Олег Гордиевский - КГБ Страница 23

Учредительный съезд Коминтерна, состоявшийся в Москве в начале марта, стал одним из ярких примеров спектаклей-фарсов, разыгрываемых на сцене русского революционного театра. На съезд приехало только пять делегатов из-за границы, остальные же были выбраны большевистским Центральным Комитетом из числа своих зарубежных сторонников, находящихся в Москве. Некоторые из них никогда даже не были в тех странах, которые они представляли. Более того, некоторые партии, делегатами которых они являлись, еще не были даже созданы. Однако для большинства представителей европейского левого движения эти технические детали не имели большого значения. Для многих левых активистов Москва стала неким социалистическим новым Иерусалимом, а создание Коминтерна лишь укрепило их веру в светлое будущее. Выражая общее настроение, французский коммунист Луи-Оскар Фроссар говорил:

«Осажденная полчищами врагов, голодающая, ввергнутая в анархию и беспорядок, Россия ценой неимоверных усилий строила мир справедливости и гармонии, о котором мы все мечтали. Запрещенный и повсеместно подвергающийся гонениям социализм смог одержать там победу. То, о чем мечтали, то, к чему готовились и чего безуспешно ждали социалисты всех стран, претворяется в жизнь движимыми несгибаемой волей социалистами России. Над древней царской империей развевается красный флаг Интернационала. Нет больше эксплуатации человека человеком! Наконец капитализм положен на лопатки, раздавлен, уничтожен!… Вперед! Человечество не обречено. Над Россией занимается новый день!»

Глубокая убежденность Коминтерна в неминуемости мировой революции, как в зеркале, отражалась в зловещих предсказаниях некоторых западных государственных деятелей. Через две недели после окончания работы первого конгресса Коминтерна Ллойд Джордж говорил французскому премьер-министру Жоржу Клемансо: «Вся Европа наполнена духом революции… Каждый аспект существующего сегодня политического, социального и экономического порядка ставится под сомнение народными массами во всех уголках Европы.»

Революция начала свое стремительное движение еще до того, как Коминтерн предпринял первые шаги по ее экспорту. Без всякой помощи из Москвы за несколько бурных недель советские республики были провозглашены в Венгрии (21 марта) и Баварии (7 апреля). Президент Коминтерна Григорий Зиновьев предсказывал, что в течение года вся Европа станет коммунистической. Но большевикам суждено было пережить ошеломляющий удар: меньше чем через месяц после своего провозглашения Баварская Советская Республика потерпела сокрушительное поражение от регулярной и повстанческой армий, а в августе румынское вторжение положило конец Венгерской Советской Республике.

В октябре 1919 года Коминтерн создал в Западной Европе две секретные организации для того, чтобы способствовать распространению революции: Западноевропейский Секретариат (ЗЕС) в Берлине и Западное Бюро (принятого сокращения нет) в Амстердаме. Во главе берлинской организации стоял Яков Райх (псевдоним — товарищ Томас), а Западное Бюро в Амстердаме возглавил Себальд Рутгерс. Ленин лично выбрал эти кандидатуры, предпочтя их более известным немецким и голландским коммунистам, которые, по его мнению, могли и не подчиниться указаниям из Москвы. Он встретился с каждым из них лично и проинструктировал относительно их секретного задания, финансов и контактов на первое время. Несмотря на все предосторожности, Западное Бюро вскоре попало в поле зрения полиции. На второй день первой тайной конференции, проходившей в феврале 1920 года, делегат из России Михаил Маркович Бородин обнаружил, что в соседней квартире голландская полиция установила подслушивающую аппаратуру. Он попытался предупредить собравшихся об опасности, но полиция опередила его и арестовала всех делегатов. И хотя все они были в конце концов освобождены, делегаты из Великобритании вернулись домой без обещанных Коминтерном средств, на которые они так рассчитывали. В апреле 1920 года Западное Бюро было закрыто.

Судьба была более благосклонна к Западноевропейскому Секретариату в Берлине. Товарищ Томас смог наладить работу секретной сети агентов, которые ездили в Москву и другие города по дипломатическим паспортам, снабжали поддельными документами коммунистов-боевиков и осуществляли финансирование германской и других западноевропейских коммунистических партий. Поскольку полиция обращала больше внимания на мужчин, среди его курьеров было много женщин — членов партии, в том числе и сестра Иосифа Станиславовича Уншлихта, который занял пост заместителя Дзержинского в апреле 1921 года. Томасу удалось, продемонстрировав чудеса предприимчивости, взять напрокат два самолета и небольшой корабль, которые доставили делегатов, снабженных поддельными документами или дипломатическими паспортами, на второй съезд Коминтерна в Петроград.

Съезд в Петрограде принял «двадцать одно условие», главным образом в формулировках, написанных самим Лениным, которые устанавливали фактически военную дисциплину для членов Коминтерна. Все коммунистические партии должны были действовать как легальными, так и нелегальными методами и «создавать параллельные нелегальные структуры, которые в решающий момент помогут партии выполнить свой долг перед революцией». Карл Радек, один из представителей России в Исполнительном Комитете Коминтерна (ИК), заявил: «Поскольку Россия является единственной страной, где рабочий класс взял власть в свои руки, рабочие всего мира должны теперь стать российскими патриотами.» Большинство иностранных коммунистов согласилось с этим По весьма точному определению лидеров Лейбористской партии, Коммунистическая партия Великобритании была «интеллектуальным рабом Москвы». Но она принимала это рабство добровольно и даже с радостью. Один из наиболее критически настроенных британских делегатов на съезде Коминтерна писал по возвращении из Петрограда: «Совершенно очевидно, что для многих коммунистов Россия — это не страна, на опыте которой они могут учиться, а недосягаемая святая святых, перед которой они падают ниц, словно благочестивые мусульмане, обращающие свой лик в сторону Мекки во время молебна.»

Зиновьев заявил съезду Коминтерна, что ИК не только имеет право, но и обязан «вмешиваться» в работу партий, которые принадлежат или хотят принадлежать Коммунистическому Интернационалу. Главными инструментами такого «вмешательства» были представители, которых называли «глазами Москвы», направляемые ИК в партии и коммунистические группы, принадлежащие Коминтерну. Пауль Леви, президент ГКП и глава немецкой делегации на съезде, писал после разрыва с Коминтерном в 1921 году: «Эти представители никогда не работали вместе с руководителями отдельных коммунистических партий. Они всегда стояли за их спинами и были против них. Они пользовались доверием Москвы, в отличие от местных руководителей… Исполнительный Комитет действует словно прожектор ЧК, направленный за пределы России.»

«Глаза Москвы» входили в центральные комитеты партий, и их обязанности включали подготовку секретных отчетов, которые, по словам товарища Томаса, направлялись лично Ленину и членам Малого Бюро Коминтерна (его фактическому Политбюро). По образному выражению итальянского социалиста Джачинто Серрати, представители Коминтерна действовали за рубежом как «серые кардиналы»: их деятельность, направленная на раскол социалистических партий, привела к созданию в 1920—1921 годах новых коммунистических партий во Франции, Италии, Чехословакии и других странах. Выступая в 1920 году в Туре на съезде социалистов, заложившем основу для создания Французской коммунистической партии, французский социалист Андре Ле Трокер с возмущением говорил: «Хотя я и испытываю желание присоединиться к Третьему Интернационалу (Коминтерну), я не намерен мириться с постоянным негласным надзором, который осуществляется даже за нашим съездом.»

Эмиссары Коминтерна способствовали внедрению в практику коммунистических партий конспиративных методов, используемых большевиками в царской России. Важное место в их деятельности занимала доставка из Москвы средств, главным образом драгоценностей, конфискованных у царской аристократии и буржуазии, которые шли на финансирование коммунистических партий и просоветской прессы. По словам великих князей, проживавших в изгнании в Париже и в других европейских столицах, они иногда узнавали (возможно, правда, они и ошибались) выставленные в ювелирных магазинах драгоценности из царской казны. Финская коммунистка Айно Куусинен, жена Отто Куусинена, который стал генеральным секретарем Коминтерна в 1921 году, вспоминала, как зимой 1920 года ее муж финансировал секретную миссию финского коммуниста Салме Пеккала в Лондоне: «Вдруг Куусинен достал четыре больших бриллианта из кармана жилетки и, показав их нам, сказал: „Каждый из них стоит сорок тысяч. Я уже, правда, не помню, в какой валюте.“ Потом он передал бриллианты жене Пеккала и, улыбнувшись, сказал: „Вот немного денег на ваше путешествие.“