В. Сиповский - Родная старина Книга 1 Отечественная история с IX по XIV столетие Страница 26

Видит Святослав недобрый сон. «В прошлую ночь, — рассказывает он боярам, — снилось мне, что в Киеве на горах с вечера покрывали меня черным покрывалом на тесовой кровати, черпали мне синее вино, с зельем смешанное, сыпали мне крупный жемчуг на постель… Всю ночь каркали вороны». И отвечали бояре князю: «Тоска, князь, полонила ум твой: два сокола слетели с отцовского золотого трона, чтобы опять добиться Тмутаракани или напиться шлемом из Дона. Уже подсекли сабли поганых крылья у обоих соколов, а самих оковали железными путами. На реке Каяле тьма покрыла свет. По Русской земле разошлись половцы, словно хищные барсы. Князья наши потопили свое счастье и дерзость придали хану».

Тогда Святослав изронил из души золотое слово, слезами облитое: «Дети мои, Игорь и Всеволод! Рано вы начали половецкую землю сокрушать мечами, а себе славы искать: бесславно вы победили, бесславно кровь поганую пролили. Ваши мужественные сердца крепким булатом скованы, буйной удалью закалены! — и вот что причинили вы моей седине!» (Далее сочинитель «Слова», выражая свою печаль, называет сильных князей, современных ему, Всеволода, Ярослава Галицкого и других, которые могли бы сокрушить половцев, если бы хотели. Затем вспоминает старые усобицы.)

Слышен голос Ярославны (супруги Игоря), словно кукушка невидимая, рано она плачет и причитает: «Полечу, — говорит она, — по Дону кукушкою, омочу бобровый рукав свой в Каяле-реке, оботру князю кровавые его раны на могучем теле его». Плачет Ярославна в Путивле на городской стене. «О ветер, ветрило! — говорит она. — Зачем, господин, несешь ты несчастье? Зачем несешь ты ханские стрелы на воинов мужа моего? Мало тебе разве веять на высоте под облаками? Лелеешь корабли ты на море, зачем же ты мое счастье развеял по ковылю? О Днепр Словутич! (славный) ты пробил каменные горы сквозь землю половецкую, ты лелеял на себе суда Святослава, взлелей, господин, моего мужа ко мне, чтобы я не слала ему слез моих. Светлое, пресветлое солнце! Всем тепло и красно ты, зачем же жгло ты своими лучами воев мужа моего? в поле безводном засухою у них луки согнуло, натуго у них колчаны сомкнуло?»

(Игорю удается бежать из половецкого плена.)

Игорю-князю Бог путь дает из земли половецкой в землю Русскую к отцовскому золотому престолу. Погасла вечерняя заря. Игорь спит… Игорь пробудился… Мысленно он поле измеряет от Дона Великого до Малого Донца. Готов конь в полуночи, Овлур (сообщник Игоря) свистнул за рекою. Князя Игоря нет! Крикнул он, дрогнула земля, зашумела трава, поднялся стан половецкий. Пустился Игорь, словно горностай в тростнике, несется на борзом коне своем, словно волк в степи. Не догнать Гзаку и Кончаку своего пленного. «Тяжело тебе, голове, без плеч, — говорил в старину Боян, — худо тебе, телу, без головы, так тяжело земле Русской без Игоря. Что солнце сияет на небе, так Игорь в Русской земле». Игорь едет по Боричеву к Святой Богородице Пирогощей (церковь в Киеве). Страны рады, города веселы, воспевая песнь старым князьям, а потом молодым. Воспоем и мы: слава Игорю Святославичу, буй-туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу! Да здравствуют князья и дружина, поборающая за христиан на полки поганые!

Киево-Печерская обитель

В конце десятого века, когда к предкам нашим зашло христианство из Византии, там было уже много монастырей. Монашество впервые явилось на Востоке в третьем веке по Рождеству Христову. Учение Христа и набожность так увлекали некоторых людей, что они отказывались от всяких мирских утех и житейских забот, уходили в пустынь и здесь проводили одинокую жизнь в тяжелых лишениях, посте и молитве. С Востока монашество перешло и в Грецию. В Константинополе и в других больших и богатых городах Греции нравственный упадок в IV–V веках доходил до крайней степени. Богачи утопали в роскоши, в излишествах всякого рода, в пороках, а чернь от нищеты грубела, тупела и становилась склонна к зверству, к насилию. Тщеславие, зависть, жадность, лесть, обман, воровство и насилие встречались на каждом шагу. Напрасно лучшие проповедники в своих речах громили общество, обличали пороки его, напоминали о христианских обязанностях. Ничто не помогало! Тяжело, душно было жить всякому истинно нравственному человеку в таком обществе. Люди, полные благочестия и христианского чувства, не выносили подобной жизни. Отказывались они от семейной жизни, от родных и близких людей, отказывались от всяких благ земных, раздавали свое имение нищим, удалялись в пустыни и проводили жизнь в благочестивом размышлении, покаянии и молитве. Богачи жили в раззолоченных палатах, одевались в златотканые одежды, украшенные драгоценными камнями, и питались самой утонченной и дорогой пищей, а отшельники находили себе приют в мрачных пещерах, в дуплах старых дерев, одевали грубую, жесткую власяницу, питались сухим хлебом и то не всякий день. Эти отшельники, или аскеты (подвижники), как их называли в Греции, даже нарочно старались изнурять свое тело голодом, жаждой; зимой они подвергали себя холоду, а летом жгучему зною. Тело, по понятиям этих подвижников, было только обузой, бременем для души, помехой для душевного спасения. На земную жизнь смотрели эти отшельники как на временное испытание для души. Жизнь праведника, по их понятиям, должна была состоять в неустанной борьбе с телесными потребностями, при помощи которых лукавый искушал людей и старался ввести в грех. Отшельник, изможденный голодом, жаждой и бессонницей, но сильный духом, могущий проводить и дни и ночи в непрестанной молитве, покаянии и слезах, стал образцом истинного христианина, подвижника. Понятно, что среди изнеженного, малодушного и своекорыстного люда такие могучие духом подвижники возбуждали всеобщее удивление и вызывали свежих людей на подражание. Поблизости некоторых из таких отшельников селились их подражатели — другие подвижники. Каждый жил особняком. Таким образом, возникали уединенные жилища (монастыри). Обитатели этих монастырей — монахи (слово «монах» значит одиноко живущий, инок) считались как бы братьями, подчинялись старейшему (игумену, настоятелю) и чтили его как отца.

У нас явились монастыри вскоре после принятия христианства. При Ярославе на Руси их было уже несколько. Но ни один монастырь не имеет такого важного значения, как Киево-Печерская лавра.

Основателями этого монастыря были два подвижника — святые Антоний и Феодосий. Антоний родился в местечке Любече, неподалеку от Чернигова. С юных лет он уже отличался благочестием и набожностью. Он странствовал по Греции и достиг святой горы (Афонской), где было несколько монастырей. Благочестивая жизнь в этих обителях так пришлась ему по душе, что он пожелал сделаться монахом и поселиться в одной из обителей. Игумен (настоятель) постриг его в монахи и разъяснил ему все монашеские обязанности. Поселился Антоний отшельником в уединенной пещере и начал свою подвижническую жизнь. Его благочестие и строгая отшельническая жизнь обратили на него общее внимание братии. Тогда игумен, постригший его, сказал ему: «Иди снова в Русскую землю, да будет с тобою благословение Святой горы. От тебя произойдет множество черноризцев».

Пришел Антоний в Киев, долго искал себе места, обходил все монастыри, но нигде не захотелось ему остаться. Тогда начал он ходить по горам и лесам близ Киева и наконец нашел себе место — небольшую пещеру в лесу, у берега Днепра, и поселился здесь. Пещеру эту выкопал Илларион, священник из села Берестово, сделавшийся потом митрополитом. Илларион любил уединяться для молитвы в лесу и на случай непогоды ископал себе в крутом обрыве прибрежного холма небольшую пещерку. Антоний прорыл эту пещеру поглубже и поселился здесь. Он пребывал постоянно в молитве, трудах, не давал себе покоя ни днем ни ночью. Сухой хлеб, и то через день, был его пищей; простая вода — единственным напитком.

Скоро проведали люди о подвижнической жизни Антония. Стали приходить к нему набожные люди за благословением, приносили ему все нужное для жизни. Нашлись и такие, что стали просить у него позволения поселиться близ него и вести жизнь по его примеру. Первый поселился подле Антония — Никон, а в 1032 году пришел Феодосий.