Коллектив авторов - Африка. История и историки Страница 27

Таким образом, идея сохранения расовой чистоты и негативное отношение к метисации были так же свойственны представителям африканской интеллигенции, как и белым южноафриканцам. Согласно Мофоло, который был одним из основателей «Копано», границы между народами были созданы Богом[221]. Отсюда закономерно следовал вывод, что не во власти человека менять не им заведенный порядок. Можно полагать, что уже в начале XX в. среди чернокожих южноафриканцев получила распространение идея об особом пути развития африканцев, отличном от европейцев, хотя африканские интеллигенты и считали их своими учителями.

Большое место в первых исторических произведениях африканских авторов занимает описание роли и значения власти традиционных правителей в африканском обществе. Они выступают настоящими покровителями и хранителями своих народов, без чьей власти простые общинники не мыслят своего существования. Например, характеризуя отношение баролонгов к своим бакхоси (правителям), Плааки вкладывает в их уста следующие слова: «В Библии говорится, что когда дети Израиля имели над собой лишь одного правителя – Бога, они не давали ему покоя, пока он не миропомазал им короля. Мы, баролонги, подобны им и не можем обходиться без двух людей: жены – души дома – и короля[222], который призывает нас к порядку, разрешает наши споры и предводительствует над нами во время битвы»[223]. Не случайно и то, что завершает свой роман Плааки словами Ра-Тахи: «<…> кроме зова вождя, я буду прислушиваться лишь к одному зову – твоему голосу, Мхуди»[224]. В свою очередь Дубе рисует в своем романе картину мирного процветающего общества свази, находящегося под управлением мудрых и одаренных правителей[225].

Однако – как любое художественное произведение – сочинения африканских авторов были полны вымысла, предвзятых оценок в трактовке исторических событий и назиданий. По сути, они стали творцами новых исторических мифов, многие из которых живы и по сей день (как, например, идеализация обычаев и порядков, существовавших в африканских обществах в доколониальный период).

На пути к национальному самосознанию

Первые опыты историописания среди африканцев носили по большей части ненаучный характер, а некоторые объяснения исторических событий были несколько наивными, тем не менее историческая литература начала XX в. сыграла огромную роль в формировании национального самосознания африканских народов Южной Африки. Происходит постепенный отход от видения подчиненной роли африканцев, которые должны достигнуть цивилизации под руководством белых.

Подобная трансформация особенно заметна на примере творчества Г. Дломо. Еще в 1935 г. в пьесе «Девушка, убившая, чтобы спасти (Освободительница)» он видит в миссионерах и английских колониальных чиновниках главных проводников цивилизации, а Тийо Сога, который появляется в последнее сцене пьесы, олицетворяет собой будущее, к которому должны стремиться африканцы. В 1932 г. в эссе «Чака. Переоценка» Дломо писал, что его политика имела крайне негативные последствия для будущего развития зулусов: «Нация, которая постоянно находится в состоянии войны, напрасно растрачивает свою энергию и свой гений в милитаризме и физических упражнениях. Ее лучшие умы не имеют ни времени, ни стимулов для творчества. Искусство и все остальные интеллектуальные и духовные формы деятельности и производства пребывают в небрежении и даже более того – презираются». Тем самым, как указывал Дломо, правление Чаки оказало крайне негативные последствия, утвердив в зулусском обществе косность и закрепив многие социальные институты, являвшиеся атрибутом прошлого[226]. Но уже в 1936 г., когда правительством Дж. Герцога через парламент был проведен закон, лишавший африканцев избирательного права в пределах Капской провинции – последнего, что сохранилось из наследия так называемого «капского либерализма»[227], Дломо выплескивает всю свою накопившуюся горечь и разочарование на страницах пьесы «Кечвайо». В ней устами зулусского воина он дает уничижительную характеристику христианам: «Христиане не воюют. Это не по-христиански. Они мошенничают, разрушают, притворяются, находят слабое место и губят людей…»[228] Белый торговец Джон Данн выступает у Дломо сосредоточением всех пороков: сладострастия, властолюбия, чувства расового превосходства, алчности и т. д. Именно Данн является в пьесе главным зачинщиком и подстрекателем англо-зулусской войны 1879 г., в результате которой была фактически уничтожена независимость Страны зулусов. Ради этой цели он объединяет усилия всех врагов Кечвайо и зулусов: завистников инкоси из числа его соплеменников, миссионера и торговца – ведь у каждого из них была своя причина желать гибели Кечвайо. В отличие от своих более старших современников, воспитанных в либеральных традициях и разделявших веру в цивилизаторскую миссию белого человека, Дломо не видел разницы между англичанами и бурами, он ставил вопрос по иному: «Буры или англичане – это не вопрос. Белые или мы – вот настоящая проблема»[229]. Именно в таком свете он видел противостояние в англо-зулусской войне, так же, вероятно, он оценивал современную ситуацию в Южной Африке. Дальнейшая эволюция взглядов привела Дломо к разрыву с либеральной традицией, и он стал на позиции африканского национализма. Он был членом Молодежной лиги АНК, образованной в 1943–1944 гг., и даже некоторое время исполнял обязанности президента ее на-талского провинциального комитета[230]. Если в 1932 г. Дломо критически разбирал влияние правления Чаки на будущее развитие зулусов, то к 1950-м годам он полностью пересмотрел свои взгляды. Он писал в 1954 г. в статье «Чака: его характер, философия, политика и достижения», опубликованной в газете «Иланга ласе Натал» («Солнце Натала»): «Чака был великим строителем нации. Пройдя через суровые испытания, он создал из незначительного клана великий и гордый народ. Подобная задача требовала, чтобы человек обладал нестандартным мышлением, сильным характером, упорством в достижении цели и высокими идеалами»[231]. С точки зрения Дломо образца 1954 г., создав великую и могущественную нацию и вовлекая другие этнические группы в содружество наций, Чака воплотил в жизнь «идеал национализма»[232].

Таким образом в личности Дломо реализовалась особая роль африканской исторической литературы – воспитание духа национализма, отход от первоначальных установок на сознательное подчинение руководящей роли белых, поиск собственных ориентиров развития без строгой привязки к системе европейских ценностей. Со стороны африканских интеллектуалов начинают предприниматься попытки по выработке своей ценностной шкалы. Однако смещение акцентов от преклонения перед европейской культурой к поиску собственных исторических корней не означало полный отказ от западной интеллектуальной традиции – она уже прочно обосновалась в умах африканских интеллигентов. Несмотря на критику британской колониальной политики и деятельности правительств ЮАС, африканские интеллектуалы не отвергали саму идею прогресса. Они критиковали не из чувства неприятия западной модели развития, но скорее из-за чинимых властями препятствий на пути модернизации африканского общества[233].

Схожую эволюцию мировоззрения претерпел и Н. Мандела, бывший в 1940-е годы одним из лидеров Молодежной лиги АНК, объединявшей африканских политических лидеров нового поколения. В своей автобиографии «Долгий путь к свободе» («Long Walk to Freedom») Мандела вспоминал, какое огромное впечатление на него произвело выступление С. Мг’айи. Будущий лидер АНК на всю жизни запомнил его слова о взаимоотношениях европейской и африканской культур: «Мы не можем позволить этим иностранцам, которых не заботит наша культура, владеть нашей нацией. Я предвижу, что однажды силы африканского общества достигнут решительной победы над этими непрошеными гостями. Уж слишком долгое время мы уступали фальшивым богам белого человека. Но мы восстанем и отбросим эти иноземные понятия»[234]. Не меньше слов Манделу впечатлил наряд Мг’айи, который вышел на сцену перед студентами семинарии в Хидлтауне одетым в традиционную меховую накидку, держа в своих руках два копья. Подобное поведение шло вразрез с уже укоренившейся практикой, когда образованность и просвещенность прочно ассоциировались с европейскими костюмом и манерами.

Таким образом, историческая литература стала одним из мостов, открывшим путь к формированию африканского национализма. Эта дорога отнюдь не была прямой и короткой. Задачу воспитания национального самосознания могла выполнить лишь интеллигенция, обладавшая достаточной эрудицией и инструментами для этого, но она долгое время была слишком малочисленна и находилась под сильным влиянием своих европейских учителей. Дж. Т. Джабаву достаточно образно, но в то же время вполне ясно выразил отношение первых африканских интеллигентов к власти белых. По его мнению, они должны были исполнять по отношению к африканцам хорошо знакомую пастухам роль «коз, ведущих овец»[235]. Но даже первые, еще не систематизированные попытки по собиранию фольклора и исторических преданий, осмысление их и реинтерпретация событий прошлого заложили основание будущего африканского национального самосознания.