Г. Штоль - История Древнего Рима в биографиях Страница 27

Эти три законопроекта состояли в следующем: 1) Каждый римский гражданин имеет право пользоваться общественной землей, но в количестве не более 500 десятин; точно так же никто не имеет права пасти на общественных лугах больше десяти штук крупного и ста штук мелкого скота. Срок арендного пользования землей определяется пятилетний, и плата за него идет на жалованье войскам. 2) Из сумм, составляющих частные долги, следует вычесть уже уплаченные проценты, а остальное количество долга – рассрочить на три года. 3) Избрание консулов-трибунов прекращается, а взамен того, по примеру прежнего времени, должны избираться ежегодно два консула, из которых один – непременно из плебеев.

Эти законы должны были нанести большой ущерб привилегиям и интересам патрициев, и потому эти последние, чтобы оттянуть на возможно продолжительное время принятие их, склонили остальных восьмерых трибунов к противодействию. Но народ десять лет кряду выбирал трибунами обоих авторов вышеупомянутых законопроектов и всеми силами поддерживал их в этом деле. Так как число протестующих трибунов с каждым годом уменьшалось и патриции все больше и больше лишались надежды на успех, то в 368 г. они прибегли к последнему и крайнему средству: восстановили должность диктатора и избрали на нее испытанного защитника своей партии, Камилла, которому в это время было уже около восьмидесяти лет. Несмотря на преклонный возраст, Камилл очень энергично принялся за дело. В тот самый день, когда трибуны рассчитывали наконец провести законы, за которые они ратовали столько лет, он объявил набор и под угрозой строгих наказаний отозвал народ с площади на Марсово поле. Тогда трибуны, в свою очередь, пригрозили ему крупным денежным штрафом, если он не перестанет отстранять народ от подачи голосов. На этот раз диктатор испугался. Он удалился в свой дом и через несколько дней под предлогом болезни сложил с себя диктатуру. Вероятно, ему стало ясно, что всякое сопротивление воле народа бесполезно, и поэтому он стал с этих пор советовать патрициям уступить. Но они все еще стояли на своем и назначили диктатором Манлия; но его противодействие не привело ни к чему, и предложения Лициния, после десятилетней борьбы, наконец получили силу закона. Л. Секстий, плебей, был избран на 366 г. консулом. Но так как патриции отказывались утвердить в комициях по куриям выбор новых консулов и этим открыли перспективу новых и долгих споров, то Камилл вмешался в дело и устроил соглашение, по которому судебная власть была отделена от должности консула и возложена на особого чиновника из патрициев. Таким образом возникла претура. Претор был в известной степени третий консул, который занимался судопроизводством и в отсутствие консулов исполнял их должность. Этой весьма своевременной уступкой старик Камилл создал новую большую услугу государству, которое он ал уже столько раз. Установление мира между обоими сословиями было его последним политическим делом, задолго до того, именно в 367 г., когда Риму грозило нашествие галлов, он был в пятый раз избран диктатором и в этом звании одержал над галлами в Альбанской области блистательную победу.

В 365 г. Камилл умер от моровой язвы, и смерть его была для государства если не преждевременной, то все-таки очень тяжелой утратой. «Ибо этот человек был действительно незаменим во всяком положении; уже до своего изгнания первый в войне и мире, он стал еще выше после этой ссылки, потому ли что с ним так несправедливо поступило государство, которое, очутившись потом в руках неприятеля, обратилось к изгнаннику с мольбой о спасении, или потому, что на его долю выпало счастье – вместе с собственным возвращением в родной город возвратить этому городу и прежнее благосостояние, И в следующие за тем двадцать пять лет (так долго после того прожил он еще на свете) удерживался он на высоте, на которую поставила его столь высокая слава, и признавался всеми за человека, заслуживавшего имя второго основателя Рима» (Ливий).

10. Марк Манлий Капитолийский

Манлий Капитолийский, современник и соперник Камилла, бесспорно, был после этого последнего значительнейшим человеком в Риме и, по свидетельству одного древнего римского писателя, отличался в равной мере физической красотой, мужеством, красноречием, достоинством, энергией и благонадежностью. Воинской смелостью и храбростью он не уступал ни одному из своих современников. Едва достигнув шестнадцатилетнего возраста, он добровольно вступил в войско и отбил у неприятеля тонны добычи; впоследствии он отвоевал их больше тридцати. Когда, уже в позднейшие годы, на него было взведено обвинение в государственной измене, он предъявил сорок почетных подарков – в том числе два стенных венца и семь гражданских венцов, полученных им от начальников в ознаменование его особенной храбрости. Грудь Манлия была изранена в двадцати трех местах. Он принадлежал к знатному роду, занимавшему многие почетные должности был и сам незадолго до нашествия галлов, именно в 392 г., консулом. О том, как он спас государство во время осады Капитолия галлами, мы рассказали выше. По свидетельству некоторых писателей, это спасение Капитолия жало ему прозвание Капитолийского. Но на самом деле его предки носили это звание; оно же встречался в роду Квинтиев и Тарпеев и вообще обозначало человека, жившего в Капитолии.

Несмотря на большие услуги, оказанные Манлием государству спасением Капитолия и другими военными подвигами, он в последующие годы не избирался на высшие государственные должности и поневоле уступал первенство своему сопернику и личному врагу, надменному Камиллу; это происходило оттого, что патриции ненавидели его за демократический образ мыслей, между тем как жестокосердный, проникнутый аристократическим духом Камилл был им очень по сердцу. Такой образ действий, конечно, должен был огорчать и раздражать человека, охваченного жаждой деятельности и чувствовавшего себя призванным к великим подвигам; и если в первое время он являлся защитником угнетенного народа только по чувству справедливости и естественного сострадания, то теперь оскорбительное недоверие членов его собственною сословия заставило этого честолюбивого и страстного человека стать относительно партии патрициев в систематическую оппозицию. Но что в этом противодействии он, как утверждали патриции, доходил до преступных покушений на целостность и благосостояние государства, – это не подтверждается никакими фактическими доказательствами.

Как нам уже известно из предыдущего, народ после разрушения Рима галлами впал в тяжкие долги, обнищал и сделался жертвой жестоких притеснений. Манлий принял к сердцу бедственное положение народа и помогал чем мог, он беспрерывно настаивал на необходимости распределения полей и облегчения участи должников, т. е. говорил вещи, для патрициев в высшей степени неприятные. Однажды ему случилось быть на площади в то время, когда одного воина, неоднократно отличавшегося на поле сражения, приговорили к тюремному заключению за долги. Манлий, окруженный своими многочисленными друзьями из народа, выступил вперед и заплатил кредитору долг. Освобожденный от тюрьмы и нищеты воин обратился к собравшемуся на площади народу с просьбой не оставить невознагражденным это благодеяние его благородного избавителя, отца римских бедных людей; он рассказал, что впал в долги вследствие того, что постоянно служил в войске во время войн с галлами и вейентинцами и что уплаченными процентами давно уже покрыл всю сумму капитала, не избавившись, однако, этим от малейшей части долга; наконец, он заявил, что если видит еще дневной свет и лица своих сограждан, то этим обязан исключительно Манлию, которому отныне принадлежит вся его жизнь. Этими словами он склонил на сторону Манлия весь народ, любовь и преданность которого спасителю Капитолия усилились еще больше, когда он продал с аукциона главную часть своего состояния, землю в области Вейев и вырученными деньгами оказал помощь многим задолжавшим плебеям.

С этого времени преданность народа Манлию не имела границ. Его дом в Капитолии сделался сборным пунктом предводителей народной партии, и не одна смелая речь произносилась в этих стенах. Патриции сильно встревожились и для подавления грозившего им бунта призвали в Рим диктатора Корнелия Косса, в то время воевавшего с вольсками. Косс поспешил вернуться и арестовал Манлия за взведенную им на патрициев и сенат клевету, что они утаили отнятое обратно у галлов золото. Этот насильственный поступок вызвал общее негодование большинство плебеев оделось в траур, перестало стричь волосы и брить бороды и уныло расхаживало взад и вперед перед темницей Манлия. Когда диктатор одержал победу над вольсками, народ стал громко говорить, что он победитель не на поле сражения, а в Риме, что он одолел не неприятелей, а одного из своих граждан и что недостает только одного – чтобы Манлия повели перед его триумфальной колесницей. Возмущение уже готово было вспыхнуть, толпы народа уже не отходили от тюрьмы Манлия даже ночью и грозили взять ее приступом; тогда сенат, чтобы успокоить толпу, освободил арестованного.