Латинская Романия - Сергей Павлович Карпов Страница 23

В то время, когда писалась эта сирвента, император Генрих I, зять Бонифация, возможно, уже выступил к Фессалонике. Начав марш в декабре 1208 г., 6 января 1209 г. он короновал Димитрия и 1 мая на созванном в Равеннике близ Ламии парламенте добился принесения ему оммажа местными баронами. В марте 1209 г. коронацию признал папа и взял младенца под свою защиту[273]. С заговором ломбардских сеньоров было покончено. Однако уже в 1210 г. во время осады города эпирскими войсками Генрих скончался в Фессалонике, а в 1224 г. все королевство было завоевано Феодором Дукой Комнином, государем Эпира.

Поэзия трубадуров не прошла бесследно ни для греческой, ни для романской литературы франкского Востока, оказав влияние и на греческий эпос, и на рыцарский роман ХІІІ–ХІV вв. Естественно, что на далеком Леванте в творчестве провансальских певцов куртуазной любви большое место занимают политические мотивы и преобладают сирвента и стихотворное послание.

Трубадуры не только открыли своими сочинениями первую страницу в литературе Латинской Романии. Мы встречаем их на всем протяжении XIII в., правда, все в меньшем числе. Одним из них, например, был знатный венецианский патриций и купец Бартоломео Дзордзи (родился между 1230 и 1240 гг.). В молодости, в 1263 г., он был захвачен генуэзцами в плен и прославился тем, что составил в лигурийской тюрьме довольно смелую сирвенту — ответ генуэзскому трубадуру Бенифаччо Кальво, где без обиняков напоминал о победах венецианского оружия лад соперниками и утверждал, что генуэзцы торжествовали лишь тогда, когда действовали в значительном большинстве. После освобождения из плена (видимо, в 1270 г.) Дзордзи вернулся в Венецию, а затем занимал высокие посты кастеллана в Короне и Модоне, где и скончался на рубеже XIII и XIV вв.[274] К сожалению, неизвестно, какие именно из 17 его сохранившихся кансон были написаны в Греции. Возможно, что новые исследования откроют имена и других трубадуров Латинской Романии.

Характерным памятником литературы конца ХІІІ–ХІV в., порожденным той же средой, является Морейская хроника. Сохранились ее северофранцузская[275], греческая (в двух редакциях)[276], итальянская[277] и арагонская[278] версии. Большинство исследователей полагает, что греческая версия, охватывающая 1095–1292 гг., производна от более ранней французской или провансальской (1099–1305 гг)[279]; иные склоняются к предположению, что первый, несохранившийся, вариант был создан на итальянском языке для Бартоломео Гизи, коннетабля Морей и кастеллана Фив, между 1327 и 1331 гг.[280]; третьи отдают пальму первенства греческой версии[281] или считают ее независимой[282]. На основании суммы новейших исследований гипотетически историю создания хроники можно представить так. Между 1292 и 1320 гг. в канцелярии одного из франкских сеньоров была составлена первая, несохранившаяся версия хроники (Д. Якоби полагает, что она была французской, на базе «книги регистров»; М. Джеффриз отстаивает положение, что оригиналом был греческий текст). На основе этого прототипа в первой половине 20-х годов XIV в. возникла прозаическая французская версия, а между 1341 и 1346 гг. — переработанный стихотворный греческий текст (Джеффриз полагает, что и французский, и греческий варианты основывались на греческой рукописи и возникли одновременно). Греческий текст испытал значительное влияние устной эпической традиции не позже начала XIV в.[283] Арагонская версия с ее более сухим и деловитым изложением, компиляциями из сочинений византийских историков и дополнениями была составлена значительно позднее по заказу магистра иоаннитов Родоса Хуана Фернандеса де Эредиа. Работа над ней была завершена к 1393 г., возможно, в Авиньоне. Она содержит эксцерпты из византийских историков[284] и доходит до 1377 г. Наконец, уже в XVI в. был сделан пересказ эпизодов из греческой хроники (возможно, переработанной на рубеже XV и XVI вв.) на итальянском языке. Как бы то ни было, между двумя основными — прозаической французской и стихотворной греческой версиями существует очень тесная связь. Морейскую хронику можно определить как эпико-историческое произведение, опирающееся как на шансон де жест, так и на традиции греческого эпоса. Именно в этом жанре действительность, легенда и поэтическое воображение легко и почти неразрывно соединялись друг с другом. Но, несмотря на легендарно-эпический характер повествования, особенно при изложении событий до 40-х годов XIII в., хроника не уходит от достоверной основы, героизируя ее, давая ей довольно оригинальную и подчас вольную интерпретацию, проецируя в прошлое многие элементы современной составителям действительности.

Хроника начинается с описания начала Первого Крестового похода. За вводной частью следует повествование о Четвертом Крестовом походе и латинской Морее. Греческая версия доходит до 1292 г., французская — до 1305 г.[285], но обе упоминают о фактах, имевших место и позднее, вплоть до 30-х годов XIV в. Первая часть хроники, более пространно изложенная в греческой версии, изобилует фактическими неточностями и ошибками: автор относит начало подготовки Четвертого Крестового похода к 6716/1208 г., именует правящую до захвата Константинополя византийскую династию Ватацами, путает Михаила Комнина Эпирского с царем Болгарии Калояном; братом и наследником императора Балдуина, убитого в 1205 г. (по хронике, Адрианопольская битва произошла в 1208 г.), именуется Роберт, а не Генрих, о последнем вообще нет упоминаний[286]. Очевидно, что хронист помнил о Ватаце и Михаиле VIII Палеологе, доставившем столь много неприятностей латинянам, и идентифицировал с ними их предшественников. Во второй, более исторически достоверной части хроники главным ее героем становится князь Морей Гийом Виллардуэн. Источниками хроники были как документы (регистры фьефов, акты княжества, кутюмы), так и устная традиция. Вполне вероятно, что автором хроники являлся гасмул или огреченный франк. Безусловно, он хорошо информирован, но не имел классического византийского образования. Он был католиком по вероисповеданию и, возможно, нотарием или легистом феодальной курии по профессии. В греческой версии мы встречаем почти параллельное употребление на соседних строках слов, почерпнутых из средневековой канцелярской практики, и их вульгарно-разговорных эквивалентов. Без перевода часто транскрибируются французские и итальянские термины и выражения. В значительной мере они брались из повседневной языковой практики, но в какой-то мере на их появление мог оказать влияние и первоначальный, негреческий текст. Большое место в хронике занимают речи. Их достоверность невелика, хотя нередко именно через них выражаются характер героя (этос), авторская позиция. Речи были нужны также, чтобы придать живость повествованию, рассчитанному на устную передачу. В греческих стихах обнаруживается знакомство с французским рыцарским романом. Однако в поэтическом отношении греческая версия хроники, написанная 15-сложным политическим стихом, — явно слабое произведение. Идейную позицию хрониста можно кратко определить как антивизантийскую, враждебную православию,