Афганистан. Подлинная история страны-легенды - Мария Вячеславовна Кича Страница 27

Колонизаторы старались максимально оградить страну от любых потрясений. На севере Афганистана скрывался отпрыск Дост Мухаммеда – Акбар-хан, имевший репутацию отъявленного головореза. Британцы возвели крепость в Бамианской долине, дабы при необходимости сдержать наступление свирепого врага. Однако завоеватели не ощущали внутреннюю опасность, которая исходила от преступников, от недовольных и даже от сестры Дост Мухаммеда – которая после отъезда брата в Индию отправилась пешком в северные районы. Она бродила от деревни к деревне, призывая афганцев биться с англичанами ради защиты ислама. Крестьяне радостно встречали высокопоставленную гостью, но женщина грозилась отказаться от еды и питья, если они не пообещают взяться за оружие. Воодушевленные мужчины сотнями клялись примкнуть к джихаду.

Завоевать Афганистан было очень легко – но британцы полагались не столько на силу, сколько на деньги и дипломатию. Например, они платили гильзайским пуштунам, жившим возле дороги, которая связывает Пешавар и Кабул. Гильзаи, в свою очередь, должны были воздерживаться от грабежей и набирать рекрутов для колониальных войск – но в реальности они просто брали деньги и ничего не делали. Британцев все удовлетворяло, пока племена не доставляли им хлопот. Люди и грузы свободно курсировали между Кабулом и Британской Индией, что позволило Калькутте фактически поглотить эти дикие приграничные земли и включить их в сферу своего влияния.

Вскоре британские офицеры, служившие в Афганистане, выписали из Индии своих жен, детей, любовниц и слуг. В Кабуле возникла маленькая английская община. Все удовольствия колониальной жизни были перенесены через горы Гиндукуша – прекрасная мебель, изящная посуда, музыкальные инструменты, вина, ликеры, сигары. Мужчины сражались в карты, пили виски перед ужином и курили. Женщины организовывали творческие вечера и любительские спектакли.

Британцы обитали в так называемом «военном городке» – своеобразном компаунде, который протянулся на полтора километра вдоль Кохистанской дороги. На его территории имелись казармы, офицерские домики, хозяйственные постройки и служебные здания (например, канцелярия). Комплекс был обнесен стеной, однако она не обеспечивала надежную защиту – ибо военный городок располагался на равнине, окруженной высокими холмами. Некоторые чиновники жили в Кабуле – так, Александр Бернс занимал особняк возле Шорского базара. Но где бы ни находились британцы, они везде создавали подобие своей привычной жизни: устраивали балы и чаепития, играли в крикет и поло, праздновали Рождество и дни рождения. А сверху – со склонов кабульских холмов – на них смотрели афганцы и пытались разгадать, что же делают эти люди, эти фаранги, которые внезапно пришли сюда – и с которыми у них нет ничего общего.

Впрочем, британцы не сумели навести в Афганистане порядок. Окрестности Кандагара по-прежнему кишели разбойниками. На дорогах все чаще грабили и убивали. Миссис Смит путешествовала с охраной к Боланскому перевалу – но по пути ее зарезали белуджи, которых не удалось найти и наказать. Отряд лейтенанта Дженкинса попал в засаду в Хурд-Кабульском ущелье недалеко от столицы – и снова никого не отыскали и не покарали. Капитана Стерта ударил ножом уличный мальчишка – однако его так и не поймали. Преступления участились именно тогда, когда Макнатен рапортовал генерал-губернатору Окленду в Калькутту, что в Афганистане царит «глубокое спокойствие». Бернс советовал Макнатену составлять только позитивные отчеты – ведь если руководство решит, что ситуация в Афганистане стабилизировалась, Макнатена переведут на важный пост в Британской Индии, а Бернс заменит его на должности посланника в Кабуле – что, безусловно, будет огромной честью для столь молодого человека.

Тем временем харизматичный и жестокий Акбар-хан кружил в опасной близости от Кабула. По сообщениям информаторов, он инкогнито просочился через пост в Бамианской долине и теперь разведывал обстановку в столице. Афганцы уже величали его вазиром (визирем). На Востоке визирь традиционно был правой рукой монарха, главным исполнителем его приказов, а иногда и единственным носителем реальной власти в государстве. Акбар-хану еще не исполнилось и 25 лет, но он уже считался грозным воином. В сражениях против Ранджита Сингха сын Дост Мухаммеда зарекомендовал себя как дерзкий и кровожадный соперник. Мятежники Кухистана, разгоряченные пламенными речами сестры ссыльного эмира, уже видели «вазира» своим предводителем, а разгневанные племена стекались под его знамена со всего Северного Афганистана.

Генерал Уиллоби Коттон, который в 1838 г. привел англичан в Кабул, легко предотвратил назревавший мятеж – но в начале 1841 г. завершился срок его пребывания в Афганистане, и военачальник вернулся в Индию. Должность командующего британским гарнизоном досталась Уильяму Джорджу Кейту Элфинстоуну – причем вопреки его желанию. На тот момент Элфинстоун служил уже 37 лет. Он прошел путь от лейтенанта до генерал-майора, участвовал в Наполеоновских войнах и храбро дрался с французами при Ватерлоо. Однако в 1841 г. военачальник страдал от подагры и ревматизма, не мог оперативно принимать решения и являл собой наглядную иллюстрацию английского фразеологизма «tired and retired» («усталый и отошедший от дел»). Тем не менее, будучи хорошим солдатом, Элфинстоун безропотно принял вверенный ему пост.

Назначение слабого, медлительного и нездорового старика объяснялось оптимистичными отчетами, которые Макнатен пачками присылал из Кабула. Действительно – если в Афганистане все хорошо, то какой смысл отправлять туда энергичного и деятельного полководца? К тому же, британский парламент решил, что афганская авантюра обходится короне слишком дорого – ведь, судя по документам, все цели были достигнуты. Зачем вливать деньги туда, где царит «глубокое спокойствие»? Зачем платить гильзайским пуштунам? Парламент отменил субсидии. Гильзаи взбунтовались и перекрыли дорогу в Пешавар, тем самым отрезав Афганистан от Британской Индии, – и мнимая власть Шуджа-шаха растаяла. Кухистан загудел вновь – уже при активном содействии Акбар-хана, и в воздухе запахло настоящим восстанием.

Над Кабулом сгущались тучи, и британцы могли со дня на день угодить в беду – однако Макнатен так не думал. В конце августа 1841 г. он написал приятелю в Индию, что «страна совершенно спокойна от Дана до Беэр-Шевы»[74]. 1 ноября один из афганских осведомителей предупредил Бернса о возможной трагедии – и услышал в ответ: «Все будет хорошо».

Сейчас в это трудно поверить, но британцы действительно не осознавали масштабов надвигающейся катастрофы. Камнем преткновения стали не преступления или разногласия с племенными вождями, а манеры англичан. Они распивали алкоголь и общались с местными женщинами (зачастую вполне невинно) – но афганцев это шокировало. У представителей разных культур – разные представления о благе и грехе, дозволенном и запретном, добре и зле. Поведение многих британцев не вызвало бы никаких нареканий в Великобритании – но не в Афганистане. На Западе галантный молодой джентльмен мог познакомиться с милой благовоспитанной леди – и при соблюдении некоторых условий знакомство не