Эдвард Радзинский - Железная Маска и граф Сен-Жермен Страница 25

Франсуа был счастлив, он обожал опасность не меньше, чем любовь. Впрочем, фраза должна зву­чать проще. Он обожал Любовь и Опасность.

И все начало получаться! Судьба оказалась уди­вительно милостивой. Изгнание герцогини в этот раз было до удивления недолгим. Королева не могла обходиться без любимой подруги. Теперь, когда та сообщила Анне столь взволновавшую ее весть о любви красавца Франсуа, королеве было необходимо говорить и говорить о нем с подругой. И Анна приготовилась к борьбе за Марию. Но, к своему (и общему) изумлению, королева очень бы­стро добилась прощения герцогини де Шеврез. Ришелье и здесь повел себя странно великодушно: посоветовал королю не мучить супругу долгим рас­ставанием с лучшей подругой.

Король объявил (в который раз), что «в по­следний раз прощает эту дьяволицу герцогиню».

В ночь расставанья в Лондоне герцогиня и Франсуа, эти великолепные бойцы Любви, устрои­ли потрясающее сражение. Только под утро герцогиня смогла перейти к необходимым прощальным наставлениям и советам.

Похвалив ненасытный пыл Франсуа, герцо­гиня была вынуждена указать ему на некоторые упу­щения в позах «сзади». Она тут же наглядно проде­монстрировала разработанные ею корректировки к указанной позе. Корректировки так увлекли Франсуа, что лишь под вечер Мария смогла пе­рейти к главному.

Дело в том, что красавец Франсуа, как я уже го­ворил, был одинаково блистателен и на поле брани, и на поле любовного боя. Однако наш храб­рый воин и неутомимый любовник отчаянно плохо владел родным французским языком... Что делать, вместо учебы Франсуа принимал участие в военных кампаниях... Но если его военные и любовные по­двиги стерло время, то знаменитые оговорки ци­тируются французами и поныне, через столетия. Например, увидев как-то племянницу герцогини де Шеврез г-жу де Гриньян в глубоком трауре, Фран­суа посетовал кому-то из придворных: «Я видел г-жу Гриньян в трауре, она имела очень печальный вид», но вместо lugubre (печальный) наш Франсуа сказал lubrique (похотливый). Этот «очень похотливый вид в трауре» в устах нашего донжуана заставил мо­лодых повес тотчас обратить на госпожу де Гриньян самое пылкое внимание! И послужил при­чиной множества недоразумений и пощечин, по­лученных ими от этой добродетельной дамы.

Так что герцогиня объяснила де Бофору глав­ный залог его грядущего успеха: меньше говорить и больше действовать...

— Я знаю изысканный литературный вкус ко­ролевы и могу вам обещать: ваши слова все погу­бят. Меньше говорите! Нет, лучше вообще не го­ворите! «Страсть вместо слов!» Страсть, даже грубую, вам простят, косноязычие — никогда! По­вторяйте ей лишь одно слово: «люблю». Осталь­ное, как все мы, она придумает за вас. У нее буйная фантазия, рожденная одиночеством... Ведь все женщины в конечном счете одиноки. Женщины, мой друг, — это иная раса, чего не знают мужчины.

Мария де Шеврез вернулась в Париж в начале 1637 года.

Тотчас между герцогиней и королевой произо­шел этот важнейший разговор.

— Мы с вами, мой друг, — обратился ко мне месье Антуан, — не смеем присутствовать при этом разговоре, мы оберегаем честь дам былых вре­мен... Мы лишь постараемся его вообразить. Итак, Мария де Шеврез, возможно... заметьте, я говорю «возможно»... сказала королеве: «Бедняжка Фран­суа! Я никогда не видела его таким несчастным, дорогая Анна (так она называла Ее Величество на­едине)... Он безутешен. Я не могла без слез бесе­довать с ним в Лондоне. Мы проговорили до утра. До утра непрерывно он говорил только о вас — прекрасное помешательство влюбленного. Он твердил: «Все ради нее! Ради нее я боролся с нена­вистным ей кардиналом. И вот теперь мне суждено томиться на чужбине, не видя ее... Жизнь не мила мне. Мне хочется не существовать] Есть лишь одна, единственная награда, способная вернуть меня к жизни — встреча с нею. Я жажду несбыточного — только взглянуть на нее».

Этот монолог, который рассмешил бы прежде королеву, влюбленную королеву взволновал:

— Любовь... Что такое любовь — мне неведомо... Знаю только слова философа: «От любви люди глу­пеют, а после любви становятся печальными».

— Философ глуп. На свете есть только любовь, дорогая Анна, — вздохнула Мария.

Королева долго расхаживает по комнате. На­конец она говорит то, что должна сказать:

— Нет! И тысячу раз нет!.. — И лишь после этого, вздохнув, добавляет столь ожидаемое, столь желанное герцогиней: — Кроме того, это слишком опасно, Мари. (Она согласна!!!)

— Это безопасно, Анна. Кардинал знает: Фран­суа в Лондоне, и если попытается вернуться в Па­риж, наверняка очутится в Бастилии. К счастью, кардинал не знает, на что способна любовь!

И опять пауза. Долгая пауза.

— Франсуа готов рискнуть не только свободой, но и жизнью за встречу с вами, — не унимается Мария.

— Нет, нет... и нет! К тому же он слишком мо­лод.

— Ваше Величество, от этого любовь лишь без­умней, а страсть восхитительней. Пожалейте его! Неразделенная любовь в 22 года часто кончается смертью.

Королева старается вспомнить все унижения: пренебрежение короля, его связь с фрейлиной, которую приказано именовать «платонической»... хотя все, весь двор знает иное. Муж смеет не ис­пытывать любви к ней, к своей жене, в то время как первый любовник Франции, принц королев­ской крови, изнемогает от любви!

— Пожалейте его, Анна, — шепчет Мария, нечто лишь встреча...

— Могу ли я рассчитывать на его скромность? — вздыхает королева. (Свершилось! !Свершилось!!)

— Он ваш раб. Он выполнит все, только прика­жите. Просите жизнь, и вы ее получите.

Герцогиня де Шеврез отослала в Лондон сек­ретного курьера, велев передать одно слово: ждет!

Какая же это была радость для бастарда: узнать, что он может сделать рогатым законного короля.

Историческое свидание, по сведениям графа Сен-Жермена, состоялось в ночь на 2 марта 1637 года. И для этой встречи наша великая ин­триганка Мария де Шеврез разработала сложней­ший план.

Вы, конечно, помните у Дюма: герцог Бекингэм тайно приплыл из Лондона на свидание к королеве Анне, и его проводит во дворец ее камеристка гос­пожа Бонасье. На самом деле британский герцог никогда не приезжал тайно на свидание к коро­леве. К ней приехал ДРУГОЙ. Но что поражает: Дюма, не знавший о визите другого, описал детали пугающе верно. Бекингэм, в воображении Дюма, приплыл из Лондона, и де Бофор в действитель­ности — приплыл из Лондона. На Бекингэме, по Дюма, плащ мушкетера, и на Бофоре был такой же плащ. В воображении Дюма Бекингэма тайно, с опасностью, проводит к королеве жена трактир­щика г-жа Бонасье. В действительности так же тайно, с опасностью, в историческую мартовскую ночь герцогиня де Шеврез должна была провести в спальню королевы красавца де Бофора.

Однако по порядку.

Франсуа де Бофор приплыл ночью на англий­ском судне под французским флагом и высадился в окрестностях Булони. Вместе с маленьким отря­дом поскакал в Париж. Оставив своих людей у во­рот Сен-Дени, он верхом въехал в Париж в поло­вине одиннадцатого вечера. Здесь ждала его в ка­рете Мария де Шеврез. Но Ришелье знал о его приезде.

Гвардейцы кардинала встали у всех входов в Лувр. Ждали высокого человека в плаще мушкетера, ко­торый попытается проникнуть в Лувр.

О том, что Ришелье стало известно о прибы­тии Бофора, герцогиня де Шеврез узнала от своего прежнего любовника маркиза де Лотрека. Но узнала поздно, когда Франсуа уже высадился во Франции. Однако великая интриганка сумела под­готовиться.

Высокий человек в плаще мушкетера скакал по на­правлению к Лувру. У площади Карузель остановил коня, привязал к коновязи и направился к потай­ному ходу в Лувр (он был в парке Тюильри). И то­гда гвардейцы кардинала, сидевшие в засаде, на­пали на него. Он выхватил шпагу. В течение десяти минут он бился один с четырьмя гвардейцами кар­динала. В конце концов, уложив двоих, прыгнул в седло и поскакал прочь. Оставшиеся двое дружно бросились в погоню.

Тотчас около оставленного гвардейцами по­тайного входа появилась парочка, старательно (и страстно) изображавшая влюбленных. Это были герцогиня де Шеврез и Франсуа де Бофор. Она то­ропливо открыла ключом дверь в подземный ход, и оба исчезли в темноте подземелья.

Между тем всадник, изображавший герцога де Бо­фора, выстрелами из мушкета остановил обоих пре­следователей. Гвардейцы довольно поспешно пред­почли отстать. Нежданно легко избавившись от погони, всадник повернул на улицу де Бак, где сни­мал в это время квартиру.

Таково было первое появление в нашей исто­рии молодого человека по имени Шарль д'Артаньян. В дальнейшем, дорогой друг, ему придется появиться не раз в нашем повествовании, и я рас­скажу о нем подробнее.