Книга величиной в жизнь. Связка историко-философических очерков - Владимир Анатольевич Ткаченко-Гильдебрандт Страница 24

что само по себе знаменательно. Константинопольский аристократ, последний приверженец и пропагандист неоплатонической философии и почитатель теологии Прокла перед падением Восточно-Римской империи в 1453 году. В 1439 году взял себе имя «Плифон», что обозначает по-древнегречески наполненный и одновременно служит анаграммой имени Платон. Впрочем, под именем Платона он изображался на портретах, принадлежащих кисти итальянских художников Эпохи Возрождения. Это наводит на мысль, что Плифон почти неприкрыто заявлял о себе, как о перевоплощении Платона. Интересно, что на фреске Беноццо Гоццоли «Поклонение волхвов» Георгий Гемист Плифон изображен в образе одного из персидских магов, принесших дары младенцу Иисусу. Здесь явно заключается аллюзия на то, что Плифон и Зороастр тоже одно лицо, а в действительности то же самое перевоплощение, наряду с Платоном, на протяжении тысячелетий. В общем, Георгий Гемист Плифон уже вполне откровенен в своих портретах, ставших произведениями искусства ренессансной поры. В подражание Платону Плифон написал неоплатонический кодекс «Законов», над которым втайне работал всю жизнь, и куда, по данным американского историка Марии Мавроуди, могли входить тексты, использовавшиеся для теургических обрядов. Некоторые исследователи не без основания полагают, что ими и могли оказаться «Халдейские оракулы», отдельно вошедшие в законодательный свод Плифона. Вторым по значимости для себя философом после Платона Георгий Гемист Плифон считал, разумеется, Прокла Диадоха. Здесь стоит указать на особые отношения Плифона к Юлиану Отступнику и Проклу, проявляющие то, что поздневизантийский мудрец вполне мог ощущать себя звеном в этой золотой цепи перевоплощений, идущей от первого Зороастра. Опять же по примеру Прокла, совершавшего трижды в день молитву, Плифон установил в своем неоплатоническом культе исполнение молитвословий утром, в полдень и на закате. И как бы повторяя за Проклом, написал 28 религиозных гимнов дактилическим гекзаметром. Они должны были сопровождаться музыкой, ограниченной четырьмя тональностями. То есть, по словам некоторых греческих специалистов, используя рекомендации Юлиана и религиозное песенное наследие Прокла, ему даже удалось создать некое подобие неоплатонической литургии, христианское по формам, но проникнутое духом неоязычества того времени.

Один из Зороастров

В итоге мы располагаем некоей золотой цепью перевоплощений, подвешенной к мировому древу; и как тут не вспомнить Александра Сергеевича Пушкина: «Златая цепь на дубе том: | И днем и ночью кот ученый | Все ходит по цепи кругом»; когда кот ученый и есть символ человеческой души, поступательно шествующей по своим звеньям или реинкарнациям. А в нашем случае, повторимся, цепь содержит семь блистательных звеньев или циклов скорее всего одной могущественной философской души: первый Зороастр, второй Зороастр, Солон, Платон, Флавий Клавдий Юлиан, Прокл Диадох, Георгий Гемист Плифон.

Между тем, перу Плифона принадлежат два комментария на «Халдейские оракулы». В первом из них он комментирует каждый оракул в отдельности, построчно, а в другом («Краткое разъяснение того, что в этих оракулах не очень понятно») предлагает своего рода обобщение главных положений изложенного там учения. Составленный Плифоном порядок фрагментов делает первый комментарий более осмысленным, нежели это имеет место в сборнике у Пселла. И поскольку «Халдейские оракулы» описывают космическое странствие души, постольку Плифон представляет четкую иерархию мироздания, начиная с материального мира и божественного естества души и устремляясь от мира демонов и малых богов в пространство платоновских форм и вплоть до высшего Единого, Отца и создателя всего сущего. В «Кратком разъяснении» порядок изложения обратный, и здесь уже очевидна зависимость Плифона от толкований Пселла. Кстати, оба комментария, исследованные Вудхаузом, располагают изложением пифагорейского учения о реинкарнации, что косвенным образом в дополнение к нашим гипотетическим доводам подтверждает приверженность Георгия Гемиста Плифона идее перевоплощений. Последнее он должен был по понятным причинам скрывать или высказывать в аллегорической форме, что мы и видим на портретах поздневизантийского неоплатоника.

Солон Афинский

Дальше идет речь о местах, в которых пребывает душа между своими воплощениями. Если душа придерживалась достойного образа жизни в мире генезиса, то ей уготованы светлые места («свет и лучи Отца», Рай); в противном случае — темные пристанища. Тело в мире генезиса на земле становится сосудом, содержащим душу. Душе же необходимо, как можно скорее, вернуться в обитель света. По данным Плифона, в «левой части» души пребывает добродетель, пассивная и девственная; «правая часть» души, наоборот, активная, а потому испытывающая искажения. Судьба зависит от семи планет, и ничто не может происходить независимо от нее. Далее Георгий Гемист Плифон объясняет платоническое и пифагорейское представление о связи нематериального духа и материального тела: они не могут быть полностью слитыми и полностью разделенными; однако они разделяемы в потенции, пусть даже в данный момент и нераздельны. С другой стороны, душа обладает присущими себе свойствами, ведущими ее к познанию вещей и Бога; она не может быть разрушена. Души способны к перемещению в нематериальном мире благодаря своего рода «движителям», которые одинаково имеют души или «образы», но иррациональные. «Движители» душ демонов и звезд выше по своему качеству. Обращаясь к проблеме добра и зла, Гемист вводит понятие демонов как промежуточных существ между Отцом и людьми. Наказания и недуги, посылаемые мстительными демонами, снова ставят людей в должные рамки поведения, отвращая их от зла и направляя к добродетели. Вот почему следует участвовать в литургии, призывая Отца. Если часто обращаться к Богу, то можно испытать видение слова (Λεϰτόν), являющееся самим Богом, как свет или «вселенский огонь». В комментариях Плифон рассматривает и гносеологические вопросы. Для него непосредственным творцом сущности души, вложившем в нее «образы познаваемых форм», предстает «Интеллект Отца». И хотя познаваемое и пребывает за пределами души, но оно уже присутствует в ней в потенции. Отец создал познаваемые формы, отдав их в управление Сыну или второму Богу. Непосредственный создатель познаваемых вещей — это второй Бог (Сын Логос), его большинство людей, заблуждаясь, и считают творцом Всего. Обобщая, Плифон делает вывод, что Отец «отделил» себя от вселенной, сделав недоступным свой божественный огонь для прочих разумов и богов. С Ним невозможно «сообщаться», Его можно только любить. В завершении своих «Разъяснений» Плифон дает интерпретацию трактата Плутарха «Об Исиде и Осирисе» в контексте мировоззрения «Халдейских оракулов», желая засвидетельствовать их согласие с философией Платона. Основываясь на сочинении Плутарха, Плифон заключает, что Зороастр разделял все сущее на три категории: принадлежащее Ахурамазде, а также относящееся к господствам Аримана и Митры. И здесь изначальный дуализм зороастрийской концепции Плифон по-эллински согласует со своим разумением «Халдейских оракулов»: тем самым Ахурамазда у него занимает место «Отца», Митра — «второго Интеллекта», а не имеющий прямого эквивалента Ариман — Солнца. В подтверждение данного