Степан Шешуков - Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов Страница 3

В конце 1921 года, ознакомившись со всевозможными «поэтическими кафе» (футуристами, имажинистами, «ничевоками»), он констатирует их «несомненный прогрессирующий упадок из-за собственной идеологической слабости». И дальше опять провозглашается ясно выраженная позиция: «Придет время, и о первых забудет «неблагодарное» потомство, вспомнит история только Маяковского, а Пролеткульты станут рассадником нового искусства. Так будет, что бы ни писал и о чем бы ни плакал Чужак»[13].

Просьба Фадеева о переводе на газетную работу была удовлетворена. 6 октября 1924 года он становится заведующим отделом партийной жизни газеты «Советский юг» в Ростове-на-Дону. Два года пребывания на Северном Кавказе были исключительно плодотворными в деятельности молодого писателя. Здесь он (с конца 1924 г.) начинает работать непосредственно над «Разгромом» (первоначальное название «Враги») и в основном заканчивает его к отъезду на постоянное жительство в Москву.

В конце 1924 года Фадеев вступает в Ростовскую ассоциацию пролетарских писателей, и 10 января 1925 года газета «Советский юг» извещает литературную общественность края, что на заседании этой ассоциации было прочитано автором начало повести «Враги». Причем в информации давалась оценка прочитанного: «Как и прежде, отмечены неторопливая толстовская манера в развертывании событий и, что особенно удается т. Фадееву, характеристика его персонажей»[14]. Утверждалось также, что повесть Фадеева – наиболее значительное из прозы последнего времени. Это был первый печатный отзыв о «Разгроме». В нем проявилась зрелость его авторов – членов РАПП (Ростовской ассоциации). С одобрением отмечается влияние Толстого на Фадеева. Видимо, проблема классического наследства в Ростовской ассоциации понималась правильно. Тот факт, что уже первые отрывки «Разгрома» оценивались так высоко, а в манере Фадеева, как особое достижение автора, выделяются удачные характеристики персонажей, свидетельствует о зрелости эстетических критериев руководителей и членов ассоциации. Это и сделало их первый отзыв о набросках «Разгрома» столь проницательным.

Ростовская ассоциация, созданная в 1923 году и вскоре превратившаяся в Северо-Кавказское объединение АПП, была по составу одной из самых сильных организаций пролетарских писателей страны. Со второй половины 20-х годов из ее рядов вышли на арену всесоюзного литературного движения такие писатели и деятели, как А. Фадеев, В. Киршон, В. Ставский, М. Серебрянский, И. Макарьев, Н. Погодин, Ю. Юзовский. Большинство из них стали ответственными руководителями Российской ассоциации и Всесоюзного объединения ассоциаций пролетарских писателей и возглавили второй этап рапповского литературного движения, который начался после постановления ЦК РКП(б) от 18 июня 1925 года «О политике партии в области художественной литературы».

Вступление в Ростовскую ассоциацию засвидетельствовало твердое решение А. Фадеева стать писателем. Это видно и из той многогранной и открытой литературной деятельности, которая прошла за 1925–1926 годы. Начиная с 1925 года, публикуются одна за другой главы «Разгрома» в журналах «Лава», «Октябрь», «Молодая гвардия» и в газете «Советский юг». В мае 1926 года издательство «Севкавкнига» (Ростов) выпускает сборник его произведений «Большевики», куда вошли отрывки из «Разлива» и «Разгрома» и рассказ «Против течения». Летом этого же года в издательстве «Московский рабочий» вышел отдельным изданием рассказ «Против течения». На собраниях читателей А. Фадеев выступает с чтением глав из «Разгрома». Он является инициатором издания литературно-критического журнала «Лава», ставшего органом Северо-Кавказского объединения ассоциаций пролетарских писателей (СКАПП). Вместе с В. Киршоном и В. Ставским Фадеев редактирует этот журнал с апреля 1925 года. В начале июня 1925 года на пленуме СКАПП он избирается в президиум правления, а затем и в состав бюро СКАПП от Ростовской ассоциации. Летом 1925 года приезжает с докладом от СКАПП в Москву на правление ассоциаций пролетарских писателей. В октябре этого года выступает в РАПП (Ростов) с докладом, в котором разъясняет историческое значение постановления ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы».

Важно отметить, что желание стать профессиональным литератором одновременно сочеталось у Фадеева с осознанным стремлением быть художником самого передового направления в литературе. В начале 20-х годов выбор был большой и вопрос, какого направления оказаться писателем, являлся далеко не праздным даже для такого политически зрелого человека, каким был А. Булыга – Фадеев. Конечно, из большого числа литературных групп, течений и объединений следует сразу же исключить те «поэтические кафе», «идеологическую слабость» которых легко обнаружил студент первого курса Горной академии. Но уже Леф во главе с Маяковским мог привлечь молодого революционного писателя – для него поэт был одним из любимых певцов революции, которого «вспомнит история». Лефовцы прославляли революцию, считали ее своей и стремились искренне (в этом сильная сторона их программы и творчества) слить поэзию с революционной действительностью. Их требование «социального заказа», особенно в истолковании и творчестве Маяковского, их установка на создание нового искусства, на революцию в самом искусстве – все это импонировало передовой молодежи. Недаром напостовцы уже с первых шагов своего существования, сражаясь с лефами, стремились в то же время установить контакт с ними. Д. Фурманов, о котором у нас пойдет речь особо, отмечал в своем дневнике от 11 сентября 1924 года: «Договорились: «Лефы» – с нами будут идти об руку рука, как первые товарищи»[15].

Фадеев не пошел в Леф не только потому, что эта литературная группа объединяла преимущественно поэтов и не признавала «ни былин, ни эпосов, ни эпопей», к которым он готовил себя. Не пошел он главным образом потому, что группа Леф давала достаточно поводов считать себя футуристической, особенно в 1923–1924 годы, когда определялась писательская судьба Фадеева. Он не мог иначе воспринимать лефовцев, когда почти в каждой статье их журнала встречал заявления следующего характера: «Сосновскому нужен дворянский Пушкин, мелкобуржуазный Есенин, царь мещанского искусства – Художественный театр… а мы заявляем: в исторический музей всю эту буржуазную шваль. На пролетарскую сцену – Мейерхольд. На трибуну – футурист Маяковский»[16]. При всей своей незрелости в идейно-эстетическом отношении, при всех своих заблуждениях, которыми будет сопровождаться вся его рапповская деятельность, уже в этот ранний период Фадеев рассмотрел пороки лефовской программы, и прежде всего в их взглядах на классическое наследство. В «Страничках воспоминаний» о Ю. Либединском и А. Фадееве В. Герасимова отмечает: «С особой любовью к бессмертным художникам как русской, так и мировой классики относился приехавший через год после организации группы «Молодая гвардия» дальневосточник А. Фадеев»[17]. Уже в рассказе «Против течения», опубликованном в 1923 году, молодой писатель выступил в «традиционной форме», «подражал» Льву Толстому, за что подвергся критике со стороны «новаторов» из «Молодой гвардии». Он с убежденностью и достоинством ответил им, что в следовании традициям классиков не видит ничего плохого.

Фадеев мог примкнуть к литературной группе «Кузница» – самой близкой ему по духу. Возникшая в 1920 году (название получила в марте 1921 года), она объединяла пролетарских поэтов и прозаиков. В августе 1921 года ею была основана Всероссийская ассоциация пролетарских писателей (ВАПП). В 1923 году, когда Фадеев явился с первыми повестями, в «Кузнице» уже выступали такие известные прозаики, как А. Новиков-Прибой, Ф. Гладков, В Бахметьев, Н. Ляшко, А. Неверов.

Фадеев не вступил в группу «Кузница» по той простой причине, что ко времени его «вхождения» в художественное творчество появилось новое боевое направление пролетарской литературы – напостовство. Уж самим фактом своего существования и бурного развития оно обнаружило, что «Кузница» – вчерашний день пролетарской литературы. Поэты – «кузнецы», так восторженно и романтически воспевшие грозные годы революции, растерялись перед лицом мирной жизни, а при введении нэпа неприятие мирных буден в их поэзии окрашивается в трагические тона. Что касается прозы «кузнецов», пришедшей на смену поэзии и обнаружившей близость к реальной повседневной действительности, то ее тематика из пролетарской превратилась в крестьянскую, а стиль стал напоминать демократическую литературу дооктябрьского периода (особенно в творчестве старшего поколения писателей, таких, как А. Неверов, В. Бахметьев). Только с 1925 года, когда уже публиковались главы «Разгрома», проза «Кузницы» дает такие произведения пролетарской литературы, как «Цемент» Ф. Гладкова и «Доменная печь» Н. Ляшко.