В. Сиповский - Родная старина Книга 1 Отечественная история с IX по XIV столетие Страница 28

Молва о днепровской пещере и трех подвижниках ее: Антонии, Никоне и Феодосии — далеко разносилась по Русской земле. Со всех концов ее стала стекаться братия и из всех сословий. Сын знатного вельможи, Иван, приехал раз к старцу, беседовал с Антонием, выразил желание постричься в монахи. На другой день приехал он к пещере в светлой одежде, на богатом коне, в сопровождении своих слуг. Отшельники вышли из пещеры и поклонились ему, как следует вельможе. Он же в ответ поклонился им до земли и, сняв с себя боярскую одежду, положил ее пред старцем, поставил пред ним коней в богатых уборах и сказал: «Все это, отче, прелесть мира сего; как хочешь, так и поступи с нею. Я же, презрев все это, хочу быть монахом и жить с вами в пещерах и не возвращусь больше в дом свой». Антоний напоминал ему о силе обета, о власти отца, о гневе князя. Юноша не поколебался. Никон постриг его и нарек Варлаамом. Вслед за ним княжий слуга, любимец князя, также постригся в монахи под именем Ефрема. Узнав об этом, Изяслав сильно разгневался, велел, чтоб к нему привели одного из отшельников. Явился пред ним Никон. «Ты ли, — спросил его с гневом Изяслав, — постриг боярина моего и слугу в монахи без повеления моего?» — «Божиею благодатию, — отвечал Никон, — я постриг их повелением Царя небесного Иисуса Христа, призвавшего их на подвиг». — «Иди, — сказал князь, — и увещай их, чтобы они возвратились к себе домой; иначе я пошлю тебя и всех живущих с тобою в заточение и пещеру вашу раскопаю». — «Владыко, как тебе угодно, так и твори, а я не могу отнимать воинов у Царя небесного». Жена Изяслава смягчила гнев своего мужа.

Много усилий употребил отец Варлаама, чтобы вернуть сына из пещеры. Отец силой увел его из пещеры. Варлаам молча сидел в углу, не тронул пищи, принесенной ему, не обращал внимания на ласки жены. Три дня просидел он молча, не вкушая пищи, и только мысленно молил Бога, чтобы Он подкрепил его. Наконец родители поняли, что ничего с ним не поделать, со слезами отпустили его. Оплакивала его жена, плакали слуги, любившие его. Варлаам остался тверд в своем решении.

Варлаам был игуменом после того, как Никон ушел из Киева в Тмутаракань. Варлаам вскоре по желанию князя стал игуменом в монастыре Святого Димитрия в Киеве, а вместо Варлаама по благословению Антония братия избрала игуменом Феодосия.

Первыми подвигами Феодосия в игуменстве были постройка большой церкви и введение монастырского устава. Недалеко от пещеры нашел Феодосий удобное место для церкви, построил там церковь во имя Пресвятой Богородицы, выстроил около нее кельи. Феодосий ввел в своем монастыре устав Студийского константинопольского монастыря. Правила этого устава очень просты. Общая молитва всей братии в церкви считается выше одиночной келейной. У иноков должна быть общая трапеза. Пищу вкушать за братской трапезой должны были безмолвно, внимая чтению. Без благословения игумена никто не смел ни есть, ни пить, ни держать хлеба или воды в келии, ни съесть ягоды в поле. Имущество у иноков должно быть общим, даже и одежда. Никто не мог ничего назвать своим. Даже в разговоре запрещалось употреблять слова: «мое», «собственное», «твое». Инок не должен был принимать милостыни ни от кого. Взять что-либо у кого-нибудь позволялось не иначе как с благословения игумена. Инокам не позволялось ходить по кельям друг к другу. Без разрешения игумена никто не смел выходить за монастырские ворота. Разные ремесла и искусства составляли занятие иноков в досужее от молитвы время.

Более всего Феодосий требовал от иноков полнейшего повиновения воле игумена. Всякое уклонение от приказания игумена считалось тяжким грехом. Братия привыкла так повиноваться воле своего настоятеля, что раз вратарь не впустил в монастырь великого князя Изяслава, так как он приехал в такое время, когда Феодосий запретил впускать посторонних в монастырскую ограду.

Жизнь иноков проходила в долгих церковных службах и тяжелых трудах.

Пища была скудная. Монастырь был еще беден, и бывали случаи, что братия с вечера не знала, чем будет питаться завтра, но все иноки и игумен твердо верили, что Бог, питающий небесных птиц, пропитает и их. С течением времени, когда от разных пожертвований и вкладов обитель несколько обогатилась, Феодосий стал отделять десятую долю всех доходов монастыря на бедных, даже устроил особый двор, где жили на счет монастыря нищие, калеки и больные. Каждую субботу посылал Феодосий воз с хлебами по темницам. В келье у себя держал он расслабленного старца и ходил за ним.

Феодосий требовал, чтобы все иноки строго исполняли свои обязанности. Он часто обходил кельи, и если находил у кого сверх общих братских вещей лишнюю одежду или другие вещи, то бросал их в огонь. Даже по ночам строгий игумен обходил кельи, слушал у дверей, что делает каждый из иноков. Если он слышал в келье молитву, то благодарил Бога за благочестие инока, если же слышал беседу двух или трех иноков в келье, то стучал в дверь. Утром же призывал виновных и обличал их. Обличал он кротко со слезами.

«Молю вас, братия, — говорил он инокам, — будем подвизаться в посте и молитве. Попечемся о спасении душ наших.

Возвратимся от злобы и от путей греха, каковы клевета, празднословие, пьянство, объедение, неприязнь к брату. Взыщем Бога рыданием, слезами, постом, неустанной молитвою, покорностью, послушанием. Назвавшись чернецами, мы должны каждый день каяться в своих грехах. Покаяние есть путь, приводящий к Богу. Оно есть ключ к царству: без него никому нельзя войти в Царство Небесное».

Строгий к другим, Феодосий был еще строже к самому себе. Никогда не видели его праздным: он носил воду, рубил дрова, работал в пекарне. За братской трапезой ел он только сухой хлеб и вареную зелень без масла, не пил ничего, кроме воды. Одежду носил он ветхую в заплатах, а под ней колючую власяницу. Спать он обыкновенно не ложился, а после повечерия засыпал сидя. Часто проводил он ночи без сна, молясь за себя и за братию. С наступлением Великого поста он обыкновенно удалялся в особую пещеру (известную до сих пор под именем Феодосиевой, или Дальней). Возвращался в обитель накануне Лазаревой субботы.

Смирение Феодосия было необыкновенно. Случилось ему раз быть далеко от обители у князя Изяслава. Князь приказал одному из своих слуг отвезти Феодосия в обитель. Слуга, видя инока в нищенской одежде и не зная, кого везет, сказал Феодосию дорогой: «Ты, чернец, всегда празден, а я живу в трудах: пусти меня отдохнуть в повозке, а сам садись на лошадь». Феодосий беспрекословно обменялся местом со слугой и целую ночь то ехал верхом, то шел подле лошади, чтобы не уснуть. Когда рассвело, бояре, ехавшие к великому князю, при встрече с Феодосием сходили с коней и низко кланялись ему. Слуга, увидев это, испугался, но Феодосий успокоил его, ласково ввел в обитель и приказал угостить его.

Кроткий и смиренный, Феодосий был в то же время суров, тверд и непоколебим, когда надо было изобличить неправду. Когда Святослав завладел киевским княжением, изгнал из Киева брата своего Изяслава, Феодосий строго обличал за это Святослава. Когда приходили в обитель бояре или люди князя, Феодосий изобличал князя за его несправедливость к брату и насилие и просил бояр передать свои слова князю. Мало того, он сам написал князю большое послание, где сравнивал поступок князя с преступлением Каина. Князь, прочитав послание, пришел в ярость. Братия, опасаясь за Феодосия, умоляла его смириться и не раздражать князя. Многие бояре, приходившие в обитель, упрашивали игумена не гневить князя и говорили Феодосию, что князь грозит послать его в заточение. «Радуюсь я этому, — сказал Феодосий, — для меня это самое лучшее в жизни. Чего мне бояться?

Потери ли имущества и богатства? Лишусь ли детей или сел?

Нагими мы пришли в этот мир, нагими же подобает нам и уйти из него». Феодосий продолжал свои обличения. И принужден был великий князь смириться перед иноком, сиявшим своим благочестием. Сила смирилась перед правдой. Князь старался даже сблизиться с Феодосием.

Часто приезжал в обитель к нему, искал его беседы, кротко выслушивал укоры его, с радостью принимал наставления. К Феодосию обращались часто миряне с просьбой, чтобы он заступился за них, попросил бы за них у князей и бояр; Феодосий помогал им. Князья и бояре чтили Феодосия как праведника и охотно исполняли его просьбы.

Князья не только приходили сами к Феодосию, но нередко приглашали к себе. Раз пришел Феодосий к Святославу во время пира: гремела музыка, раздавались песни, скоморохи плясали. Феодосий сел поодаль, грустно опустил голову и, наконец, обратившись к князю, проговорил: «Будет ли так на том свете?!» Князь понял, как оскорбляет мирское веселье смиренного инока, проводящего все время свое в покаянии, слезах и молитве, и велел тотчас же прекратить веселье. С тех пор, как только докладывали князю о приходе игумена, музыка и веселье прекращались. Князь так уважал Феодосия, что говорил ему: «Если бы отец мой встал из мертвых, я так не был бы обрадован этим, как твоим приходом!» Феодосий, несмотря на то что Святослав благоговел перед ним и много добра сделал братии, все-таки не простил князю его проступка. На ектеньях во время богослужения в монастыре всегда молились сначала за Изяслава как законного великого князя, за ним уже поминали Святослава.