История Бастилии. Четыре века самой зловещей тюрьмы Европы. 1370—1789 - Семён Дмитриевич Ахшарумов Страница 20

«Господин герцог! Я только что получил от короля приказание вместе с прочими членами нашей корпорации продолжить отправлять правосудие. Как верноподданный, я повинуюсь. Завтра двери парламента будут открыты для населения Парижа.

Де Гарле».

Тогда Гиз велел позвать к себе прево Перрёза и эшевенов. Они явились. Скрыв от них, что по приказанию короля парламент откроет свои заседания, он потребовал от Перрёза ответа на какое-то предъявленное ему требование. Последний отвечал ему, что обещал ждать, пока де Гарле не получит ответ от короля. На это герцог сказал, что он не может долее ждать и требует ответа немедленно. «В таком случае, – сказал Перрёз, – мой ответ все тот же: я отказываю».

Герцог Гиз приказал заключить его в Бастилию, а на его место назначил Лашапелля Марто, члена Совета шестнадцати. Гиз нарочно скрыл от Перрёза, что де Гарле получил ответ короля, потому что если бы Перрёз знал о решении монарха, то согласился бы исполнить требование Гиза, и тогда у того не было бы повода разделаться с ним. Перрёз был его враг, и он не мог на него положиться, а ему нужен был на этой должности человек вполне преданный делу лиги. Вот почему он так поступил с ним. Итак, Перрёз был заключен в Бастилию, в тюрьму, помещавшуюся под башней, которая называлась башней Колодезя. Через несколько дней Бюсси-Леклерк призвал его к себе и начал с ним переговоры. Сказав Перрёзу, что он знает, что тот на него жаловался, губернатор спросил: на что же он жалуется? Перрёз отвечал ему: «Как на что! Вы заключили меня в вонючую, грязную тюрьму и даете мне только хлеб и тухлую воду». Губернатор возразил: «Если я вам отведу помещение достойное вас, то буду отвечать за порчу, которая произойдет в нем вследствие вашего пребывания там». Наконец прямо сказал: «В Бастилии как в гостинице: если хотят иметь помещение сколько-нибудь опрятное, то за него платят, чтобы не быть в тягость губернатору».

Кончилось тем, что за условленную плату губернатор согласился дать ему просторную удобную комнату и отличную пищу. Затем Бюсси-Леклерк предложил ему прогулки после обеда, пояснив, что для этого потребуется содержать двух лишних сторожей и четырех часовых и что он не может платить за это из своего кармана. Перрёз согласился платить также и за это.

Все вышеизложенное вместе с другими расходами на содержание Перрёза и на услужение ему составило 200 экю в месяц. Согласившись на все это, Перрёз заявил, что желает писать своему семейству, своим друзьям, королю и герцогу Гизу.

Губернатор заявил, что это будет ему дозволено, но не иначе как в его присутствии и с тем, чтобы письма не были запечатаны.

«Могу ли я видеться со своим семейством?» – спросил Перрёз. «Может быть, – отвечал губернатор, – но для этого потребуется много предосторожностей, и это будет стоить очень дорого». Перрёз согласился на все, лишь бы только обнять свою жену и детей.

Бюсси-Леклерк обещал об этом подумать, а затем потребовал, чтобы Перрёз написал письмо своей жене и попросил выслать всю сумму за год вперед. Когда письмо было готово и передано губернатору, он внимательно прочитал его и отвел Перрёза в новое помещение.

Вот какую торговлю с заключенными вел Бюсси-Леклерк, а Гиз, видя в нем человека твердого и ярого приверженца лиги, предоставлял ему полную свободу действий относительно заключенных в Бастилии. Он наблюдал только за военной дисциплиной в этой тюрьме, а Бюсси-Леклерк злоупотреблял представленной ему свободой: вымогал деньги у людей богатых и мучил бедных. Его упрекали в том, что он иногда задерживал в Бастилии людей даже после того, как был дан приказ об их освобождении, пока эти люди не платили за себя богатого выкупа. Его жена действовала в том же духе. Вмешиваясь в управление Бастилией, она не облегчала участи заключенных и не выпускала их на свободу, пока не получала от них драгоценного подарка. Таково было управление Бастилией во все время существования лиги.

Между тем государственные сословия были созваны в Блуа. Герцог Гиз так искусно руководил выборами в провинциях, что в состав этого собрания вошла большая часть его партизан. Он сам отправился туда со своим братом-кардиналом. Герцог Майенский должен был присоединиться к ним потом. До своего отъезда Гиз собрал Совет шестнадцати и указал ему, как следует действовать во время его отсутствия. Герцогиня де Монпансье оставалась в Париже, чтобы поддерживать рвение в членах лиги и отдавать обо всем отчет своему брату. Таким образом, Совет шестнадцати владычествовал в Париже, а Бюсси-Леклерк пользовался в этом совете преобладающим влиянием как по свирепости своего характера, так и по своему общественному положению. Свое влияние он употреблял, чтобы подвергать людей заключению в Бастилию, а для этого достаточно было приказа Совета шестнадцати, и по просьбе Бюсси-Леклерка несколько таких приказов было издано советом. Между прочим, таким образом туда был заключен аббат каноник Файоль, человек богатый, уважаемый и державший себя в стороне от всех партий, волновавших тогда Париж. После бегства короля он оставался в Париже, продолжая спокойно исполнять свои обязанности. Одна из его родственниц, боясь оставаться в Париже после отъезда короля, решилась выехать из города. Однако, опасаясь ареста, отправилась к Файолю и отдала ему на хранение драгоценный перстень, стоивший огромных денег.

Жена Бюсси-Леклерка, узнав об этом, пожелала завладеть этим перстнем. Ее муж одобрил это намерение, и на другой день на Файоля был сделан донос Совету шестнадцати. Само собой разумеется, Файоль был арестован и отправлен в Бастилию. Сам губернатор арестовал Файоля и произвел у него самый тщательный обыск, однако перстня не нашел. В Бастилии Бюсси-Леклерк назначил Файолю большую сумму за пищу и помещение и при этом очень ловко впутал в это дело свою жену. Она под видом сострадания облегчила положение Файоля и часто его навещала.

Наконец она обещала ему, что он будет освобожден, если заплатит ее мужу значительную сумму, а ей подарит упомянутый выше перстень.

Файоль отверг это предложение, сказав, что потерял его. «Вы его отыщите в подземной тюрьме», – пригрозила госпожа Бюсси-Леклерк. Угроза эта была приведена в исполнение, и через час после этого разговора Файоль был отведен в одно из подземельных помещений. Шесть месяцев протомился