Андрей Куза - Рыбный промысел в Древней Руси Страница 28

Помимо грузил от сетей на многих селищах обнаружены железные рыболовные крючки (по преимуществу крупные), блёсны (железные и свинцовые), остроги двух типов и пешни (с. Лебёдка). Этот рыболовный инвентарь по своему составу не отличается от орудий, найденных в городах. Однако на каждом памятнике в отдельности количественно он представлен единичными экземплярами (за редким исключением, о чём речь пойдет ниже).

Вся совокупность материала хорошо определяет место рыболовства в хозяйственной жизни древнерусской деревни X–XIII вв. Распространено оно было очень широко, фактически повсеместно. Но в экономике большинства поселений рыбная ловля выполняла функции вспомогательного, хотя и очень важного источника пищевых ресурсов. Другими словами, ее роль не претерпела, по сравнению с предшествующим периодом, существенных изменений. Для населения основной категории памятников этого типа добыча рыбы не выходила за рамки внутренних потребностей каждого хозяйства, т. е. оставалась разновидностью домашних промыслов.

Тем не менее некоторый сдвиг в сторону повышения интенсивности лова (более разнообразный ассортимент рыбацких орудий, включая вспомогательное снаряжение зимнего времени: пешни и приспособления для работы на льду) произошел. Вскрыть причины этого явления, исследуя только узкий круг источников, нельзя. Предварительно можно предполагать, что рост численности населения, освоение новых территорий (особенно в лесной зоне) были сопряжены с определенной нехваткой продуктов питания (пока не увеличился достаточным образом фонд окультуренных земель и хлебопашество не давало должного эффекта). Летопись неоднократно упоминает голодные годы вследствие неурожаев и эпидемий[340]. В этих условиях использовались все возможные увеличения пищевых ресурсов. Рыболовство, как один из наиболее доступных и экономически выгодных способов, получило хороший стимул для развития.

В общем, однородную картину древнерусских селищ с более или менее (по археологическим данным) выраженным земледельческим укладом экономики нарушают поселения с иным характером хозяйственной деятельности. Их не так много, но они есть. На одних преимущественное развитие получило какое-нибудь ремесло, например железоделательное или изготовление шиферных пряслиц. Жители других стали специализироваться в сфере добывающих промыслов: охоте, бортничестве, рыболовстве, а также огородничестве.

Если селища с ремесленным уклоном выявляются сравнительно легко по остаткам производственных сооружений: горнам, домницам или по массовым находкам полуфабрикатов и отходов производства, то обнаружить промысловые деревни значительно сложнее. Инвентарь последних, вернее, его сохранившиеся в земле остатки, как правило, не дают в руки исследователей надежных критериев. Тем ценнее в историческом плане открытые археологами памятники, реконструкция экономики которых не вызывает сомнений.

Среди них есть несколько поселений, в жизни обитателей которых рыболовство играло первостепенную роль. Под Новгородом у истоков Волхова из озера Ильмень В. В. Седовым исследовано селище в урочище Перынь, просуществовавшее с XII по XV в.[341] В жилищах-полуземлянках найдены многочисленные каменные грузила от сетей, железные рыболовные крючки, лодочные заклепки. Перед нами бесспорный поселок рыбаков-профессионалов, расположенный в чрезвычайно удобном для рыболовства месте. Однако окончательной связи с земледелием они не порвали, о чём свидетельствует обнаруженный там железный сошник. Вторым примером служит поселение близ Вязников[342]. Постепенно оно слилось с посадом древнерусского города Ярополча-Залесского, но до этого существовало вполне самостоятельно. И здесь находки рыболовных орудий (крючки, грузила) превалируют над всеми прочими, недвусмысленно свидетельствуя об основном занятии жителей.

Прибавим сюда населенные пункты, названия которых (по письменным источникам) как будто указывают на прочную связь с рыбным промыслом: Езьск, Рыбаньск, Изьск[343], Исады на Волхове[344] и Исады на Оке[345]. Теперь можно констатировать возникновение на Руси в XII в. ловецких деревень и сёл. Неудивительно, что все они были расположены в местах, славящихся своими рыбными угодьями.

Если нам правильно удалось интерпретировать имеющиеся факты, то налицо конкретный показатель дальнейшего роста общественного разделения труда. Вслед за ремеслом от земледелия в XII–XIII вв. начинает отрываться и рыболовство, превращаясь в специализированный промысел.

При реконструкции важных исторических процессов на основе археологических материалов (сложных для всякого рода социальных построений) всегда существует опасность принять желаемое за действительное. Но, перепроверив выводы показаниями письменных памятников, установленные закономерности получают должную аргументацию.

Поскольку для домонгольской поры актовые документы и свидетельства летописей по интересующему нас вопросу чрезвычайно скудны, извлеченные из них данные ни опровергнуть, ни укрепить выдвинутые положения не могут. Однако в случае их справедливости намеченный путь развития древнерусского рыболовства найдет опорные точки в материалах последующего времени. Количество последних столь велико, что вероятность ошибки сведена к минимуму.

Нет нужды вновь поднимать и пересматривать многочисленные грамоты и записи в писцовых книгах, рассказывающие о крестьянском рыболовстве на Руси в XIV–XVI вв. Исследователи хорошо проработали всю совокупность источников. Обратимся к их выводам.

По мнению А. Д. Горского, «роль крестьянства в Северо-Восточной Руси в рыболовстве, как и в бортном промысле, в XIV–XV вв. была весьма значительна»[346]. Об этом красноречиво свидетельствуют и повсеместная добыча рыбы, и связанные с ней поборы и повинности среди прочих крестьянских повинностей в пользу феодалов и государства участие крестьян в обработке и транспортировке рыбы, а также в торговле ею[347].

Еще более очевидные результаты дает знакомство с хозяйственной деятельностью крестьян северо-западных земель. «Трудно найти хотя бы один погост в Новгородской земле, – пишет Л. В. Данилова, – где бы не существовало рыболовства»[348]. Ей вторит знаток Псковской истории Б. Б. Кафенгауз: «Писцовые книги содержат много данных о рыбных ловлях на Псковском и Чудском озерах»[349].

Итог всем наблюдениям подводит Г. Е. Кочин, специально изучавший сельское хозяйство на Руси в конце XIII – начале XVI вв.: «Рыболовство крестьян в реках и озерах своего края, а тем более в водоемах, прилегающих к земельным угодьям их деревень, сёл и волостей, было явлением естественным и широко распространенным»[350].

Перечисленные высказывания – не плод умозрительных рассуждений, а результат глубокого и всестороннего анализа источников. Они базируются на десятках и сотнях конкретных примеров, зафиксированных в писцовых книгах, актовых материалах и других документах. Поэтому можно считать доказанным, что к XVI в. рыболовство не только не исчезло из крестьянских хозяйств, но и заняло в них более прочное и значительное место.

Об этом свидетельствует набор снастей, использовавшихся деревенскими рыболовами. Рядом с «бредниками», «курицами» и «чащами» (небольшие волоковые и ставные сети) в источниках постоянно фигурируют невода, кереводы, гарвы. Недаром в грамоте середины XV в. Новгорода Великого о предоставлении «черного бора» с Новоторжских волостей великому князю Василию Васильевичу невод приравнен к сохе как податная единица[351]. Другой факт: в 1557 г. был установлен новый порядок взимания оброка в пользу царя и великого князя с крестьянских ловель в озере Селигере. Причем указывалось, что подати надо сбирать «с неводов, и с кереводов, и с сетей, и со всяких ловель, хто какими ловлеми учнет в озере Селигере рыбу ловити»[352]. Количество подобных примеров можно увеличить в несколько раз (см. главу III). И хотя при характеристике рыболовства крестьян чаще сообщается о ловле малоценной рыбы, «нередки случаи, когда крестьянина-рыболова, не профессионала, трудно отделить от рыболова-специалиста, посадского человека, – таковы бывают у этих крестьян рыболовные снасти и таков оказывается характер их рыбной ловли»[353].

Значит, действительно, рыбный промысел на Руси XV–XVI вв. являлся одной из важнейших отраслей крестьянской экономики. Размах, оснащенность, круглогодичность лова заставляют задуматься над причинами, его породившими. Не приходится сомневаться, что во многих случаях потребности личного хозяйства крестьянина в рыбе перекрывались в несколько раз. При этом сами крестьяне названы «пашенными», т. е. по-прежнему крепко связанными с земледелием. Следовательно, рыболовство уже предполагало сбыт своей продукции на сторону. Иными словами, добыча рыбы для крестьян стала не только дополнительным источником питания, но и источником денежных средств. Сведения о торговле крестьян рыбой как нельзя лучше подтверждают настоящий тезис[354].