он отрекался от наследственной власти, гарантировал свободу вероисповедания диссидентам (то есть некатоликам), обещал не решать никаких вопросов без согласия постоянной комиссии из шестнадцати сенаторов, не объявлять войну и не заключать мир без сената, не разбивать на части «посполитного рушения», созывать сейм каждые два года не больше чем на шесть недель. В случае неисполнения какого-либо из этих обязательств шляхта освобождалась от повиновения королю. Так узаконивалось вооруженное восстание шляхты против короля, так называемый рокош[4] (конфедерация). Рокош воскресил старый принцип феодального права, в силу которого вассал мог на законном основании восстать против сеньора, нарушившего свои обязательства по отношению к нему.

Внезапно прибыл гонец из Парижа, сообщив королю о смерти его брата Карла IX 31 мая 1574 г. и о требовании матери (Екатерины Медичи) срочно возвращаться во Францию. Поляки своевременно узнали о случившемся и предложили Генриху обратиться к сейму дать согласие на отъезд. Что такое польский сейм, Генрих уже имел кой-какое представление и счел за лучшее ночью тайно бежать из Кракова.

К бардаку в Речи Посполитой все давно привыкли, но чтобы король смылся с престола — такого еще не бывало. Радные паны чесали жирные затылки: объявлять ли бескоролевье или нет? Решили бескоролевье не объявлять, но дать знать Генриху, что если он через девять месяцев не вернется в Польшу, то сейм приступит к избранию нового короля. В Москву были отправлены послы от имени Генриха с известием о восшествии его на престол и об отъезде его во Францию, причем будто бы он поручил радным панам сноситься с иностранными государствами.

Генрих, естественно, возвращаться в Польшу не пожелал, а взошел на французский трон под именем Генриха III. Ряд панов вновь предложили кандидатуру царевича Федора, и опять с царем Иваном не сошлись в цене.

В конце концов польским королем стал семиградский князь Стефан Баторий.

В 1602—1603 гг. царь Борис Годунов послал в Западную Европу на обучение восемнадцать мальчиков, из них шесть — во Францию. Судя по всему, ни один из них в Россию не вернулся.

В 1615 г. царь Михаил Романов разослал в ряд европейских стран послов с объявлением о своем восшествии на престол и с просьбой о помощи против поляков и шведов. Во Францию отправились дворянин Иван Кондырев и подьячий Неверов. В грамоте, которую они привезли королю Людовику XIII, говорилось: «Послали мы к вам, брату нашему, наше государство обвестить, Сигизмунда короля и шведских, прежнего и нынешнего, королей неправды объявить. А вы, брат наш любительный, великий государь Людвиг король, нам бы великому государю способствовал, где будет тебе можно».

Поспособствовать царю Михаилу четырнадцатилетний Луи не мог, даже если бы захотел. Страной правили итальянцы — его мать Мария Медичи и ее любовник Кончино Кончинио, получивший титул маршала д'Анкра.

Лишь в 1629 г. в Россию впервые прибывает французский посол барон Людвиг Дегас (де Ге Курменен). В 1628 г. кардинал Ришелье наконец-то покончил с гугенотами Ларошели и решил провести политический зондаж в далекой Московии.

В те годы в Центральной Европе шла ожесточенная война, которая позже получит название Тридцатилетней. Кардинал задумал ослабить влияние Габсбургов в Германии силами шведов и датчан. По выражению видного французского историка XIX века Франсуа Гизо, «Густав Адольф был выбран Провидением в качестве орудия для завершения дела Генриха IV и Ришелье».

Однако Швеция находилась в состоянии войны с Речью Посполитой. Польский король Сигизмунд III Август (1587—1632) считал себя королем Швеции, а своего сына Владислава — русским царем. Ришелье решил воспользоваться ситуацией и стравить русских с поляками, чтобы шведский король Густав Адольф смог сосредоточить все свои силы в Германии. Мало того, именно Россия была в те годы главным поставщиком селитры и хлеба в Швецию и Данию. Без русского хлеба в Швеции начался бы голод, а селитра использовалась при изготовлении пороха. Что же касается роли хлеба в качестве если не оружия, то средства давления в ходе Тридцатилетней войны, то стоимость одного ласта (единица объема) ржи в Амстердаме с 1620 г. по 1630 г. возросла с 44 гульденов до 420.[5]