Коллектив авторов - Африка. История и историки Страница 26

Показательно мнение Т. Д. Мвели Скота о характере правления Чаки, традиционно рассматривавшегося в литературе как кровавый деспот и тиран: «Что Чака, подобно Вильгельму Завоевателю, был великим человеком, не должно ни у кого вызывать сомнения, и утверждать, что он был жестоким королем, – худший комплимент, которым можно отплатить человеку, распахавшему девственную землю и основавшему нацию»[205]. Подобный взгляд на личность великого правителя зулусов не случаен. Даже у Мофоло, в чьем романе Чака изображается охваченным демоническими силами, признается его историческая роль. Мофоло сравнивает копье с мотыгой, с помощью которой Чака, подобно земледельцу, возделывал свое королевство[206]. В свою очередь Мг’айи склонялся к заключению, что жестокость и бесчеловечность Чаки были сильно преувеличены, а заслуги намного превосходят все негативные стороны его правления[207].

Конечно, подобные оценки вклада Чаки в формировании нации зулусов не могут не грешить некоторым преувеличением. Личность Чаки во многом затмила в исторической памяти деяния его предшественников, ему предписывали фактически все новации и усовершенствования в управлении и военном деле зулусов. Однако, как отмечает А. Б. Давидсон, «образование могущественного военно-политического объединения зулусов вряд ли можно приписывать одному человеку. К приходу Чаки почва для этих перемен уже созрела, а некоторые из них уже начали осуществляться»[208]. В связи с этим можно вспомнить деятельность того же Динги-свайо – правителя вождества мтетва, при котором произошли изменения в военной организации зулусского войска[209]. Но эти трансформации, возможно, начались еще раньше – в первой половине XVIII в.

Особое место в произведениях Плааки, Мофоло и Дубе занимает проблема взаимоотношений с белыми. Наибольшее внимание этому вопросу уделяет Плааки. И это вполне объяснимо. События, описываемые в его романе, происходят в период Великого трека[210].

Проблема взаимоотношений между европейцами и африканцами рассматривается Плааки через призму последующих событий и всей предшествующей истории взаимоотношений между белыми и черными в Южной Африке. Во-первых, автор подчеркивает доброжелательность, с которой баролонги[211] отнеслись к переселенцам из Капской колонии – участникам Великого трека. Морока, правитель баролонгов в Таба-нчу, позволил им поселиться на его землях и заключил с ними союз против ндебеле. При этом Плааки указывает, что соглашение правителей вождеств тсвана с бурами предусматривало, что после разгрома ндебеле все вождества тсвана сохранят независимость и территории, а буры займут лишь те земли, которые непосредственно были заняты ндебеле[212]. Эти соглашения в начале XX в. приобрели особое значение. В 1913 г. парламентом Южно-Африканского Союза (ЮАС) был принят «Закон о землях туземцев», согласно которому в распоряжении коренного населения Южной Африки оставалось не более 8 % ее территорий. Плааки активно выступал против этого закона, был членом делегации Южно-Африканского туземного национального конгресса, отправившегося в Великобританию с целью убедить британский парламент отменить этот акт. Таким образом, столь пристальное внимание к земельному вопросу, неоднократный упор на то, что лишь благодаря помощи баролонгов бурам удалось одержать вверх над ндебеле, должны были еще раз напомнить белым жителям Южной Африки, кому они обязаны своим положением.

Плааки также показывает жестокость и пренебрежение, с которым переселенцы относились к своим чернокожим слугам. Буры не позволяли пить и есть африканцам из одних с ними чашек, даже если это были их союзники из числа баролонгов. Из подобных фактов становится ясно, что союз с африканцами для буров лишь временная мера, они никогда не будут рассматривать их равными себе.

Плааки вкладывает в уста Мзиликази, после его поражения от объединенных сил буров и тсвана, пророческие слова, предрекающие будущую судьбу баролонгов: «Пусть они радуются сейчас, этот смех им еще понадобится, когда их спасители начнут давать им то же горькое лекарство, что они приготовили для меня. Когда кивас (белые люди) отнимут у них скот, детей и землю, они выплачут свои глаза и им останется лишь иссохшими устами тщетно молить о сострадании»[213]. Таким образом Плааки, устами Мзиликази, предсказывает будущее порабощение баролонгов. Круг замкнулся. Ндебеле понесли заслуженную кару за свою жестокость и беспощадность по отношению к своим противникам, но и баролонги, вступив в союз с белыми людьми, не смогут извлечь пользу из своей мести.

Точно такие же пассажи мы можем встретить и в романах Мофоло и Дубе. Мофоло вкладывает в уста Чаки слова, обращенные к его убийцам: «Вы убиваете меня в надежде, что станете правителями (инкоси) после моей смерти, но вы ошибаетесь. Этому не суждено сбыться, так как умлунгу, белый человек, уже приближается, и это он, кто будет править вами, а вы будете его слугами»[214]. С похожими слова обращается Чака к своим убийцам в романе Дубе: «Вы можете убить меня сейчас, но вам не суждено править вместо меня. Белые ласточки уже в пути. Они прилетят и будут владеть страной»[215].

Это поразительное сходство в произведениях авторов, принадлежавших к разным народам Южной Африки, говорит о многом. Несмотря на то что африканская интеллектуальная элита очень многим была обязана белым, и прежде всего своей культурой и происхождением, в процитированных словах отчетливо виден взгляд ее представителей на роль европейцев в истории африканских народов. И хотя Плааки, Мофоло и Дубе никогда не выступали с призывами к свержению власти белых, часто открыто признавали заслуги европейцев в распространении просвещения и христианства среди африканцев, в своих мыслях они отчетливо осознавали всю ущербность положения чернокожего большинства в свой собственной стране. С другой стороны, эти пророческие предостережения могут быть истолкованы и несколько другим образом. Чака и Мзиликази поплатились за свою жестокость по отношению к противникам и подданным, за то, что посчитали себя выше человеческих и божественного законов. И они понесли наказание. Но и убийцы Чаки, совершившие предательство, и баролонги, заключившие союз с бурами, также не могли быть спокойны за свое будущее, их так же ждало воздаяние. Об этом напрямую говорится в пьесе зулусского публициста, писателя и поэта Г. Дломо «Дингане» («Dingan»), написанной в качестве продолжения романа Дубе. В ней есть эпизод, в котором дух Чаки обращается к своим братьям после того, как в Стране зулусов появились буры: «Узрите – ласточки прилетели. Белые, они пришли с голубой пеной океанов. Они отнимут у вас корону»[216].

Но если расплата за содеянное неизбежна, то не ждет ли подобная судьба и белых южноафриканцев? Авторы в данном случае предоставляют читателю право делать собственные выводы.

Однако тот же Плааки отнюдь не был пессимистом относительно возможностей мирного сосуществования черных и белых в Южной Африке. Во-первых, власти буров он противопоставляет британское правление. Свое отношение к англичанам автор выражает словами Мороки, правителя баролонгов, когда тот подвергает сомнению утверждения буров о притеснениях, которым они подвергались в Капской колонии: «Мы, баролонги, слышали, что со времен Давида и Соломона[217] не было более справедливого правителя, чем английский король Георг»[218]. Другим примером возможного союза между африканцами и белыми является история дружбы Ра-Тахи, главного героя романа «Мхуди», и молодого бура Де Филье. Де Филье не испытывал ни малейшего предубеждения по отношению к Ра-Тахе, он не чурался этой дружбы, обращался к своему товарищу-баролонгу за советом даже в таком деликатном деле, как выбор невесты. Ра-Таха выступает его старшим и более опытным наставником. Тем самым Плааки указывает, что между белыми и черными нет непреодолимой преграды. Их союз может нести с собой самые благотворные последствия и обогатить обе стороны новым знанием и опытом. Плааки оставляет надежду, что межрасовые отношения в Южной Африки еще могут достичь гармонии. Он вряд ли мог думать иначе. Будучи искренне религиозным человеком, Плааки верил в идею божественной справедливости, в равенство всех людей перед Богом.

При этом Плааки осуждал любое расовое смешение между черными и белыми. В апреле 1911 г. в письме, написанном им от имени кхоси (правителя) баралонгов С. Молемы, Плааки указывал, что лишь «полная социальная сегрегация… защитит и сохранит чистоту нашей расы и цвета кожи, которыми мы гордимся так же, как наши европейские учителя – своими»[219]. Это заявление перекликается с резолюцией первой политической организации басуто «Копано я Цоело-пеле» («Союз прогресса»), принятой в 1908 г. В ней, в частности, содержалось требование ввести тяжелое наказание для белых мужчин, вступавших в сексуальные связи с черными женщинами, что должно было послужить «защите народа от этой ужасающей практики»[220].