Морис Симашко - Мaздaк Страница 21

Да поднесут ему пищу из яда, из вонючего яда! Вот пища для юноши зломыслящего, злоговорящего, злодействующего, зловерного -- после издыхания. Вот пища для бабы очень зломыслящей, очень злоговорящей, очень злодействующей, очень зловерной, наученной злу, непокорной супругу, грешной--после издыхания..."

Азаты молчали. Красные угольки тлели и вспыхивали в их глазах...

Но и поесть не успели они. Вся сотня Исфандиара была вызвана для сопровождения. И Авраам не знал, откуда у него взялись в этот день силы и в следующие три дня, потому что не спал и не ел он. И не было спавших в эти дни...

Снова плыли кони в человеческом море, пока не вынесло их к храмовой площади И сразу же отбросило назад, потому что из прохода главного храма вышел маг в красном. В ужасе закричал кто-то Пиреум со священным огнем был на вытянутых руках мага, и свет небесный святотатственно соединялся со светом внутренним, данным Арамати -- земле для вечного плодоношения

Настала тишина. И в этой тишине маг поднял над головой священный огонь и швырнул его на белые камни перед храмом Вспыхнуло, разбрызгиваясь, горящее масло. С бронзовым звоном запрыгала по земле чаша..

-- В чем же правда, Маздак? Голос спрашивающего был совсем юный, но его слышала вся площадь.

-- Правда -- это хлеб и женщина! -- ответил Маздак, и площадь согласно вздохнула.

Их оттеснили, потому что маг Маздак взял факел у ближнего к нему человека и зажег, окунув в горящее масло. И сразу все двинулись вперед, окуная в масло и зажигая факелы...

Все, что было потом, запомнилось как один дымный, пламенный сон..

Пустая черная площадь перед дворцом. Гурганцы на черных лошадях стремя к стремени, и черные волчьи хвосты свисают с их башлыков. А все остальное вокруг белое...

И еще: багровое солнце дымится над морем, и тысячи таких же солнц стоят стеной вполнеба. Темной печью в этом серебре -- арка дворца. Содрогающий землю гром труб, и львы, рычащие, рвущиеся с бронзовых цепей по краям завесы...

Все белое склонило головы Только красный Маздак идет через пустую черную площадь, и тысяча красных магов с дымными факелами в руках идут ему навстречу из серебряной стены И происходит то, чего никогда еще не было...

Ахает мир. Испуганные львы припадают к земле Тяже чая царская завеса вздрагивает и вся, от одного края до другого, начинает медленно уплывать вверх. Открывается огромный жертвенник, и царский огонь соединяется с солнцем. Все выше завеса стали видны уже широкие чьвиные лапы трона Сасанидов, золотой панцирь, недвижное бронзовое лицо -- прямой подбородок и резкий изгиб бровей И фарр -- божественное сияние -- ослепляет Эраншахр Железные крылья орла парят в этом сиянии

Закутанная тощая фигура мобедан мобеда в ужасе корчится, отползает в сторону. Маздак останавливается напротив трона, поднимает факел И тогда бог и царь царей, сын бога и царя, встает, делает два быстрых шага вперед и вытягивает правую руку в древнем приветствии мира и жизни. . Авраам узнает его, потому что это Свет-толицый, с которым играл он в арийскую игру "Смерть царя"

Гусары стояли стремя к стремени Гургасары -- "вол-коголовые" -- так персы называли гурганцев за волчьи хвосты на башлыках. Первой тысячей царских "бессмертных" были они, люди из Страны Волков. В Кте-сифоне их звали просто гусарами...

С четырех сторон рухнули на дворцовую площадь белые толпы. Черные всадники отъезжали в сторону, и витые ременные плети без дела висели на их запястьях. Но, докатившись до арки, миллионный человеческий вал вдруг отхлынул, закружился, попятился к Большому царскому каналу. Качнулась земля.

Тысячебашенная стальная стена перегородила площадь Она медленно двигалась и, если бы не случайный взмах хоботом, казалась бы неживой Кованые башни с узкими щелями для стрелков были словно спаяны друг с другом...

Один Маздак с факелом стоял перед слонами. И царь царей, лишивший себя святости и власти, был один наверху у своего трона Великие жались к стенам, львы выжидающе рычали по краям. Толпа все пятилась, освобождая площадь А перед боевой линией слонов сидел на широкогрудом мидийском коне эранспахбед Зармихр, и тысяча черных гусар выстраивалась впереди Пронзительно и страшно завывали сигнальные трубы.

Тогда и почувствовал Авраам, что дернулся конь стоящего рядом Фархад-гусана А когда посмотрел на площадь, то увидел скачущего по ней азата. Без щита и пики был он, только с голым арийским мечом в руке.

Прямо на строй черных гусар несся азат. И еще раз случилось невероятное. Строй вдруг разломился, гусары отъезжали в стороны, освобождая ему дорогу. А он, подскакав к неподвижному эранспахбеду, махнул мечом...

Все было смешано потом в красной ночи: землепашцы в белых одеждах, азаты, гусары, дипераны, люди города. В эту же ночь появились среди них деристде-наны -- "верящие в правду", люди в красных одеждах с прямыми ножами у пояса. А на гигантском боевом слоне была площадка, к которой крепится башня; на ней стоял великий маг Маздак с факелом и говорил о победе света и правды.

Горячий ветер пронесся над площадью. Ударили невидимые барабаны, тысячи рожков, труб, сантуров нащупывали мелодию. И высокие пронзительные голоса десятков гусанов в разных концах площади нашли ее... "Красный слон мчится вперед, и только ветер свистит в ушах вожатого-копьеносца..."

Волны припева катились в факельном море. Площадка с Маздаком двинулась и поплыла над Ктесифоном, над Эраншахром, над видимым миром...

* Часть II. ПРАВОВЕРНЫЕ *

Да будет справедливым этот свет, Наложим на богатство мы запрет Да будет уравнен с богатым нищий,-- Получит он жену, добро, жилище'

Фирдоуси "Шахнаме

I

Дергался человек, изрыгая кровавую кашу. Потом затих, неестественно выпрямившись под кустом. Это был уже третий, которого видел Авраам на дороге...

С ночи открылись засовы всех дасткартов. Голодные припадали к зерну, ели его сырым, и многие умирали туг же, под стенами хранилищ. К середине второго дня вызвали всех диперанов. Розбех теперь командовал ими. Он объявил, что перед правдой все равны, поэтому не будет деления их с первого по пятый ряд, и честь каждому по его делам.

К ним вышел маг Маздак. Он коротко объяснил, что надлежит учесть имеющееся в дасткартах, но зерно раньше всего. Надо утолить первый голод людей, пришедших в Ктесифон, а по дехам затем произойдет широкая раздача из местных дасткартов.

Для порядка им выделяются азаты и деристдена-ны -- "верящие в правду". Так называли себя те, кто в "Ночь Красного Слона" надели на себя красные рубашки -- кабы и кровью поклялись, что переделают мир согласно великой правде Маздака...

Ночь, день и еще ночь сыпали потом они с Артаком желтое сухое зерно в подставляемые платки и ничего нигде не писали. Вастриошан, люди от земли, не знали лжи.

Наутро третьего дня сделали перерыв. Артак упал в зерно и уснул, но Авраам не мог. Он вышел на дорогу за дасткартом эранспахбеда Зармихра, куда их послали, и тут увидел умирающих от сытости...

Человек больше не дергался. Он лежал, разведя руки и положив лицо в рассыпавшуюся по утренней земле пшеницу. Аврааму почему-то захотелось заглянуть ему в лицо. И он увидел то, что ждал: покорную складку возле закрытых глаз. Это все, что помнилось из его облика.

Авраам оглянулся на умирающих, посмотрел на землю с пожухлой осенней травой, на высокие серые тучи, и сжалось его сердце. На спину он лег, а ветер гнал и гнал тучи над его головой...

Да, он перс -- Авраам, и это его земля. И все они персы, невзирая на род и племя: Абба, Кашви, Вуник, ибо родились на этой земле, говорят одинаково, живут и плачут с народом ее...

Кричали сразу много женщин, истошно, захлебываясь плачем. Авраам вскочил, бросился туда, где к реке выходила стена гаремного сада. Азаты стояли перед калиткой, не решаясь войти. Прибежал Артак, сдвинул засов. По составленному вчера списку, шестьдесят две женщины находились здесь: четыре подлинные хозяйки, остальные -- сакар, не имеющие родовых прав жены убитого Быка-Зармихра.

Гуркаганы -- "Волчья Кровь"! О них уже слышали.

В "Красную Ночь", воспользовавшись человеческим смятением, разбили они цепи, загрызли стражников и вырвались из-под земли, куда были навечно опущены за убийство...

Пятеро их стояли на ведущих к реке ступенях. Большой ковровый узел и две закутанных женских фигуры лежали у их ног. Еще один, с кривыми ногами и руками, отвязывал внизу большую плоскодонную лодку. Мостик от дасткарта к причалу был спущен.

-- Эй, зачем вы здесь ?--спросил Артак. У них были белые, неживые от подземной тьмы лица. Маленький горбун крикнул мерзкую ругань, яростно погрозил дротиком. Черные волосы, как перья у поедающих мертвечину птиц, закрывали у него уши. Виден был лишь большой безгубый рот, извергающий похабные слова. Азаты вынули мечи.

-- По закону справедливого Маздака!

Голос у сказавшего это был спокойный, уверенный. Рябое, сильно выдающееся вперед лицо с едва различимой полоской лба показалось знакомым Аврааму. И вдруг край верхней губы сам собой обнажился, открыв крепкие желтые зубы... Да, это был он, который у дасткарта Спендиатов хотел убить из кустов Светлолицего Кавада, царя царей!..