Юрий Цурганов - Белоэмигранты и Вторая мировая война. Попытка реванша. 1939-1945 Страница 22

Новый комитет явился воплощением желания националистически настроенной части русской эмиграции иметь свое представительство и попечительство у новых оккупационных властей. Комитет получил поддержку от наиболее крупных правых и правоцентристских военных, политических и общественных эмигрантских организаций. Печатный орган Русского национального союза участников войны (РНСУВ) — журнал «Военный журналист» привел их список: Русский общевоинский союз (РОВС), РНСУВ, Кружок ревнителей православного государства, Имперский союз, Национально-трудовой союз нового поколения (НТС), Союз легитимистов, Союз инженеров, Союз русских сестер милосердия имени Вревской, Русская зарубежная военная академия, Союз шоферов. От имени Русской православной церкви за рубежом создание комитета приветствовал митрополит Серафим[199].

В отношении РОВС, однако, следует сделать оговорку. Руководство этой организации сначала выразило верность прежнему, либеральному комитету. Но затем, как сообщал «Военный журналист», «по этому вопросу обозначилось расхождение и отрыв военно-эмигрантских верхов от военно-эмигрантской массы. В конечном итоге верхам пришлось уступить»[200].

Новый комитет счел для себя обязательным принятие следующих руководящих идеологических начал:

«1) Абсолютная непримиримость к иудо-марксистскому интернационалу и масонству всех толков.

2) Борьба со всеми силами, мешающими возрождению Национальной России.

3) Считая, что православие сыграло основную роль в создании Российского Государства, одухотворив Российскую имперскую идею, видеть в вере Божьей залог возрождения нашего Отечества»[201].

Комитет поставил перед собой задачу трудоустройства эмигрантов. С этой целью выходцам из России, проживающим в оккупированной части Франции, оказывалась помощь для переезда в Германию. Также планировалось переселять в рейх русских эмигрантов из неоккупированной части Франции, на этот счет велись переговоры с правительством маршала А. Петэна в Виши.

С 1 сентября по 10 ноября комитет принял 3264 посетителя. Из 962 прошений 721 удалось привести к положительным результатам. К 10 ноября 1941 года комитет устроил на работу в Германии 205 человек и 251 человека во Франции, главным образом в германские учреждения. С 1 августа по 10 ноября комитет истратил на благотворительные нужды 143,5 тысячи франков. Основную часть суммы предоставили германские власти. Русские эмигранты, сотрудничавшие с комитетом, были избавлены от необходимости, после 22 июня 1941 года, регулярно являться в полицию для регистрации[202].

Руководитель Русского представительного комитета — Юрий Сергеевич Жеребков — внук одного из генерал-адъютантов Николая II, ходатайствовал перед германской оккупационной администрацией об освобождении своих соотечественников, которые были в свое время арестованы французами и содержались в концентрационных лагерях. В большинстве случаев эти лица были обвинены в шпионаже в пользу Германии, в участии в «пятой колонне» и просто в «германофильстве». Ходатайствовал комитет и об освобождении русских, мобилизованных французами и ставших затем военнопленными. Организация занималась также решением многих бытовых и социальных проблем.

Среди эмигрантов из России, служивших во французской армии, были люди, обладавшие разным юридическим статусом и с разной судьбой. Часть эмигрантов имела французское гражданство, другие, проживая в этой стране, относились к категории «апатридов» — лиц без подданства и были обладателями «нансеновского паспорта». Среди тех и других были официально призванные на французскую военную службу и добровольцы. Среди представителей всех этих категорий было немало бывших чинов Русской императорской армии и белых армий. Значительное количество входило в эмигрантские военные организации, объединенные в РОВС. Среди российских эмигрантов, служивших во французской армии, были также и те, кто по возрасту не мог принимать участия в Первой мировой и Гражданской войнах. Но многие из них также были объединены в союзы, большинство которых, разделяя идеологию РОВС, примыкали к нему.

После капитуляции Франции в 1940 году руководитель РОВС генерал-лейтенант А.П. Архангельский также проявил обеспокоенность судьбой всех без исключения российских эмигрантов, оказавшихся в положении военнопленных. 28 июня он направил правительству Германии «Памятную записку», в которой высказал надежду на облегчение участи своих соотечественников. При этом он ссылался на опыт Польской кампании 1939 года. После ее завершения немцы позволили выходцам из России, принявшим в свое время польское гражданство, вернуть себе статус эмигрантов, русские, призванные в армию польским правительством, были освобождены из плена. Кроме того, Архангельский подчеркнул, что ему известно благожелательное отношение германского правительства к эмигрантам из России, особенно к военным, в которых оно справедливо видит непримиримых врагов коммунизма[203].

Генерал-лейтенант М.А. Свечин, возглавлявший организации РОВС на юге Франции, оставшемся вне германской оккупации, принял решение о вхождении в состав французского Легиона комбатантов, созданного приказом маршала А. Петэна[204].

22 ноября 1941 года на собрании в Salle Rochefoucault в Париже Жеребков произнес программную речь о целях и задачах русской эмиграции[205]. Нет оснований утверждать, что все его аргументы были приемлемы для белоэмигрантов, но настроения определенной части диаспоры он, безусловно, выражал.

Основную часть своего выступления Жеребков посвятил обоснованию своей политической и этической позиции: «Вольные или невольные, английские и советские агенты… стараются разжечь в эмиграции ложнопатриотические чувства и постоянно твердят некоторым простакам: „Как, неужели вы, русские люди, радуетесь победе немецкого оружия? Подумайте, немцы убивают миллионы русских солдат, разрушают города, течет русская кровь!“ Есть даже такие, к счастью очень малочисленные, которые уверяют, что долг русских всеми силами поддерживать советскую армию, которая является русской армией, а Сталин — защитником национальных интересов. Тех же, кто с этим не соглашается, они обвиняют в измене Родине… Да, течет русская кровь, гибнут русские жизни, — но о них как-то меньше волновались, когда жидовское правительство в Москве уничтожало ежегодно еще большее количество людей… Неужели же жизнь в европейских странах заставила вас забыть все ужасы большевизма и то, чем является сам по себе большевизм? Вспомните миллионы жертв советского террора, сотни тысяч офицеров и солдат, десятки тысяч священнослужителей, десятки миллионов русских рабочих и крестьян, уничтоженных той властью, которую некоторые уже готовы были бы принять за национальную! Наконец, вспомните ту страшную июльскую ночь, когда в подвале Екатеринбургского дома пролилась кровь Императора-Мученика и Царской семьи!! Ни один истинно русский человек не может признать убийц Царя, убийц миллионов русских людей — национальным русским правительством и советскую армию — русской»[206].

Жеребков приветствовал стремление эмигрантов отправиться в Россию: «Патриот тот, кто, не ставя условий, идет переводчиком, врачом, инженером и рабочим, со стремлением помочь русскому народу забыть большевистское иго и изжить страшный марксистский яд, проникший ему в душу». При этом он настаивал на дифференцированном подходе к проблеме отъезда представителей российского зарубежья на оккупированные территории СССР: «Я еще раз повторяю, что возврат всей эмиграции в Россию был бы величайшим несчастием для нашей Родины и опасностью для будущей Европы, так как среди нас есть много вредных элементов. Не надо забывать, что кроме белых бойцов армий Врангеля, Колчака и Юденича… в Париж, Нью-Йорк и Лондон приехали те господа, которые подготовили революцию 17-го года и привели Россию к гибели». Жеребков также сказал об опасности возвращения в Россию «реакционеров, мечтающих о своих губернаторских постах и имениях»[207].

Тех эмигрантов, которые предупреждали об истинных намерениях нацистов в отношении России, Жеребков охарактеризовал как агентов влияния Москвы и Лондона: «Покамест Германское Правительство не объявит официально своего плана и решения, касающегося России, пока не скажет свое последнее слово Фюрер Адольф Хитлер, — все является только предположением…»[208]

Жеребков признал, что расчет белой эмиграции на РККА не оправдался: «Хорошо когда-то писал „Часовой“: „Поскольку советская армия будет биться за своих владык, русским людям с нею не по пути; поскольку эта армия пойдет против этих владык, она немедленно станет русской армией“. К сожалению, она бьется за своих владык!»[209]