Иван Беляев - У истоков Руси Страница 25

Но и этот знаменитый поход не смирил половцев, и на другой же год удалой половецкий князь Боняк, мстя за гибель своих, зимою прорвался между русскими городами на Роси, проник до Заруба и разбил и ограбил поселенных там торков и берендеев. А в следующем году половцы явились грабить около Заречьска; впрочем, Святополковы воеводы Ян Вышатич, брат его Путята, Иванко Захарьич и Казарин нагнали грабителей и отняли у них пленников. В 1107 году удалый Боняк весною явился под Переяславлем и отогнал переяславские конские табуны; потом летом пришел опять с стариком Шаруканом и с другими половецкими князьями и осадил переяславский город Лубно на реке Суле; но эта осада им не удалась, как и вообще осады редко удавались сим кочевникам. Пока они стояли станом под Лубном, Святополк, Мономах и Олег с своими детьми и племянниками успели собраться, тихо и незаметно перебросились через Сулу и с такою силою и криком бросились на половецкий стан, что половцы в ужасе, не успевши поставить и знамен, обратились в бегство, и многие даже не успели сесть на своих коней. Русские гнались за ними до Хорола и на этой погоне многих побили, многих побрали в плен и захватили весь стан. Вслед за тем Владимир Мономах, Давыд и Олег Святославичи, как ближайшие соседи половцам, вступили в мирные переговоры с двумя половецкими князьями, из которых каждый назывался Аэпою, и для лучшего утверждения мира Мономах женил своего сына Юрия на дочери одного Аэпы, а Олег своего сына на дочери другого Аэпы.

Впрочем, и родство русских князей с половецкими князьями не давало надлежащего мира пограничным русским владениям от половцев; кочевники сии, жившие грабежом, не думая о мирных договорах своих князей, по-прежнему продолжали грабить соседние русские города и селения. И чтобы сколько-нибудь унять сии грабительства, русские князья Святополк, Мономах и Давыд Святославич, через два года после Аэпинского мира, ходили в половецкие степи; но, дошед до Воиня, воротились назад, вероятно не встретив неприятелей. Наконец, в 1111 году Мономах, переяславским владениям которого особенно много доставалось от половецких набегов, поднял своих постоянных союзников Святополка и Давыда Святославича на новый поход в половецкие степи, и все трое с своими сыновьями еще в глубокую зиму, в феврале, пустились к Дону в глубину половецких степей, куда уже проведал им дорогу Мономахов воевода Дмитр Иворович, опустошивший половецкие кочевья на Дону в 1109 году. Они шли на Сулу, Хорол, Псел, Гольтву, Ворсклу и другие реки до Дону в продолжение целого месяца, нигде не встречая неприятелей до самых становищ Шарукана, бывших на Дону и составлявших укрепленный город. Подходя к этому городу, русские надели брони и разделили ратников на полки, готовые к бою; но шаруканцы не решились защищаться и, вышедши из города, поднесли русским князьям с поклоном рыбу и вино. Русские, переночевав в Шарукане, на другой день двинулась к другому половецкому городу Сугрову и сожгли его; потом с Дона пустились в степи искать неприятелей и на реке Дегее нашли их многочисленные полчища, уже готовые к бою. Русские князья, возложив упование на Бога и расцеловавшись друг с другом, прощаясь как бы пред смертью, бросились в битву, которая была ужасна по упорству обеих сторон и кончилась страшным избиением половцев.

Русские простояли на костях неприятельских два дня и потом спустились к реки Сальнице, где стояли полки половецкие, как необозримый лес; здесь произошла новая страшная битва, которая дорого стоила обеим сторонам и кончилась совершенным поражением половцев; и русские, обогатившись разного добычею и пленниками, со славою возвратились домой. Этот поход на половцев был знаменитейшим событием того времени; по словам летописца, слава о нем разнеслась и в Грецию, и в Рим, и к ляхам и к уграм. Но вместе с тем поход сей был и последним при Святополке: в 1113 году Святополк скончался в Киеве, оплаканный дружинниками, которым давал волю чинить всякие неправды.

По смерти Святополка киевский престол должен бы был перейти к старшему сыну его Ярославу, князю Владимиро-Волынскому; но киевляне, недовольные покойным Святополком за его корыстолюбие и притеснения земцов, не хотели, чтобы его сын княжил над ними; и на другой же день после Святополковой кончины созвали вече, на котором порешили звать себе в князья Владимира Мономаха, известного тогда по всей Русской земле своими многочисленными походами на половцев и уменьем жить в любви с своею земщиною. Мономах на первый зов киевского веча не решился идти в Киев, показывая тем, что Киев – отчина Святополчичей, а не его. Тогда киевляне разграбили двор тысяцкого Путяты, любимца и главного воеводы Святополкова, и дворы сотских и жидов, которым особенно покровительствовал Святополк; и вслед за тем снова послали к Мономаху с такими речами: «Княже! Иди в Киев, а ежели не пойдешь, то знай, что много зла поднимется, дело не ограничится грабежом дворов Путяты, сотских и жидов, пойдут и на княгиню Святополкову и на бояр и на монастыри; и ты князь дашь ответ, ежели будут ограблены монастыри». После этого вторичного приглашения Владимир Мономах уже более не медлил и 30 апреля, т. е. на четвертый день по кончине Святополковой, прибыл в Киев. Киевляне его встретили с радостью, и мятеж прекратился, а Святополчичи и другие князья не осмеливались подать и голоса против решения киевского вече. Утвердившись в Киеве, Мономах одного сына своего Святослава посадил в Переяславле, другого Вячеслава в Смоленске, а старший его сын Мстислав уже давно княжил в Новгороде по приглашению самих новгородцев, потом Владимир, за смертью Святослава, посадил в Переяславле Ярополка.

Владимир Мономах своим княжением в Киеве напомнил славное время деда своего Ярослава как по своему могуществу, так и по характеру; вступивши на киевский престол уже 60 лет от роду, он был так же неусыпно деятелен, как и в молодости; лета, проведенные в разнообразных трудах войны и мира, только сообщили ему опытность и нисколько не ослабили энергии и настойчивости. Он обыкновенно вставал с постели ранним утром и шел в церковь, потом садился с дружиною рассуждать о делах управления и творить суд; по собственным его словам, он от юности сам делал все дела, которые бы следовало делать слуге, и на войне, и на ловлях, день и ночь зимой и летом не давая себе покоя, не надеясь ни на посадников, ни на бирючей, все делал сам, что было нужно, весь наряд в своем дому, и в ловчих ловчий наряд, и в конюхах, и в соколах, и в ястребах, не давал обидеть сильным ни бедного поселянина, ни убогой вдовы, сам смотрел и за порядком церковной службы. При таковой деятельности, при высоком уме и захвативши в свои руки большую и лучшую часть русских владений, Владимир Мономах сразу поставил современную ему Русь честно и грозно в отношении к соседям, а с князьями русскими он, подобно деду своему Ярославу, старался быть в постоянном мире и союзе, но в то же время требовал от них послушания и настойчиво преследовал строптивых.

По вступлении в Киев Владимир Мономах прежде всего озаботился положить границы корыстолюбию жидов, которые, бывши под покровительством Святополка, страшно притесняли бедных киевских земцев, взыскивая с своих должников огромные, чисто жидовские, проценты, и захватили в свои руки большую часть киевской торговли. Чтобы сдержать жидов, Мономах созвал тысяцких от разных городов Киевской Переяславской и Черниговской областей и, посоветовавшись с ними, издал закон, чтобы не брать процентов более десяти кун от гривны на год и чтобы купцам, сделавшимся несостоятельными не по своей вине, а по несчастию, рассрочивать платеж долгов в годы; а при разделе добитков после несостоятельного купца по своей вине выплачивать долги сперва приезжим купцам и казне, а потом кредиторам того же города делить, что останется, и не допускать к участию в дележе тех, которые брали большие проценты.

Проведавши о смерти Святополка, половецкие князья, знаменитые удальством Боняк и Аэпа, с многочисленными полками нагрянули на восточные границы Приднепровья и осадили город Вырь; но, услыхавши, что Мономах с Олегом Святославичем пришли уже к Ромну и идут на них, обратились в бегство и больше уже не являлись на русских границах в продолжение всего княжествования Мономаха в Киеве. Желая быть в любви и союзе со всеми русскими князьями, Владимир в первый же год своего княжения женил своего сына Романа на дочери Володаря Ростиславича Перемышльского. А на третий год его княжения приехали к нему в Киев Давыд и Олег Святославичи и торжественно при многочисленном стечении народа перенесли мощи Бориса и Глеба в новосозданную каменную церковь, и три дня богато праздновали это перенесение, и потом в любви и мире разошлись по домам. И Олег вскоре по возвращении из Киева скончался в Чернигове и погребен в церкви Св. Спаса, близ гроба отца своего Святослава.

Три года Владимир Мономах был мирен со всеми русскими князьями, как вдруг Глеб Всеславич, князь Минский, напал на дреговичей, принадлежавших Киевскому княжеству, и сжег их город Слуцк; и тем вызвал на себя войну киевского князя. Владимир Мономах, не любивший полумер, поднял на Всеславича почти всех союзников, и одним непродолжительным походом принудил его униженно молить о мире, и, поучивши его и взявши обещание быть послушным, оставил, за ним все его прежние владения.