Дмитрий Волкогонов - Триумф и трагедия, Политический портрет И В Сталина (Книга 2) Страница 20

Сталин в душе всегда был "центристом". В дни

Октября, борьбы эа Брестский мир, схватки с опозицией он стремился занимать такую позицию, с которой можно было быстро, удобно и безопасно примкнуть к сильнейшей стороне. В архиве Радека, например, содержится любопытный документ "О центризме в нашей партии", где Сталин называется его приверженцем, а сам центризм "идейной нищетой политика". Сталин остался верен своему методологическому кредо. Он принял половинчатое решение, разрешив войскам юго-западного направления провести одну частную наступательную операцию - разгромить харьковскую группировку противника с целью последующего освобождения Донбасса. Теперь уже никто не возражал, В Ставке Верховному вообще возражали редко.

Сталин полагал, что удары по сходящимся направлениям - из района южнее Волчанска и с барвенковского плацдарма могут поставить противника в безвыходное положение. Но он не знал, что и немецкое командование готовилось нанести удар по нашим войскам на барвенковском выступе. Фактически Ставка санкционировала наступление из оперативного мешка, каким, несомненно, являлся барвенковский выступ для войск Юго-Западного направления. Это было очень рискованно. Но война не просто риск, это и постоянная смертельная опасность.

Наступление на Харьков началось 12 мая. И началось успешно. За первые три дня войска продвинулись на 50 километров в глубину. И полной неожиданностью для всех был мощный удар гитлеровских армий с юга во фланг нашей наступающей группировке. Последовал ряд противоречивых распоряжений. Уже 18 мая Тимощенко, по некоторым данным (в архиве следов этих переговоров нет), обратился к Сталину с просьбой прекратить наступление на Харьков. Верховный ответил отказом:

- Мы дадим из резерва две стрелковые дивизии и две танковые бригады. Пусть Южный фронт держится. Немцы скоро выдохнутся...

Событиям под Харьковом Н. С. Хрущев, бывший в ту пору членом Военного совета Юго-Западного фронта, посвятил целый фрагмент своего доклада на XX съезде партии. По его словам, он с фронта дозвонился до Сталина, который был на даче. Однако к телефону подошел Маленков. Хрущев настаивал на том, чтобы говорить лично со Сталиным. Но Верховный, который находился в "нескольких шагах от телефона", трубку не взял и передал через Маленкова, чтобы Хрущев говорил с Маленковым. После того как через Маленкова, рассказывал делегатам XX съезда Хрущев, я передал просьбу фронта о прекращении наступления, Сталин сказал: "Оставить все так же, как есть!" Другими словами, Хрущев однозначно заявил, что именно Сталин виновен в харьковской катастрофе. Другую версию выдвигает Г. К- Жуков, полагая, что .ответственность за неудачу несут и руководители Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов. В своей книге "Воспоминания и размышления" Жуков пишет, что в Генштабе раньше, чем на фронте, почувствовали опасность. 18 мая Генштаб еще раз высказался за то, "чтобы прекратить нашу наступательную операцию под Харьковом... К вечеру 18 мая состоялся разговор по этому же вопросу с пленом Военного совета фронта Н. С. Хрущевым, который высказал такие же соображения, .что и командование Юго-Западного -фронта: опасность со стороны краматорской группы противника сильно преувеличена и нет оснований прекращать операцию. Ссылаясь на доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжать наступление, Верховный отклонил соображения Генштаба. Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного".

Думаю, в этом случае ближе к истине маршал. Н. С. Хрущев, приводя в докладе свои личные воспоминания, скорее всего, передал спустя много лет свою запоздалую реакцию на неудачу, когда уже всем было ясно, что надвигается катастрофа. Маршал Жуков неоднократно подчеркивал, что решение Верховного основывалось на докладах Тимошенко и Хрущева. Если это просто забывчивость Хрущева, то это одно дело. Но если это попытка задним числом создать себе историческое алиби - это уже совсем другое. Что же касается Сталина, то он не смог по. достоинству оценить трезвый анализ ситуации, сделанный Генштабом.

Танковая армия Клейста наращивала мощь удара, расширяла прорыв, и Сталин, к своему ужасу, ясно увидел, что через день-два наши войска могут оказаться в барвенковской "мышеловке". Верховный отдал наконец приказ: перейти к упорной обороне на барвенковском выступе. Но. было уже поздно. Две армии, 6-я и 57-я, как и армейская группа генерала Л. В. Бобкина, наступавшая на Красноград, попали в окружение и фактически были разбиты. Это была еще одна из самых страшных катастроф Великой Отечественной войны.

Понял ли Сталин причины неудач? Осмыслил ли личные промахи? Почувствовал ли собственную стратегическую и оперативную уязвимость? Трудно сказать. Но бесспорно одно: он, как и Ставка в целом, постепенно усваивал кровавые уроки войны. С высоты сегодняшних лет военные историки справедливо пишут, что причины харьковской неудачи лежат на поверхности: не создали необходимых резервов для надежного прикрытия флангов наступающей группировки; не обеспечили решающего превосходства на направлении главного удара; не провели двух-трех отвлекающих операций, позволив гитлеровскому командованию тем самым безбоязненно маневрировать своими силами; не использовали авиацию Брянского и Южного фронтов для поддержки наступления и нанесения ударов по наиболее опасным группировкам противника. Добавлю к этому, что контрудар Клейста оказался просто неожиданным, что говорит о слабой работе разведки. И, наконец, управление войсками, связь вновь оказались на чрезвычайно низком уровне. Все это ясно нам сегодня, в тиши кабинетов, наедине с архивными материалами Ставки. А в те дни, в кровавой мясорубкевойны все было сложнее, труднее, неопределеннее. Но именно в такие моменты и выявляются подлинные величие и талант полководца. Сталин их не проявил. Несмотря.на это, советский народ, простой советский солдат продолжал сражаться, сражаться, сражаться, не ведая, что .многие колоссальные жертвы, понесенные под Минском.,, Киевом, в Крыму, под Харьковом, в ряде других мест, в огромной степени связаны, с некомпетентностью Верховного Главнокомандующего, неподготовленностью многих "скороспелых" командиров, заменивших тех, кого уничтожил "вождь" перед войной. Эта кровавая дань цезаризму в предвоенные годы отозвалась безмерными жертвами в ходе войны, особенно в 41-м и 42-м.

Сталин, испытав горечь сокрушительных поражений В Крыму и под Харьковом, принял решение активизировать партизанское движение. В конце мая 1942 года он подписал постановление ГКО No 1837 о партизанском движении. В постановлении, в частности, говорилось: "В целях объединения руководства партизанским движением в тылу противника и для дальнейшего развития этого движения создать при Ставке Верховного Главнокомандования Центральный штаб партизанского движения". При Военных советах юго-западного направления, Брянского, Западного, Калининского, Ленинградского и Карельского фронтов создавались фронтовые штабы партизанского движения. Перед партизанским движением были поставлены важные военно-политические задачи. В Центральный штаб вошли П. К. Пономаренко (ЦК ВКП(б), В. Т. Сергиенко (НКВД), Г. Ф. Корнеев (Развед-управление НКО). Это был правильный шаг Ставки, который, возможно, нужно было сделать раньше.

Конечно, Сталин мучительно размышлял над причинами неудач. И благодаря этому в последующем он многому научился. А пока, едва более или менее стабилизировав фронт на юге, Сталин решил послать специальное письмо Военному совету Юго-Западного фронта.

В два часа ночи 26 июня 1942 года, после того как Василевский закончил очередной доклад и собирался уходить, Сталин произнес:

- Подождите. Я хочу вернуться к харьковской неудаче. Сегодня, когда я запросил штаб Юго-Западного фронта, остановлен ли противник под Купянском и как идет создание рубежа обороны на реке Оскол, мне ничего вразумительного доложить не смогли. Когда люди научатся воевать? Ведь харьковское поражение должно было научить штаб. Когда они будут точно исполнять директивы Ставки? Надо напомнить об этом. Пусть кому положено накажут тех, кто этого заслуживает, а я хочу направить руководству фронта личное письмо. Как Вы считаете?

- Думаю, что это было бы полезным,- ответил Василевский.

Архивы сохранили для нас и этот документ. "Военному совету Юго-Западного фронта

Мы здесь в Москве - члены Комитета Обороны (характерно, Сталин ни с кем из ГКО не советовался и решение, как и многие другие, принял единолично.-Прим: Д. В.) и люди из Генштаба-решили снять с поста начальника штаба Юго-Западного фронта тов. Баграмяна. Тов. Баграмян не удовлетворяет Ставку не только как начальник штаба, призванный укреплять СВЯЗЬ И РУКОВОДСТВО армиями, но не удовлетворяет Ставку и как простой информатор, обязанный честно и правдиво сообщать в Ставку о положении на фронте. Более того, т. Баграмян оказался неспособным извлечь урок из той катастрофы, которая разразилась на Юго-Западном фронте. В течение каких-либо трех недель Юго-З^падный фронт, благодаря своему легкомыслию, не только проиграл наполовину выигранную, Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 10-20 дивизий..."