Раффи - Меликства Хамсы Страница 29

Мелика Межлума выхаживали во дворце Джавад-хана. Но на третий день он скончался. Джавад-хан две недели хранил тело покойного в своем доме, его посещал лекарь, в положенное время носили обед и ужин, и каждый день Джавад-хан радостно сообщал армянским воинам, что мелик Межлум скоро выздоровеет. Тем самым Джавад-хан хотел поддержать боевой дух армянского войска до тех пор, пока он не покончит с врагами.

Уже заканчивался четвертый месяц осады крепости Гандзак, когда Джавад-хан, не идя ни на какие уступки, заключил мир с противником. Ибрагим-хан удалился в Карабах, Ираклий – в Тифлис, а Омар-хан – в Дагестан. О смерти мелика Межлума они узнали только тогда, когда мирное соглашение было уже подписано.

Несмотря на то, что армяне осуждали мелика Межлума за его участие в разорении Тифлиса, Джавад-хан, из уважения к памяти покойного друга, пренебрег недовольством армян и приказал торжественно захоронить его тело в правосторонней ризнице церкви Гандзака. В притворе той же церкви похоронены Дали-Махраса (вардапет Аваг) и Тюли-Арзуман.

Джавад-хан взял под свое попечительство единственного сына мелика Межлума мелика Атама II.

Его отец, еще во время пребывания в Тифлисе, обручил сына с младшей дочерью именитого тифлисского дворянина Яссе* – красавицей Рехан. Когда Джавад-хан после смерти мелика Межлума послал в Тифлис сватов, ее отец вместо Рехан отдал им свою старшую дочь Тамар, довольно непривлекательную девушку. Вследствие этого неудачного брака мелик Атам II прожил недолго; он умер в молодом возрасте, оставив после себя дочь Саар-наз.

* Мы не знаем, к какому армянскому дворянскому роду принадлежал этот Яссе.

А Тамар, хотя и не была красавицей, но была женщиной умной и ловкой. После смерти мужа она довольно долго управляла наследством Мелик-Исраелянов и их подданными, которые в то время находились в области Гандзак. Затем, выдав замуж свою дочь Саар-наз за Саи-бека, сына нахичеванского Асри-бека, Тамар поселила его у себя дома, и наследство Мелик-Исраелянов перешло в руки этого Саи-бека, который взял себе и родовое имя жены.

XXXIV

Со смертью мелика Межлума Джавад-хан потерял своего верного союзника, а Карабах лишился своего храброго патриота. Он унес с собой в могилу широкую и основательную программу восстановления меликств Карабаха, которая значительно отличалась от программы других меликов и архиепископа Овсепа. Однажды, когда его храбрый сподвижник Дали-Махраса (вардапет Аваг) осмелился попрекнуть его участием в разорении Тифлиса, молодой мелик с горечью ответил ему: «Достаточно нас обманывали… до каких пор мы будем соблазняться иллюзиями… наши доброжелатели сталкивают нас со своими врагами, а сами извлекают выгоду… У нас более причин доверять персидскому шаху, чем другим. Шах Аббас утвердил права меликств Карабаха, Надир подтвердил их, а Ага-Мамат-хан обещал мне больше, чем его предшественники…»*.

* В одной старой рукописи можно прочесть, что Ага-Мамат-хан обещал мелику Межлуму не только уничтожить Ибрагим-хана и восстановить меликства Карабаха, но и передать ему управление Грузией.

Но каковы бы ни были обещания Ага-Мамат-хана, мелик Межлум уже не мог извлечь из них пользы. Его враги – Ибрагим-хан и царь Ираклий – хорошо понимали это и поэтому постарались уничтожить мелика Межлума еще до возвращения Ага-Мамат-хана.

Подавив восстание в Герате и Кандагаре, Ага-Мамат-хан еще наслаждался славой в своем новом престольном городе Тегеране, когда получил от гандзакского Джавад-хана письмо с описанием событий, происшедших в Закавказье. Автор письма уведомлял его о походах графа Зубова и о принятии ханами русского подданства, о неожиданном возвращении графа Зубова в Россию, о союзе царя Ираклия и Ибрагим-хана, об осаде двумя упомянутыми союзниками его крепости Гандзак и, наконец, о смерти мелика Межлума, любимца шаха. Узнав обо всем этом, Ага-Мамат-хан летом 1797 года совершил новый поход в Закавказье.

Не успел он перейти реку Ерасх, как Ибрагим-хан, понимая, что не в силах противостоять огромной армии персов, тем более не надеясь, что и на этот раз армянские мелики окажут ему поддержку, собрал свою семью и ночью, покинув крепость Шуши, бежал в Белакан к своему тестю Омар-хану.

Армянские мелики также находились в смятении. Они еще во время первого похода Ага-Мамат-хана отвергли предложение шаха принять покровительство Персии, хотя тот обещал свергнуть Ибрагим-хана и восстановить власть меликов Карабаха. Но мелики оказались столь недальновидными, что встали на сторону Ибрагим-хана и, как об этом рассказано в главе XXIX, всеми силами защищали его и крепость Шуши от могучей армии шаха. Как же они должны поступить теперь, когда тот же шах напал на Карабах с еще большими силами?

Войско меликов – это их народ, но народ стал разбегаться и не столько из страха перед Ага-Мамат-ханом, сколько в ужасе перед новым безжалостным врагом – голодом, с последовавшей за ним эпидемией.

Мы далее расскажем о тех ужасных последствиях, которые принесли голод и эпидемия, наряду с политическими событиями, армянским княжествам Карабаха, а сейчас лишь отметим, что мелики, как бы они тога ни желали, не могли оказать сопротивление Ага-Мамат-хану, ибо подданные их в это время думали только о хлебе и устремлялись туда, где можно было найти пропитание.

Не успел еще Ага-Мамат-хан достичь крепости Шуши, как мелик Абов Мелик-Бегларян отправился в сторону Грузии, а мелик Джумшуд Мелик-Шахназарян пытался уйти в Тифлис, но по пути, встретив отряды Ага-Мамат-хана и вступив с ними в схватку, был ранен в голову. Его, раненого, доставили к Ага-Мамат-хану, когда тот уже расположился лагерем у развалин Аскерана, на расстоянии нескольких миль от крепости Шуши.

Двадцать тысяч туманов еле помогли спасти голову мелика Джумшуда от рук шахских палачей. Разорив его дом и разграбив имущество, шах помиловал мелика.

Мелик Джумшуд лично сопровождал шаха к крепости Шуши, которая без сопротивления отворила свои ворота перед персами. Армянское духовенство торжественно выступило навстречу шаху и препроводило его во дворец Ибрагим-хана.

Во время этой торжественной церемонии внимание одного из молодых придворных шаха, которого звали Сафарали-бек, привлек образ св. Богородицы в позолоченной рамке с младенцем Иисусом у груди. Он спросил: чье это изображение? И когда ему ответили, он подошел и поцеловал. В глазах его при этом показались слезы, но слезы эти стали причиной потоков крови…

Ага-Мамат-хан оставался в Шуши 25 дней. Он решил наказать всех армянских и тюркских старшин, которые во время первой осады помогали Ибрагим-хану защищать Шуши. В их числе были мелик Рустам, мелик Алахверди Мелик-Мирзаханян, некоторые армянские священнослужители, сотники и танутэры. В их числе были и племянник Ибрагим-хана Мамад-бек и другие беки. Все они были схвачены.

Ночью перед казнью к шаху вошел упомянутый выше придворный – юный Сафарали-бек. Шах так благоволил к нему, что он осмелился, целуя ноги шаху, просить помилования осужденных. Получив отказ, он стал просить помиловать хотя бы армян. Последняя просьба вызвала гнев шаха. Он сказал: «Оросив красной кровью «черный сад»*, я превращу его в розовый сад…Утром из голов этих предателей я сооружу на площади башню, а твою голову, Сафарали-бек, я прикажу поместить на ее вершине…».

* Карабах по-турецки означает «черный сад».

Юноша в ужасе вышел из комнаты. Он знал о жестокости шаха, он знал, что угрозу свою тот обязательно осуществит. У него возник недобрый замысел…

В ту же ночь он встретился с другим придворным, своим близким другом. Звали последнего Аббас-бек. Еще до рассвета оба вошли в спальню шаха. Аббас-бек, утратив присутствие духа, потерял сознание и свалился на пол. Шах спал глубоким сном, в четырех углах его роскошного ложа еще горели светильники. Сафарали-бек подошел и несколькими ударами кинжала завершил дело.

Утром по всей крепости разнеслась весть об убийстве Ага-Мамат-хана. Но никто не верил этому, пока тот же Сафарали-бек не вышел из дворца с отсеченной головой шаха в руках и бросил ее на площадь. В это время армянские и тюркские жители крепости ворвались во дворец и начали грабить сокровища шаха.

Персидское войско тут же оставило крепость и бежало в Персию. Военачальник Ага-Мамат-хана Садек-хан едва сумел задержать одного из цареубийц – Аббас-бека, а другой – Сафарали-бек – сумел скрыться.

Нам неизвестно, к какой национальности принадлежал этот цареубийца, но в рукописи, написанной в одном из монастырей Карабаха, утверждается, что Сафарали-бек был армянином. В детстве он был захвачен в плен, увезен в Персию и там силой обращен в магометанство. Но в его сердце не угасли те искры национального и религиозного чувства, которые воспламенились в тот момент, когда он при вступлении в крепость Шуши увидел шествие армянских священнослужителей и поцеловал образ святой Богородицы*.