Дмитрий Иловайский - История Рязанского княжества Страница 22

______________

* 25 Ник. 11. 106, 70, 137, 306.

** 26 Ник. 11. 326. Известия. И. А. Н. III. 77 (Обозрение Рус. словес. в XIII в. С. Шевырева.).

Переходя к материальному быту народонаселения в данную эпоху, мы не находим никаких точных известий на этот счет, и должны ограничиться несколькими общими выводами. Занятия сельских жителей, конечно, определялись характером страны. Не знаем, какие успехи сделало земледелие до XIII в.; однако, нет сомнения {80} что оно составляло главный источник пропитания там, где между лесами залегали тучные поля. Скотоводство было развито особенно в южных частях княжества; в лесах производились пчеловодство и звериная ловля; озера и реки доставляли большое количество рыбы.

Торговая деятельность по Оке получила новую силу с тех пор, как берега этой реки покрылись городками. Ока все более и более становилась главным путем сообщения между Болгариею и южною Русью 2*7. Старинные города Муром и Рязань, по-видимому, отличались своею зажиточностью. Читая слова упомянутого сказания о том, как татары, взявши Рязань, между прочим "и все зорочье нарочитое богатство Черниговское и Кiевское поимаша," можно подумать, что в этом городе проживали со своими товарами купцы из южной Руси. Из Болгарии приходили сюда хлеб, металлические изделия, жемчуга, шелковые и бумажные ткани и другие предметы роскоши; южнорусские купцы привозили преимущественно греческие товары: разного рода паволоки, драгоценное оружие и церковные украшения; нет сомнения, что и новогородцы посещали Оку и привозили немецкие изделия: вина, оружие, полотняные ткани и пр. Князья, конечно, покровительствовали торговле, которая доставляла им все средства к изобилию и роскоши, между тем как собственные их земли были богаты только сырыми материалами: мехами, воском, скотом и пр. С XI ст. прекратился один из торных путей древней России: из Оки по Дону и Сурожскому морю в богатую Тавриду. Пришли свирепые половцы и заняли все южные степи. Если киевские князья должны были высылать войска для того, чтобы конвоировать греческие суда по Днепру, то на Дону и подавно не было возможности плавать мирным купцам. До какой степени этот путь пришел в забвение к началу XIII в., можно отчасти заключить из рассказа о принесении Корсунской иконы. Евстафий совсем не слыхал о Рязанской земле, и не знает, в какую сторону она лежит; только от некоторых опытных людей узнает он, что можно достигнуть Рязани, отправившись вверх по Днепру; но что ему надобно будет проходить через землю поганых половцев. Так как путь между Днепром и Окою не был безопасен, он выбрал другой гораздо длиннейший, но зато более {81} спокойный, вокруг Западной Европы. Впрочем, то же самое сказание обнаруживает, что Рязань находилась в непосредственных сношениях с жителями греческих областей и даже с византийским двором. Такие сношения поддерживались преимущественно духовными лицами, которые всегда находили в России почет и ласковый прием. Еще прежде Евстафия явился в Рязани Ефросин и поставлен был в епископы; он принес с собою икону Божией Матери Одигитрии с Афонской горы, почему и назван Святогорцем. Сюда же относится предание об иконе Иоанна Богослова, присланной патриархом в дар рязанскому князю 28. Далее, в похвальном слове рязанским князьям говорится, что они "к Греческимъ царямъ велику любовь имуща и дары отъ нихъ многiи взимаша". После этого можно подумать, что супруга Федора Юрьевича Евпраксия, происходившая, по словам предания, из царского рода, была именно византийская (если не половецкая) принцесса. Такие сношения знакомили отчасти высшее сословие с греческою цивилизациею; а присутствие образованного духовенства могло оказывать благодетельное влияние на распространение грамотности.

______________

* 27 Первоначально главный путь из Мурома в Киев шел вверх по Волге к верхнему Днепру. "Пути Сообщ. в Др. Рос." Ист. Сбор. Погод. I. 24.

Итак, около двадцати лет протекло со времени последней усобицы. Рязань находилась в мирных, если не в дружеских отношениях к соседним княжествам. Даже половцы, по-видимому, прекратили свои набеги и опустошения в больших размерах. Великий рязанский князь Юрий умел приобрести уважение младших родичей и держать их в согласии между собою. Княжество заметно начинало оправляться после погромов Всеволода III, и стремилось превратить недавнее подчинение Владимиру в отношения, основанные на равных правах. Но кратковременное затишье, которое господствовало тогда на юго-восточной украйне России, можно сравнить с морским штилем перед бурею. {82}

ГЛАВА IV.

Начало монгольского ига.

1237-1350.

Источники. Сказание о нашествии Батыя. Юрий Игоревич приготовляется к защите. Гибель княжеского семейства. Разорение городов. Евпатий Коловрат. Ингварь Игоревич. Олег Игоревич. Роман Ольгович. Сыновья и внуки Романа. Неудачная борьба с Москвою. Иван Коротопол и Александр Михайлович Пронский. Сыновья Александра. Новые границы. Червленный Яр. Приобретения на западе и потеря Коломны. События в Муроме. Св. епископ Василий. Христианские князья в Мещере. Набеги кочевников. Политика рязанских князей в отношении к соседям. Новая столица.

Бедствия татарского нашествия оставили слишком глубокий след в памяти современников для того, чтобы мы могли пожаловаться на краткость известий. Но это самое обилие известий представляет для нас то неудобство, что подробности разных источников не всегда согласны между собою; такое затруднение встречается именно при описании Батыева нашествия на Рязанское княжество. Летописи рассказывают об этом событии, хотя подробно, но довольно глухо и сбивчиво. Большая степень достоверности, конечно, остается за северными летописцами нежели за южными, потому что первые имели большую возможность знать рязанские происшествия сравнительно со вторыми. Воспоминание о борьбе рязанских князей с Батыем перешло в область народных преданий и сделалось предметом рассказов более или менее далеких от истины. На этот счет даже есть особое сказание, которое можно сравнить, если не со Словом о Полку Игореве, то, по крайней мере, с Поведанием о Мамаевом Побоище. Описание Батыева нашествия стоит в связи с рассказом о принесении Корсунской иконы и очень может быть отне-{83**}сено к одному автору. Уже самый тон рассказа обнаруживает, что сочинитель принадлежал к духовному сословию. Кроме того, приписка, помещенная в конце сказания, прямо говорит, что это был Евстафий, священник при Зарайском храме св. Николая, сын того Евстафия, который принес икону из Корсуня. Следовательно, как современник событий, о которых рассказывал, он мог передать их с достоверностью летописи, если бы не увлекся явным желанием возвеличить рязанских князей и своим риторическим многословием не затемнил сущность дела. Тем не менее, с первого взгляда заметно, что сказание имеет историческую основу и во многих отношениях может служить важным источником при описании рязанской старины. Трудно отделить то, что здесь принадлежит Евстафию, от того что прибавлено впоследствии; самый язык очевидно новее XIII столетия. Окончательную форму, в которой оно дошло до нас, сказание, вероятно, получило в XVI в. 1**. Несмотря на свой риторический характер, рассказ в некоторых местах возвышается до поэзии, например эпизод о Евпатии Коловрате. Самые противоречия иногда бросают отрадный свет на события и дают возможность отделить исторические факты от того, что называется цветами воображения.

______________

** В издании 1884 г. перепутаны страницы № 83 и № 105. В эл. издании восстановлен правильный порядок страниц.- Ю. Ш.

** 1 Судя по словам приписки, в которой исчисляется "родъ поповскiй Николы Чюдотворца Зараскаго на Резани." "А всhхъ лhтъ служили триста и полчетверта десятъ лhтъ непременно родъ ихъ. Се написа Еустафеи вторыи Еустафьевъ сынъ Корсунска, на память последнему роду своему". Взято из рукописного сборника XVI столетия, Врем. И. О. И. и Д. № 15. Сообщ. В. М. Ундольским. Еще прежде это сказание было известно из Рус. Временника или Костром. летописи; отрывки оттуда приведены у Карамзина. (III прим. 356-360) и в Истории Рус. народа Полевого. (IV. Дополнения).

В начале зимы 1237 года татары из Болгарии направились к юго-западу, прошли сквозь мордовские дебри и расположились станом на реке Онузе 2*. Отсюда Батый отправил к рязанским князьям в виде послов какую-то ведьму с двумя мужами, которые потребовали у князей десятой части их имения в людях и в конях 3**. Калкская битва была еще свежа в памяти рус-{84}ских; болгарские беглецы незадолго перед тем принесли весть о разорении своей земли и страшной силе новых завоевателей. Великий князь рязанский Юрий Игоревич в таких затруднительных обстоятельствах поспешил созвать всех родичей, именно: брата Олега Красного, сына Феодора, и пятерых племянников Ингваревичей: Романа, Ингваря, Глеба, Давида и Олега; пригласил Всеволода Михайловича Пронского и старшего из муромских князей. В первом порыве мужества князья решились защищаться и дали благородный ответ послам: "Когда мы не останемся в живых, то все будет ваше". Из Рязани татарские послы отправились во Владимир с теми же требованиями. Посоветовавшись опять с князьями и боярами и видя, что рязанские силы слишком незначительны для борьбы с монголами, Юрий Игоревич распорядился таким образом: одного из своих племянников, Романа Игоревича, он послал к великому князю владимирскому с просьбою соединиться с ним против общих врагов; а другого, Ингваря Игоревича, с тою же просьбою отправил к Михаилу Всеволодовичу Черниговскому 4***. Затем рязанские князья соединили свои дружины и направились к берегам Воронежа, вероятно, с целью сделать рекогносцировку, в ожидании помощи. В то же время Юрий попытался прибегнуть к переговорам и отправил сына Федора во главе торжественного посольства к Батыю с дарами и с мольбою не воевать Рязанской земли. Все эти распоряжения не имели успеха. Федор погиб в татарском стане: если верить преданию, он отказался исполнить желание Батыя, который хотел видеть его супругу Евпраксию, и был убит по его приказанию 5****. Помощь ни откуда не являлась. {85}