Джек Коггинс - Оружие времен Античности. Эволюция вооружения Древнего мира Страница 26

Бывает грустно следить за падением победоносного воина, даже такого жестокого и грубого, каким был древний римлянин. Но к этой грусти примешивается еще и какое-то облегчение, когда сквозь сгущающийся сумрак заката Западной империи мы видим, что традиции самой эффективной во всей истории, а также долгоживущей армии не исчезли с падением Рима, но, перекочевав на Восток, еще около тысячи лет служили оплотом христианства против азиатских захватчиков.

Эта замечательная боевая машина, которая в пору своего расцвета пронесла римских орлов от поросших вереском гор Шотландии до песков Египта и от атлантического побережья Испании до берегов Каспия, при рождении своем выглядела достаточно скромно. Как и в большинстве городов-государств, необходимость поддерживать оборону против внешних врагов привела к зачислению всего мужского населения боеспособного возраста в государственную милицию — поделенных на подразделения в соответствии со своими доходами (и тем самым по возможности самим приобретать вооружение и снаряжение) граждан. Среди них были и богатые молодые потомки благородных родов, располагавшие не только оружием и доспехами, но также и лошадьми. Были здесь и вполне состоятельные бюргеры, облаченные в бронзовые шлемы, кирасы и поножи, с бронзовыми щитами сбоку, вооруженные мечом и копьем. Также был здесь и бедный люд. вооруженный тем, чем мог.

На этом, первом из нескольких этапов развития римской армии каждый гражданин от семнадцати до шестидесяти лет был обязан нести воинскую повинность, таким образом, на протяжении сорока трех лет ему предстояла активная служба сначала на поле боя, а с возрастом в гарнизонах. Военные кампании происходили, как и во всех ранних армиях, только в летние месяцы. Зимой воевали крайне редко, если такое вообще случалось, и с наступлением плохой погоды солдаты-граждане обычно расходились по домам.

Римский копьеносец, примерно 500 г. до н.э.

Боевым строем была уже знакомая нам фаланга: ряды копьеносцев (с лучше всего экипированными солдатами в первых рядах) с конницей и частями легковооруженных воинов на флангах. Тактика тоже лишь немногим отличалась, если отличалась вообще, от обычной тактики, выработанной древними греками. Армия во времена Сервия Туллия (ок. 580 до н. э.), по сведениям хроник состоявшая общим числом из 19 300 человек, насчитывала 18 центурий конницы; 80 центурий первого класса, в полном вооружении, из которых 4000 человек числились на активной службе; 10 центурий второго класса, как солдат активной службы, так и резервистов, предположительно имевших деревянные щиты; 10 центурий второго класса, сражавшихся без поножей; 10 центурий четвертого класса — не имевших кирасы или шлема и вооруженных только деревянным щитом, мечом и копьем; 10 центурий, состоявших из самых бедных граждан, вооруженных только

дротиками или пращами. Имелось также 15 центурий саперов, музыкантов и т. п. Цифры эти, разумеется, не могут считаться точными, но все же дают представление о военной организации того периода, предшествовавшего созданию республики.

Превосходили ли воины Древнего Рима того периода в каком-либо отношении воинов Древней Греции? Об этом мы не имеем никаких сведений. И те и другие имели практически одинаковое вооружение, и если бы они встретились на поле брани, то между ними вряд ли была бы заметна какая-нибудь разница. Лишь когда Рим достиг второго этапа своей военной истории, его военная машина стала приобретать совершенно новые черты, радикально отличные от всего того, что было характерно для армии соседей.

Сравнивая армию Древнего Рима с армиями древнегреческих городов-государств, следует помнить, что политическая система, благодаря которой Рим поглотил и ассимилировал своих соседей и основал свои колонии в других частях Италии, обеспечила его гораздо большими человеческими ресурсами, а растущие торговые интересы снабдили его необходимой энергией для войны. Так, в 225 году общие людские ресурсы Древнего Рима оценивались в три четверти миллиона человек, из которых около 325 000 были полноправными гражданами, а 425 000 — союзниками. Состав полевых армий достигал 65 000 человек, число резервистов — 55 000. Надо добавить при этом, что вплоть до продолжительной осады Вейи древнеримский солдат не получал никакой платы. До этого времени гражданин не обременял государственную казну, приобретая снаряжение и воюя за свой собственный счет.

Когда точно произошли изменения, заключавшиеся в том, что состоявшая из фаланг армия была преобразована в систему, перед которой пала вся Италия и которая одержала победу в Пунической войне, мы не знаем — но, по всей вероятности, это было осуществлено примерно в то же самое время, когда македонцы внедряли в своих фалангах сарису. Системы эти были диаметрально противоположны: если македонцы углубляли свой восьмирядный строй, то римляне, наоборот, делали его более тонким и открывали его, чтобы дать свободу действий своим воинам, вооруженным мечами.

Эта новая формация, получившая название «манипульного» легиона, была организована так, что не походила ни на что другое. Слово «легион», которое в былые времена обозначало всех призванных на военную службу, применялось ныне к определенному количеству воинов, как мы можем судить, примерно к четырем с половиной тысячам. Это число время от времени в истории римской армии менялось официально, а неофициально подразделения редко когда достигали своего полного состава. Потери в сражениях, болезни, а позднее и переводы отдельных подразделений легиона для использования их в специальных целях приводили к тому, что легион почти всегда не достигал своей полной численности.

В число 4500 солдат манипульного легиона входили 3000 тяжеловооруженных воинов, 1200 велитов [28] и 300 всадников. Их различие в вооружении и оснащении теперь в значительной степени исчезло, и подразделения стали классифицироваться в зависимости от возраста солдат и срока их службы. Самые молодые, в возрасте от семнадцати до двадцати пяти лет, служили в качестве велитов, или легковооруженных воинов. Тяжеловооруженные воины, в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет, именовались гастатами, или «копейщиками»; вторая группа, состоявшая из самых опытных мужчин в возрасте от тридцати до сорока лет, называлась принцепсы, или «лидеры», а самые старые и надежные, ветераны от сорока до сорока пяти лет, образовывали группу триариев, или «воинов третьей линии». Солдаты, составлявшие первые две группы, были разделены на манипулы по 120 человек каждая. По сведениям различных авторов, строй этих манипул составлял 12 человек по фронту на 10 рядов в глубину. Встречаются и другие оценки строя, так что представляется вероятным, что глубина манипулы могла меняться в зависимости от длины ее фронта. Каждая манипула действовала, отделенная от другой манипулы интервалом, равным ее длине по фронту. Считая, что каждый солдат занимал пространство в 4 фута по фронту, общий фронт легиона несколько превышал 300 ярдов. Дистанция между тремя подразделениями составляла 250 футов. Манипула триариев состояла только из 60 человек и располагалась позади принцепсов, которые, в свою очередь, находились сразу за гастатами.

Самым значительным вкладом в эффективность новой римской армии явилось принятие на вооружение нового вида копья — пилума. С этим эффективным оружием римские легионеры покорили большую часть известного тогда мира. Довольно странно, что при тех сотнях тысяч этих копий, которые должны были быть сделаны, до нас не дошло ни одного изображения или скульптуры, которые бы рассказали, как точно оно выглядит. Древнегреческий историк Полибий описывает его как копье с длинным острием на большом наконечнике, имевшем полость для древка. Весь наконечник имел в длину приблизительно 20 дюймов (около 0,5 метра) и увеличивался в диаметре к своему основанию, образуя полость для насадки на древко. Древко же было относительно коротким и тяжелым, примерно пяти футов (около 1,5 метра) в длину. В целом это оружие больше походило на гарпун китобоя, чем на традиционный дротик.

Пилум мог использоваться как метательное оружие или же для отражения уларов меча, чему идеально служил его длинный железный наконечник. Но прежде всего он был задуман как снаряд для метания. Из-за значительного веса его нельзя было метнуть далеко — предел эффективного броска составлял, вероятно, около 20 шагов. Если врагу не удавалось отбить его, он наносил ужасные ранения, но опытному воину не составляло труда принять удар этого достаточно неуклюжего снаряда на свой щит. В этом-то случае и проявлялось значительное преимущество нового оружия. Глубоко вонзившись во вражеский щит, мягкое железное острие тут же гнулось — а древко волочилось по земле, и ставший столь тяжелым щит сразу же превращался из защиты в обузу. Получив противника с практически бесполезным щитом, легионер начинал работать мечом.