Афганистан. Подлинная история страны-легенды - Мария Вячеславовна Кича Страница 28

выходило бы за рамки приличия. На Востоке же оно вообще исключалось. И уж тем более в афганском обществе не существовало – и до сих пор не существует – приемлемого для юноши способа уединиться с девушкой (даже не в отдельной комнате, а в укромном уголке бальной залы) и завязать светскую беседу, иногда прикасаясь к ее плечу или руке. То, что было вежливым и романтичным в Лондоне, являлось оскорбительным в Кабуле.

Если офицеры обычно демонстрировали изысканные манеры, то «томми» (солдаты) нередко «шли на штурм». Сохранились свидетельства и воспоминания о том, как – по словам одного рядового – «афганские женщины были почти пугающе готовы». Истинность этого утверждения сомнительна. Конечно, афганки могут поддразнивать мужчин и кокетничать с ними, но в афганском социуме все знают, что можно делать, а чего делать нельзя. Отношения между людьми пронизаны «красными линиями», которые никто не осмеливается пересекать. Правила соблюдают, но не формулируют четко и не озвучивают – ибо так устроена афганская культура. Иностранец в ней – чужак, причем его идентифицируют моментально. Соответственно, в XIX в. в Кабуле наверняка возникало множество ситуаций, когда британцы непреднамеренно оскорбляли афганцев, а афганцы не могли поверить в эту непреднамеренность и видели в ней исключительно злой умысел.

Однажды пуштунский вождь Абдулла-хан пришел в гости к британскому офицеру и заметил девушку, прячущуюся в соседней комнате. Абдулла принял ее за офицерскую любовницу и пожаловался Бернсу. Бернс пообещал разобраться – но не успел. События развивались слишком быстро.

2 ноября 1841 г. – на следующий день после того, как Бернс сказал, что все будет хорошо, – его кабульский особняк окружила разъяренная толпа. Она желала разделаться с фарангом за совращение местных женщин. Александр Бернс искренне уважал афганскую культуру, ему нравились афганцы, и он считал их своими друзьями – мудрыми, веселыми и благородными. Но этот остроумный красавец, блиставший в великосветских салонах Лондона, также имел грандиозный успех у женщин. В тот роковой день, когда дружелюбные афганцы пришли линчевать Бернса, у него дома были девушки – но не афганки, а индианки из Кашмира. Впрочем, для толпы такие мелочи не играли никакой роли.

Чиновник высунулся из окна и попытался успокоить собравшихся. Он предложил им деньги – однако афганцы поняли это по-своему: чужеземец богат. Охранники несколько раз выстрелили в воздух, что лишь раззадорило толпу. Двери выломали, «Бернса Бухарского» растерзали, а его особняк разграбили.

Сообщение о зверском убийстве 36-летнего Александра Бернса посеяло панику в военном городке и британских кварталах Кабула. Новость из столицы вмиг разлетелась по стране – и Афганистан запылал. Мятежи вспыхивали один за другим. Пока Макнатен пытался подкупить вождей разных племен, чтобы стабилизировать обстановку, афганцы вырезали гарнизон двух форпостов под Кабулом.

Обескураженный администратор обратился к человеку, которого считал предводителем всех афганцев, – к Акбар-хану, сыну Дост Мухаммеда. Но Акбар не был тем лидером, каким видел его Макнатен; более того – нужного Макнатену лидера вообще не существовало. Изгнав кабульского эмира, британцы открыли ящик Пандоры. Дост Мухаммед имел непоколебимый авторитет, но после него никто другой в Афганистане так и не обрел бесспорный наивысший статус. Конечно, многие сардары[75] обладали хорошей репутацией – и, тем не менее, они не могли претендовать на лавры национального правителя. Поэтому британцам фактически было не с кем договариваться. Акбар являлся самым известным вождем, но его значимость объяснялась воинским мастерством. Афганцы слушали «вазира», пока дело касалось войны; его точку зрения по другим вопросам не вопринимали всерьез. Шансы же Акбара заключить реальную взаимовыгодную сделку с англичанами равнялись нулю – ибо в дипломатической сфере власть «вазира» автоматически заканчивалась.

Впрочем, Акбар-хан и сам вряд ли бы согласился честно сотрудничать с британцами. Афганские вожди опять конкурировали между собой за доминирующее положение в социальной иерархии – и теперь ключевым фактором возвышения была ненависть к англичанам. Следовательно, любой, с кем британцы пытались договориться, сразу же превращался в того, с кем нельзя вести переговоры.

Наконец Акбар выдвинул Макнатену ряд требований. «Вазир» согласился гарантировать безопасность английской общины, если британцы выплатят ему солидную субсидию, сделают его монархом и уберутся из Афганистана к лету. Акбар-хан обещал то, чего заведомо не мог выполнить: он принадлежал к роду Дуррани, а дороги между Афганистаном и Британской Индией контролировали гильзаи – давние дурранийские соперники. Они не подчинялись сыну Дост Мухаммеда – равно как и десятки других племен, разбросанных по всей стране. Макнатен наверняка знал об этом, но он был благодарен «вазиру» за любое – даже самое фантастическое – обещание. Фаранги ухватились за соломинку и условились о встрече с афганскими вождями за два дня до Рождества, дабы обсудить детали.

За несколько недель до встречи британцы совершили две ошибки. Во-первых, Макнатен написал генералу Уильяму Нотту (командиру кандагарского гарнизона) и попросил его перебросить солдат в Кабул, чтобы подавить бунт. Каким-то образом письмо попало в руки афганцев. Во-вторых, Джон Конолли (зять Макнатена) подготовил тайную депешу для генерал-губернатора Индии, в которой предложил назначить награду в 10 тыс. рупий за голову каждого лидера повстанцев. Документ был отправлен в Калькутту – и тоже перехвачен неприятелем. Депеша вызвала среди афганцев интересную реакцию: на англичан больше всего разозлились не предводители из списка, а те, чьи имена там не упоминались. Они впали в ярость, поскольку отсутствие в перечне свидетельствовало об их незначительности и безобидности. Акбар-хан тем временем вел двойную игру и активно подливал масла в огонь. В частности, «вазир» озвучил условия своего соглашения с британцами на собрании племенных вождей – подчеркнув, что подлые фаранги хотели его купить, но он не поддался. Эта сенсационная новость наделала немало шума – и остальные афганские лидеры, не желая отставать от Акбара, тоже сказали, что англичане сулили им деньги, славу и корону.

23 декабря 1841 г. британские чиновники встретилась с афганскими вождями в чистом поле возле Кабула – там, где негде было устроить засаду. Учитывая атмосферу взаимного недоверия и враждебности, неудивительно, что начался конфликт. Переговоры были сорваны, словесная перепалка переросла в драку. Кто-то – вероятно, Акбар-хан – убил Макнатена. Позже городская чернь, наводнившая поле, оторвала трупу голову и выставила ее на шесте в центре столицы.

Теперь оба главных британских сановника – Бернс и Макнатен – были мертвы, и генерал-майор Элфинстоун остался в одиночестве. Ужасная трагедия сбила старика с толку. Кабул заполонили разбойники и мятежники – их бесформенная злобная масса текла по городским улицам, руша и грабя все на своем пути. Горстка английских руководителей укрылась в военном городке и лихорадочно обдумывала дальнейшие действия. Можно было прорваться в Кабул и спрятаться