Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры - Александр Баунов Страница 28

политические партии (не только левые) распустили до тех времен, когда несознательные эллины вновь будут готовы к демократии. Вместе с партиями запретили независимые профсоюзы, их заменили официальные, которые объединили работников и работодателей поверх классовых барьеров. Полковники 30 лет спустя воспроизвели конструкцию, на которой строили свои режимы Салазар и Франко. Официальная газета режима называлась Nea politia, «Новое государство».

Совершив антикоммунистический, то есть прозападный переворот, полковники сразу пришли к тому, к чему приходили другие диктатуры, — начали бороться не только с коммунизмом, но и с разлагающим, упадническим влиянием Запада. Новая греческая власть не одобряла современные легкомысленные отношения между полами, рок-музыку, журнал Playboy, откровенные сцены в фильмах. Юношам запретили носить длинные волосы, девушкам — короткие юбки, и всех обязали ходить в церковь. Была попытка распространить более строгие правила поведения и на иностранных туристов, но их поток и без того сократился, так что в затее не усердствовали.

В языковом вопросе хунта безоговорочно заняла сторону кафаревусы — искусственно состаренной версии новогреческого языка. В быту греки говорили на димотике — народном новогреческом, но вынуждены были переходить на кафаревусу в официальных ситуациях. В то время как столичная интеллигенция предпочитала димотику, стараясь писать и говорить на народном языке, полковники любили, чтобы граждане изъяснялись красиво.

Целью революции полковники объявили возрождение «греко-христианской цивилизации» — здорового общества «крещеных эллинов», хранителей традиционных греческих ценностей, произвольно выбранных из эпох Античности, православной Византии и времен национально-освободительной борьбы против османского ига. Это был винегрет из истории Марафона и Фермопил, плача об утраченном Константинополе, культа героев антитурецкого восстания, доктрины Трумэна о сдерживании коммунизма и из соперничества с Турцией за недавно освободившийся от британского правления Кипр.

Поначалу военной власти и правда удалось несколько обуздать коррупцию. Чиновников обязали рассматривать любое обращение граждан в течение двух дней. Иностранные инвесторы, бизнесмены и простые греки обнаружили, что вопросы решаются без взяток там, где раньше об этом нельзя было помыслить. Хунта вводила фиксированные потолки цен на товары первой необходимости, перераспределяла землю в пользу крестьян, поднимала пенсии.

Однако ресурс популярных мер стал быстро исчерпываться, а коррупция вернулась, только теперь ее бенефициарами были военные. Несмотря на обширные государственные программы строительства дорог, плотин и мостов, экономика при полковниках не росла быстрее, чем при демократии, а часть расходов пришлось покрывать за счет 20-летнего займа, облигации которого в добровольно-принудительном порядке распространяли среди бюджетников и рабочих госпредприятий.

Хуже всего у полковников сложились отношения с творческой интеллигенцией. Гонения на композитора Микиса Теодоракиса, поэта Яниса Рицоса, актрису Мелину Меркури, нобелевского лауреата по литературе Йоргоса Сефериса привели к тому, что голоса интеллектуалов — противников режима раздавались все громче, и мировое общественное мнение становилось на их сторону.

Американцы сравнительно спокойно отнеслись к появлению очередной антикоммунистической диктатуры в своем лагере. Но для Европы она была вопиющим анахронизмом. Ассоциированное членство Греции в ЕЭС приостановили вместе с уже одобренными кредитами Европейского банка развития. Греция сама вышла из Совета Европы, упреждая почти неминуемое исключение.

Как в сказке о потерянном времени, опоздавший появиться на свет режим стремительно старел и за считаные годы прошел фазы, на которые у Испании и Португалии ушли десятилетия.

Глава 3

Вокруг преемника

1961 г. Пятнадцать лет до падения режима.

На Рождество во время охоты на голубей в руках Франко разорвалось ружье и серьезно повредило ему левую кисть. «Как вы похожи на каудильо!» — изумился рентгенолог госпиталя военно-воздушных сил. «Мне это часто говорят», — ответил высочайший пациент, которого привезли на лечение под вымышленным именем. Франко проигнорировал формальную иерархию в государственном руководстве и позвал в больничную палату Камило Алонсо Вегу — друга детства, однокашника по военному училищу и соратника в гражданской войне, в то время занимавшего пост министра внутренних дел. Франко сказал Веге: «Приглядывай тут за всем», и отправился на операцию под общим наркозом. Впервые за 20 с лишним лет у вождя появился преемник, а Испания осталась без личного присмотра Франко на несколько часов дольше, чем время его ежедневного сна.

Кай смертен

Непредвиденная передача власти перед операцией вместе с приближающимся 70-летием Франко в очередной раз заставили правящую верхушку задуматься о будущем. К тому же за взрывом ружья некоторое время искали следы покушения, а от него никто не застрахован в любом возрасте. После операции Франко долгое время плохо спал из-за болей, днем забывался от обезболивающих и более-менее восстановился только к середине следующего, 1962 г. Окружение лидера не таясь обсуждало «Испанию после Франко»: друзья и соратники просили вождя как можно скорей определиться с преемником и процедурой передачи власти.

Все 1960-е гг. страна переживала два встречных процесса. Франко старел, слабел и постепенно отходил от личного руководства, а его ближний круг, семья, верхушка режима и основные правящие группировки усиливали давление на вождя. Они хотели, чтобы тот выбрал преемника, и одновременно старались повлиять на выбор и на будущую конфигурацию власти. Франко тянул с объявлением адресов, имен и деталей. Он боялся «политической хромоты»: появления второго полюса власти в стране и двойной лояльности номенклатуры, разборок среди соратников и того, что несогласные с выбором преемника отвернутся от него и от режима.

В 1964 г. к 25-летию победы в гражданской войне плодовитый, но не слишком известный за границей режиссер Хосе Луис Саэнс де Эредиа снял фильм Franco, ese hombre («Франко, тот человек»). Для испанского католического слуха название перекликалось с евангельским ecce homo — «се человек», придавая юбилею и персонажу мессианские масштабы. Фильм имел кассовый успех, но сам Франко отозвался о юбилейной ленте без восторга: «Слишком много парадов». Ему теперь больше хотелось выглядеть умиротворителем, а не завоевателем Испании, а фильм вновь выставлял его солдатом.

Реформаторски настроенный министр информации и туризма Мануэль Фрага придумал главный лозунг юбилея: «25 лет мира». Под этим лозунгом Фраге было удобнее продвигать Испанию за рубежом и зазывать туристов в страну, мирный период в которой длится дольше, чем в соседних Италии и Франции. К юбилею впервые реабилитировали не только мертвых республиканцев (останки некоторых уже захоронили в Долине павших рядом с погибшими на войне националистами), но и живых. Само по себе участие в боевых действиях на стороне республики перестало считаться уголовным преступлением.

На заседании совета правящего Национального движения Франко произнес юбилейную речь. Перечислив достижения страны в экономике и внешней политике, он внезапно сообщил членам совета, что властные полномочия, которые уникальным образом в силу исторических обстоятельств оказались у него, не могут быть