Франкенштейн. Запретные знания эпохи готического романа - Джоэл Леви Страница 21

СОМНАМБУЛИЗМ

Месмеризм в конечном итоге трансформировался в гипнотизм посредством того, что изначально называлось «магнетический сон». Он представлял собой трансоподобное состояние, в котором иногда оказывались подопытные Месмера, явление, не особо волновавшее самого врача, но увлекшее его главнейшего последователя, маркиза де Пюисегюра (1751–1825). Заметив сходство этого состояния исключительной внушаемости и пассивности с лунатизмом, Пюисегюр позднее назвал его «сомнамбулизм» – ни с чем не сравнимое состояние сознания, в котором человек ведет себя как лунатик.

Эксперименты убедили Пюисегюра в том, что сомнамбулы обладают экстрасенсорными способностями, а также показали, что подопытные не помнили, что с ними происходило во время транса. Фокус на состоянии транса, таким образом, перевел месмеризм из категории соматических явлений в категорию психологических, чем позднее воспользовался шотландский врач Джеймс Брейд (1795–1860), придумавший термин «гипноз» (от греческого слова, означающего «сон»). Особый интерес в контексте «Франкенштейна» представляет тот факт, что Перси Шелли был лунатиком; измененное состояние сознания, подобно месмеризму, заставляло задуматься о свободе волеизъявления, о независимости, самосознании и роботах-автоматах. Также любопытно, что тема докторской диссертации Полидори, врача, тоже присутствовавшего на отдыхе на вилле Диодати и наверняка в какой-то мере поспособствовавшего появлению «Франкенштейна», касалась сомнамбулизма.

Как и в случае применения электричества, особенно гальванизма, месмеризм часто омрачался страхом перед утратой контроля и насильственными действиями. В обоих случаях фигурировали невидимые флюиды и животная энергия, которыми могут манипулировать могущественные и харизматичные личности, угрожая свободе и даже самосознанию подопытных. В более широком смысле месмеризм подогревал растущую обеспокоенность силой науки и технологии: зло, которое они потенциально могут причинить, и неконтролируемые последствия действий высокомерных ученых – сюжет, оказавший очевидное влияние на создание «Франкенштейна».

Мощное содрогание нервов

Мэри Шелли впервые столкнулась с шумихой вокруг месмеризма благодаря своему возлюбленному Перси Шелли. Увлеченный незримыми флюидами, такими как животное электричество и животный магнетизм, Перси был еще и подозрительно восприимчив к ним. Для поэтов характерно проявлять повышенную чувствительность как к природе, так и к другим людям, но это способно завести их на опасную территорию. Кузен Перси Том Медвин метко описывал его как человека, «мучительно подверженного внешним впечатлениям» и «такого чувствительного», что его могли свалить с ног эмоции и чувства, исходящие от других. «Когда его что-то особенно интересовало, [Шелли] чувствовал, как по его телу проходит мощное содрогание нервов, электрический удар, магнетизм воображения». Общая тревога супругов Шелли по поводу внешнего воздействия и утраты контроля проявлялась в странных снах и жутких видениях призраков-двойников (см. страницу 112).

Афиша шоу магнетизера и френолога, обещающая демонстрацию измененных состояний и экстрасенсорных способностей.

За год до того, как Мэри Шелли начала создавать свой роман, немецкий писатель-романтик Э. Т. А. Гофман опубликовал «Магнетизера» – мрачную будоражащую повесть о прекрасной девушке, которая попадает на «магнетическое лечение» в руки магнетизера, но обнаруживает, что он подчинил ее своей воле, «управляя самыми сокровенными ее мыслями путем магнетизма». История заканчивается трагически. Демонический гипнотизер даже заставляет девушку падать замертво: некий Франкенштейн наоборот, способный отнять жизнь благодаря владению жизненными силами. Неизвестно, читала ли Мэри Шелли Гофмана: ее немецкий был не настолько хорош, чтобы читать книги в оригинале, но в рассказе об отдыхе на вилле Диодати говорится, что вся компания читала и обсуждала немецкие сказки, так что этого тоже нельзя исключать.

Обмен опытом

Со временем «Франкенштейн» оказался внутри дискуссии о месмеризме; в его художественных образах и метафорах чувствуется влияние месмеристов середины XIX века – это особенно заметно в театральных интерпретациях. Элисон Винтер в книге «Загипнотизированная: сила разума в викторианской Британии» писала: «Зрители часто вспоминали [ «Франкенштейна»], размышляя над темами, поднимаемыми месмеризмом». Она описывает афишу января 1846 года, рекламировавшую лекцию-представление, проведенную перед жителями Хаддерсфилда господином У. Ричардсоном. Афиша включала в себя впечатляющую иллюстрацию в виде молний, танцующих вокруг заостренных башен готического собора, и обещала показать зрителям электромагнитный двигатель, который придаст «видимость ЖИЗНИ МЕРТВОМУ ТЕЛУ».

ФРЕНО-МЕСМЕРИЗМ

Два похожих, как близнецы, движения протопсихологии неизбежно объединились в единый феномен: френомесмеризм. Примерно в 1843 году их приверженцы начали комбинировать два течения: френология обеспечивала руководство по идентификации и расположению умственных способностей, а месмеризм давал энергию для их «подзарядки». Люди, введенные в гипнотический транс, могли активировать и повышать свои френологические способности. Эдинбургский священник заставил свою загипнотизированную дочь молиться, «возбуждая» ее «френологический орган» богопочитания, и в исступлении разрывать на себе платье, когда он возбуждал ее деструктивную сторону. Аналогично некий ремесленник из Ноттингема, загипнотизировавший свою служанку, заставлял ее исповедоваться, воздействуя на ее орган совестливости.

Обучение монстра: теории когнитивного и перцептивного развития

Современное видение франкенштейновского монстра как огромного неуклюжего мутанта сформировалось на основе экранизаций романа. При этом такой образ совершенно противоречит тому, каков монстр в самом произведении, где автор изобразила его грамотным, тонко чувствующим и высокоинтеллигентным существом. В середине романа приводится подробный рассказ самого создания о его интеллектуальном и духовном развитии, рассказ, отражающий философские дебаты эпохи и современную психологию развития в интерпретации Мэри Шелли. Ее монстр представляет собой некое подобие воображаемой лаборатории для проработки взаимно противоречащих теорий познания. На самом деле его статус мысленного эксперимента – или, точнее сказать, целой серии мысленных экспериментов – является одной из причин считать роман первым истинно научно-фантастическим произведением.

Бумага и мрамор

Во времена Мэри Шелли в рассуждениях о познании и его развитии – выражаясь философскими терминами, в эпистемологии, изучении происхождения природы знаний, – преобладали дебаты между рационализмом и эмпиризмом. Рационализм, сторонником которого был Декарт, доказывал, что базовые строительные блоки знаний изначально присущи разуму и зависят только от ума человека, а не от внешнего мира. Эмпиризм, который отстаивал в своем сочинении «Опыт о человеческом разумении» английский философ Джон Локк (1632–1704), утверждал, что знания происходят исключительно из опыта и что разум познает все вещи через их отражения в органах чувств.

В частности, имя Локка связывают с описанием изначального состояния ума как tabula rasa (что в переводе с латыни означает «чистый лист»). Это выражение позаимствовано у Аристотеля, но на самом деле оно встречается не в сочинении Локка, а впервые появляется во французском переводе десятью годами позже. То, что на самом деле сказал Локк, имеет отчетливое сходство с языком, который позднее использует Мэри Шелли для описания раннего сознания монстра:

«Откуда приходят [идеи]? Предположим, что ум есть, так сказать, белая бумага без всяких знаков и идей. Откуда получает он весь материал рассуждения и