Владимир Николаев - Сталин, Гитлер и мы Страница 21

Дело не только в том, что мы ополовинены. Во время социальных и военных катаклизмов гибли, как правило, лучшие люди, те, кто поумнее и посильнее, поэтому постепенно ухудшался генофонд великой нации. Размышляя об эпохе Николая I, Герцен писал: «Еще один век такого деспотизма, как теперь, и все хорошие качества русского народа исчезнут». А ведь еще более страшный век пришел позже, он наступил в октябре 1917 года, и мы пожинаем плоды, предсказанные Герценом. Архипелаг ГУЛАГ свое дело сделал, и мы продолжаем ощущать его последствия до сих пор.

ДВА РАБОВЛАДЕЛЬЦА

В ходе Нюрнбергского процесса над главными сподвижниками Гитлера одним из основных обвинений было использование нацистским режимом рабского труда захваченных во время войны иностранцев, в том числе и советских граждан. В этом преступлении, как и во многом другом, фюрер просто повторял Сталина. Правда, использовав форму, наполнил ее иным содержанием: загнал в концлагеря в качестве рабов не своих соотечественни

ков, как это сделал Сталин, а граждан оккупированных им земель. Если бы Гитлер сделал в лагерях рабами своих подданных, то нацистским лидерам в Нюрнберге, наверное, могли бы предъявить на одно обвинение меньше. А Сталина до сих пор официально нигде не осудили за введение в СССР рабовладельческих порядков, не осудили даже в нашей стране.

Изначально советский ГУЛАГ, основанный, напомним, еще Лениным, служил для уничтожения «классовых врагов», укрепления тирании и устрашения собственного народа. Но вскоре прибавилась новая функция, которая стала затем доминирующей: концлагеря превратились в неисчерпаемый источник рабочей силы. Бесплатной, рабской силы. Можно вспомнить, что после революции Троцкий предлагал создать в масштабах всей страны трудовую армию с обязательной мобилизацией и жесточайшей военной дисциплиной. Чем не зачаток рабовладельческой системы! Но Сталин решил пойти в этом деле дальше.

Стоит сегодня оглянуться назад и вспомнить теперь уже доступные нам исторические факты, как откроется удивительная картина — абсолютно параллельное развитие в нашей стране ее экономики и ее ГУЛАГа. Причем последнему была отведена роль паровоза. Не зная законов экономики, не умея ею управлять, Сталин решил по-своему взнуздать ее и в несколько лет догнать и перегнать развитые страны за счет применения рабского труда заключенных ГУЛАГа.

В 1928 году, перед развертыванием индустриализации и коллективизации, Совет Народных Комиссаров рассмотрел положение дел в ГУЛАГе и нашел, что карательная политика государства находилась не на должном уровне. Было принято постановление ужесточить лагерный режим и, главное, «считать необходимым расширение емкости трудовых колоний» (так тогда назывались концлагеря). По всей стране началось их ускоренное строительство и одновременно начались массовые аресты с целью «расширения емкости» лагерей. Например, в одном из самых первых советских концлагерей на Соловках было в 1923 году три тысячи заключенных, а в 1930 их стало 50 тысяч. По всей стране счет узникам пошел на сотни тысяч, а с 30-х годов — на миллионы.

Что же случилось? Новая революция? Нет, она давно свершилась. Закончилась также и гражданская война. По какой же причине вдруг обнаружилось столько врагов у советской власти? Причина была одна — упомянутое выше постановление Совнаркома от 1928 года. Финансовых средств на строительство у государства не было, работать за нищенскую зарплату, причем в адских условиях, добровольно никто не стал бы… Но ведь кто-то должен был строить уже запланированные каналы, железные и шоссейные дороги, электростанции, заводы, работать на расширяющихся шахтах, нефтяных и других месторождениях, на разрастающихся лесоповалах…

Возьмите любую большую стройку в СССР — начиная с 30-х годов около нее сразу можно обнаружить концлагеря. Уже в 1931 году был сформирован огромный комплекс концлагерей — БелБал- тЛаг для сооружения Беломорско-Балтийского канала. В том же году был создан и Северо-Уральс- кий филиал ГУЛАГа, который быстро разросся и разделился на два самостоятельных объединения концлагерей — СевУралЛаг и СоликамЛаг. И по- шло-поехало!.. От огромного УхтПечерЛага быстро отпочковались Ухтинское, Печерское, Интинс- кое и Воркутинское отделения. Каждое из них состояло из нескольких огромных лагерей, и все они обслуживали строительство бесчисленных промышленных объектов. Архипелаг ГУЛАГ быстро перешагнул Урал, распространился по Сибири и успешно обжил необъятный Дальний Восток. Заведенные в лагерях рабовладельческие порядки отличались чудовищной жестокостью. Известно, что раб всегда представлял для хозяина определенную ценность, зачастую немалую, денег стоилв конце концов. У нас же, с советскими рабами, своими же соотечественниками, никто не считался, они находились вне закона, во власти абсолютного произвола. ГУЛАГ знал, что жалеть их нечего, недостатка в них никогда не будет. Вот что пишет А. Солженицын о строительстве Беломорско-Балтийского канала:

«В первую зиму, с 1931 на 1932, сто тысяч и вымерло — столько, сколько постоянно было на канале. Отчего же не поверить? Скорей даже эта цифра преуменьшенная: в сходных условиях в лагерях военных лет смертность один процент в день была заурядна, известна всем. Так что на Бел омо- ре сто тысяч могло вымереть за три месяца с небольшим. А тут была и другая зима, да и между ними же. Без натяжки можно предположить, что и триста тысяч вымерло.

Это освежение состава за счет вымирания, — продолжает Солженицын, — постоянную замену умерших новыми живыми зеками надо иметь в виду, чтобы не удивиться: к началу 1933 года общее единовременное число заключенных в лагерях еще могло не превзойти миллиона. Секретная «Инструкция», подписанная Сталиным и Молотовым 8 мая 1933 года, дает цифру 800 тысяч».

Но это — статистика. В жизни она выглядела так (вспоминает Д. Витковский, работавший на стройке этого канала прорабом): «После конца рабочего дня на трассе остаются трупы. Снег запорашивает их лица. Кто-то скорчился под опрокину-' той тачкой, спрятал руки в рукава и так замерз. Кто-то застыл с головой, вобранной в колени. Там замерзли двое, прислонясь друг к другу спинами. Это — крестьянские ребята, лучшие работники, каких только можно представить. Их посылают на канал сразу десятками тысяч, да стараются, чтоб на один лагпункт никто не попал со своим батькой, разлучают. И сразу дают им такую норму на гальках и валунах, которую и летом не выполнишь. Никто не может их научить, предупредить, они по-деревенски отдают все силы, быстро слабеют —

и вот замерзают, обнявшись по двое. Ночью едут сани и собирают их. Возчики бросают трупы на сани с деревянным стуком. А летом от неприб- ранных вовремя трупов — уже кости, они вместе с галькой попадают в бетономешалку. Так попали они в бетон последнего шлюза у города Беломорска и навсегда сохранятся там».

А в середине 30-х годов развернулось строительство канала Москва-Волга, где объем работ в семь раз превышал объем на Беломорканале. Соответственно и полегло там народу в несколько раз больше.

С начала 30-х годов ГУЛАГ заработал так, как ни одно союзное министерство в нашей промышленности. Именно в усилиях ГУЛАГа с его рабовладельческой системой заключался секрет «успешного построения социализма в одной отдельно взятой стране», о чем торжественно объявил Сталин в середине 30-х годов. Рабский труд в лагерях и крепостной труд в колхозах составили основу всего нашего производства. ГУЛАГ и феодализм на селе стали не просто карательной системой немыслимого масштаба (страной в стране!), но и образом жизни. А. Солженицын свидетельствует о том времени: «В лагеря набирались далеко не только инакомыслящие, далеко не только те, кто выбивался со стадной дороги, намеченной Сталиным. Набор в лагеря явно превосходил политические нужды, превосходил нужды террора — он соразмерялся (может быть, только в сталинской голове) с экономическими замыслами. Да не лагерями ли (и ссылкой) вышли из кризисной безработицы 20-х годов? С 1930 года не рытье каналов изобреталось для дремлющих лагерей, но срочно соскребались лагеря для задуманных каналов. Не число реальных «преступников» (или даже «сомнительных лиц») определило деятельность судов, но — заявки хозяйственных управлений… В чем лагеря оказались экономически выгодными — было предсказано еще Томасом Мором, прадедушкой социализма, в его «Утопии». Для работ унизительных и особо тяжелых, которых никто не захочет делать при социализме, — вот для чего пришелся труд зэков. Для работ в отдаленных диких местностях, где много лет можно будет не строить жилья, школ, больниц и магазинов. Для работ кайлом и лопатой — в расцвете двадцатого века. Для воздвижения великих строек социализма, когда к этому нет еще экономических средств».