Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 5 Страница 25

Иванов. — Т.-е. вы изволили узнать об этом, как о совершившемся факте?

Председатель. — Да, да, Владимир Федорович так и рассказывает.

Джунковский. — Когда его выбрали в Думу, я не был товарищем министра, а был губернатором. Он прошел по московской губернии.

Председатель. — Раз вы коснулись этого вопроса, то нужно разъяснить некоторые обстоятельства. Вы знаете, что незадолго до выборов в Государственную Думу в Москву приезжал на ревизию охранного отделения Виссарионов?

Джунковский. — Нет, я этого не знал, потому что охранного отделения я не касался. Может быть, он и приезжал, но я не помню.

Председатель. — Вы не узнали потом, что в этот именно приезд у них и зародилась мысль провести Малиновского, бывшего тогда их секретным сотрудником, в члены Государственной Думы?

Джунковский. — Я слышал эти разговоры, и я лично, будучи тогда губернатором, был очень недоволен выборами, — тем, что провели Малиновского. Помню, кто-то приехал с выборов, кажется, Самарин, и говорит: «Ну и фрукт попал!» — «Кто такой?» Он сказал. Я всегда при выборах в Думу считал, что течение выборов надо предоставить самому себе и никогда не позволять себе никаких давлений в ту или другую сторону. Насколько я припоминаю, когда выборы уже совершились и Малиновский прошел в Думу, были какие-то намеки, что именно охранное отделение довольно, что он прошел.

Председатель. — Эти намеки дошли до вас еще в Москве?

Джунковский. — Да, когда я приехал в Петроград, я совсем забыл о Малиновском — о том, что он находится в Думе. Не то что забыл, но просто был далек от мысли о том, что он состоит при этом агентом департамента полиции.

Председатель. — А не доходило до сведения вашего в то время, когда вы были губернатором, что Малиновский судился за три кражи со взломом, что, таким образом, он утратил право выбираться и что охранному отделению было об этом известно — что это был вопрос, который обсуждался московским охранным отделением совместно с тогдашним составом департамента полиции?

Джунковский. — Это я потом уже узнал. Когда именно, не могу сказать.

Председатель. — Т.-е. когда вы были уже товарищем министра?

Джунковский. — Да, я узнал тогда, что его провели, так сказать, нарочно.

Председатель. — Вы узнали об этом одновременно с обнаружением, что Малиновский — сотрудник?

Джунковский. — Не помню.

Председатель. — Вернемся к тому моменту, как это всплыло для вас. Вы упомянули, что Белецкий сказал вам об этом при докладе…

Джунковский. — Я думаю даже, что это был не Белецкий, а Брюн-де-Сент-Ипполит. Это при нем было.

Иванов. — Значит, уже позднее?

Джунковский. — Я не помню, кажется, при нем это было, при Брюн-де-Сент-Ипполите.

Председатель. — Да, при Брюн-де-Сент-Ипполите.

Джунковский. — Значит, он мне и сказал. Я не могу точно определить.

Председатель. — Белецкий ушел от вас 28 января. Вы твердо помните, что Белецкий не говорил вам о том, что Малиновский состоит секретным сотрудником?

Джунковский. — Нет, я могу ошибаться.

Председатель. — Но если бы он сказал, вы бы реагировали. Вы изволили сказать мне, на один из предыдущих вопросов, что вы тотчас же реагировали.

Джунковский. — Я реагировал, но мне нужно было иметь достаточно времени, чтобы сообразить, как из этого положения выпутаться: мне хотелось сделать так, чтобы это не было гласно, чтобы не делать скандала, потому что скандал был бы колоссальный. Мне стыдно было делать скандал в Думе из этого, мне хотелось уберечь, сохранить приличие. Вот почему столько времени ушло. Я не помню, как это все делалось. Мне нужно было найти верного человека, — из чинов охраны, который мог провести все это чисто, как оно и было проведено, т.-е., чтобы никто не узнал в ту минуту и не было бы никакого скандала. Это мне сделал Брюн-де-Сент-Ипполит. Он, конечно, был очень возмущен этим «иксом». Когда он принял департамент, этот «икс» попал ему в руки, он и говорит мне: «Вот какая штука». Тогда мы вместе решили ликвидировать. Для переговоров с Малиновским был избран начальник петроградского охранного отделения Попов, который, так сказать, и заключил с ним такое условие, — отправил его.

Председатель. — Попов — начальник петроградского охранного отделения?

Джунковский. — Который был назначен мною после фон-Коттена. Я очень верил этому Попову, считал его очень порядочным человеком. Он не хотел итти в начальники охранного отделения после полковника фон-Коттена, но я просил его, чтобы он пошел на некоторое время, — привести немножко в порядок.

Председатель. — Так что, если бы кто-нибудь сказал, что вы, при выборах Малиновского, знали о том, что это человек опороченный по суду и не имеющий права быть выбираемым, но все же допустили это, такое утверждение было бы неправильно?

Джунковский. — Если бы у меня были данные относительно Малиновского, то, конечно, он не прошел бы. У меня был чиновник, который заведывал… он никогда не допустил бы этого. Ведь при выборах посылаются сведения о том, что тот или иной выборщик судился; таких сведений у нас о Малиновском не было.

Председатель. — А не сохранился у вас в памяти такой эпизод предвыборной кампании, что, по распоряжению департамента полиции, московское охранное отделение арестовало конкурента Малиновского по выборам, — другого рабочего? Вы не помните его фамилии?

Джунковский. — Нет, не помню. Этого я совсем не знаю.

Председатель. — Владимир Федорович, вы не знали, что в бытность свою членом Государственной Думы Малиновский виделся с Белецким и Виссарионовым, и те речи, которые он впоследствии говорил с кафедры Государственной Думы, проходили через их цензуру?

Джунковский. — Об этом я узнал потом.

Председатель. — Отчего вы не возбудили по такому яркому случаю уголовного преследования против Белецкого и Виссарионова?

Джунковский. — Просто не хотелось скандала.

Председатель. — Будьте добры, расскажите, как вы приехали к Родзянко и какой у вас произошел разговор с ним?

Джунковский. — Я к Родзянко не ездил по делу Малиновского. Я был у Родзянко совсем по другому делу. Родзянко спросил меня: «Ну, а что Малиновский был вашим сотрудником?»… Кажется, это было даже в Думе. Я говорю: «Нет». — «Ну, ну, мне-то вы можете сказать!» Я сказал: «Раз вы так вопрос ставите, то с глазу на глаз могу вам сказать, потому что знаю, что вы никому не скажете».

Председатель. — Разве не было у вас с Родзянко разговора о том, чтобы, так сказать, выжить Малиновского из Думы?

Джунковский. — Нет. Это было, когда дело было уже решено.

Иванов. — А вы не спрашивали Родзянко, откуда он это знает?

Джунковский. — Не помню. Было такое подозрение у некоторых в Думе… Поспешный отъезд, поспешное бегство Малиновского возбудило разговоры. Меня Родзянко и спросил.

Председатель. — Значит, это было уже после того, как он уехал?

Иванов. — А куда уехал Малиновский — заграницу или на фронт?

Джунковский. — Нет, войны тогда, во всяком случае, еще не было. Его довезли до границы.

Председатель. — Это было сделано по вашему распоряжению?

Джунковский. — Да, по моему распоряжению, — чтобы я мог быть уверен, что он действительно удалился.

Председатель. — Он по своему паспорту уехал?

Джунковский. — Этого я не помню.

Председатель. — Вы распорядились дать ему наградные?

Джунковский. — По общему положению ему выдали годовой оклад жалованья.

Председатель. — Этот годовой оклад равнялся 6-ти тысячам?

Джунковский. — Да, 500 рублей в месяц.

Председатель. — Вы потеряли затем след этого человека?

Джунковский. — Потерял, совершенно.

Председатель. — Вам не приходилось слышать, что он явился и поступил в ряды войск?

Джунковский. — Я слышал об этом, но мне казалось, что Малиновский поступил добровольцем во Франции, — не у нас.

Председатель. — Это было тогда, когда вы были еще товарищем министра?

Джунковский. — Нет. Не помню. Может быть, и после.

Председатель. — Вам потом стало известно, что он в плену, в Германии и ведет там пропаганду?

Джунковский. — Нет.

Председатель. — Если не о пропаганде, то о том, что он попал в плен? Вы этого тоже не знали?