Автор неизвестен - Разговор разочарованного со своим Ба Страница 3

Таким образом, иероглифический текст всегда многомерен, он несет в себе магический элемент, который неизбежно утрачивается при переводе. Перевести его адекватно так же невозможно, как невозможно "перевести" картину или икону. Попытаемся все же это сделать.

Согласно воззрениям древних египтян, человек объединяет в себе нескольких душ-сущностей: "рен" — имя; "сах" — тело; "шу" — тень; "ба" — обычно переводится как душа; "ка" — обычно переводится как душа или двойник, образ; "ах" — обычно переводится как дух; "иб" — сердце. Ниже мы поговорим подробнее о тех из них, которые упоминаются в нашем тексте. Наши сведения об этих сущностях почерпнуты из "Текстов пирамид", "Текстов саркофагов", "Книги мертвых" и других памятников, призванных обеспечить умершему вечную жизнь. Представления о человеке, складывающиеся при прочтении этих текстов, весьма противоречивы. Часто, например, такие сущности, как ба и ка, являются синонимами, они нередко используются просто для обозначения покойного. Короче, "представления египтян о потусторонней жизни… — не та область, в которой плодотворны поиски последовательности"[41]. Такое положение вещей характерно для всех архаических культур. Совокупность нескольких сущностей, более или менее близких к тому, что обозначается словом "душа" в христианском мире, мы находим повсеместно.

Представления египтян о душе, духе и т. п. указывают на некоторые элементы шаманизма. Более того, "Тексты пирамид" и "Книга мертвых", видимо, восходят к очень древним шаманским практикам (не исключена возможность бытования последних и в жреческом ритуале), но вместе с тем основываются и на каком-то ментальном опыте. Переживания, связанные с посмертным существованием, были для египтян максимально интенсивной и напряженной реальностью.

В "Разговоре" мы встречаемся с идеей отделения "души" от человека (подчеркнем — не от тела)[42]. Для народов, у которых распространен шаманизм, это вполне обычное явление. Собственно, задача шамана заключается именно в том, чтобы вернуть душу человеку или же оставить ее себе "на хранение", препоручив духам-помощникам. В противном случае, человек заболевает или даже умирает. Когда душа отделяется от человека, ее может похитить злой дух, или же она может заблудиться, забрести в страну мертвых и т. п. Шаман во время своего путешествия за душой подчас испытывает при ее поимки необычайные трудности. Важно также отметить, что наше представление о том, что душа локализуется внутри человека, не соответствует архаическим представлениям. "Душа" может в любой момент очутиться где угодно, в том числе за многие километры от тела, но обычно она обитает где-то возле него, а иногда на нем[43].

Теперь мы можем конкретней соотнести наш текст с некоторыми архаичными представлениями, характерными для "шаманского комплекса". Действительно, Человек несколько раз просит Ба не удаляться — иначе его захватит любой узник (или преступник). Ба в нашем тексте тесно связан с телом, и подчас создается впечатление, что оно принадлежит именно Ба. Это не удивительно, ведь если считать Ба некоторой человеческой сущностью, то он, по крайней мере, должен делить с Человеком ответственность за тело и быть связан с последним достаточно крепко. Представление о том, что ба после смерти отправляется на Запад и пребывает там вместе с другими сущностями человека и его предков, распространено столь же широко. Интересно, что мотив души-птицы чрезвычайно часто встречается у народов, практикующих шаманизм[44].

Из проведенного сопоставления более или менее понятно, что такое Ба, но зато совершенно неясно, что же такое сам Человек. Возможно, он является совокупностью оставшихся сущностей, как то: имени, тела, тени, духа и, быть может, ка. Вопрос о последней сущности очень сложен: с одной стороны, это некий эквивалент ба, но с другой — это любое изображение человека, в том числе даже его образ во сне[45]. Впрочем, и с оставшимися сущностями Человека не все ладно. Об этом свидетельствует постоянный рефрен первой речи: "Смотри! Отвратительно имя мое" ("отвратительно" — с оттенком неприятного запаха). Известно, что в имени кроется "индивидуальность, сущность носителя"[46]. Имя дается человеку во время родов и даже помогает самому этому процессу[47]. Таким образом, положение, в котором находится имя нашего героя, свидетельствует о его ужасном состоянии даже лучше, чем его собственные речи[48].

Однако далеко не всем идеям, содержащимся в этом тексте, мы сможем найти соответствие как в других египетских источниках, так и у народов с "шаманским мировоззрением"[49]. В "Разговоре" Ба ведет активный спор с Человеком на тему "быть или не быть", причем, как ни странно, именно Ба стоит на позиции "быть". Это тем более удивительно, что при написании слова "ба" здесь используется значок, обозначающий "смерть", — парадокс, не раз отмечавшийся исследователями. Мы все же склонны полагать, что этот детерминатив несет в себе несколько иное, хотя и близкое значение, а именно — "враг"[50], тем самым подчеркивая положение Ба в споре по отношению к Человеку. Иными словами, мы можем наблюдать на примере нашего текста обычное для Древнего Египта смешение и наслоение более древних и архаических представлений — с представлениями, знаменующими какой-то новый этап в развитии мировоззрения. С одной стороны, Ба, от ухода которого зависит жизнь Человека, как бы стремится действовать по давно отработанной схеме, то есть: уйти, быть захваченным неким врагом, а затем с той или иной вероятностью быть возвращенным хозяину, а тот должен обеспечить ему (Ба) существование в мире ином. С другой стороны, Ба имеет собственную позицию, он хочет удержать Человека в жизни, тем самым актуализируя представление, которое широко распространится лишь тысячелетие спустя[51]. По мнению большинства переводчиков, даже вдохновенные речи Человека не могут заставить Ба изменить свои взгляды (ср. наш перевод).

Мы не можем согласиться с мнением некоторых ученых о том, что в нашем тексте несовершенным способом описан процесс мышления. Ба выведен в "Разговоре" как Ты, что предполагает личностную природу обоих собеседников[52]. Это скорее можно сравнить с болезненным раздвоением личности, когда человек обращается в пространство к своему невидимому для других оппоненту. Но то, что сейчас, как правило, считается психическим заболеванием, было в порядке вещей четыре тысячи лет назад. С нашей точки зрения, "Разговор" нельзя отождествить с внутренним диалогом просто потому, что представления архаического человека о самом себе слишком сильно отличались от наших, а именно, он выделял в себе некоторое количество более или менее "материальных" сущностей — "душ", очевидно, считая их гораздо более обособленными и самостоятельными, чем сегодня принято думать. Это вовсе не значит, что человек постоянно находится в "раздвоенном", а то и "растроенном" и т. д. состоянии: просто в критические моменты (переходные состояния, болезни и т. п.) все эти внутренние составляющие человека переставали действовать в согласии и обнаруживали свою индивидуальность.

Вышесказанное является лишь введением в большую и все еще недостаточно изученную проблему антропологических воззрений в Древнем Египте. Минуя ее, мы ограничимся в заключение несколькими словами об основном мотиве "Разговора", т. е. о самоубийстве Человека. Желание покончить с собой вряд ли вызвано уходом Ба, хотя и это возможно. Нашего героя беспокоит положение дел вокруг него. Отчасти это можно понять, учитывая то значение, которое придавали древние ритуалу. В общем-то, обрядовые действа были единственным способом снять духовное напряжение. Ритуал, повторяющий и в то же время актуализующий космологическую драму, был тем "средством ориентации, значение которого особенно возрастало в кризисные моменты"[53]. Автор нашего текста жил, видимо, в одну из тех эпох, когда "человек ожесточенный говорит: "Если бы я знал, где Бог, то я принес бы ему жертву"[54]. Очевидно, что в это время как бы ненадолго приостановилась мерная поступь Традиции, и люди оказались в положении, в чем-то близком нашему сегодняшнему.

Разговор разочарованного со своим Ба

(1){1}. (2). (3) Отверз я уста (4) мои, (чтобы) отвечать моему Ба на сказанное им. (5) Это больше меня сегодня. Мой Ба не говорит (6) со мной. Это уж слишком, это подобно тому, как если бы (кто-нибудь) презирал (меня). (7) Пусть не отдаляется Ба мой, чтобы он мог заботиться об этом для меня. (8) Он не был виновен (в том, что) он (9) удаляется из тела моего подобно веревочной сети. Не (10) случалось (прежде), чтобы покинул он меня в день печали. (11) Вот теперь противится мне мой Ба, (но) не слушаю я (12) его, стремлюсь я к смерти прежде, чем пришел (я) к ней, (13) бросаюсь на огонь для самосожжения, (14) которое не печально для него… (15) Приближается он ко мне в день печали, (16) встает он к той стороне, как делает это Нехену-плакальщик{2}. (17) Действительно, это тот, который выходит, чтобы привести себя к нему. (18) Ба мой не способен облегчить боль (этой) жизни. (Однако) удерживает (19) меня от смерти, прежде чем пришел (я) к ней. Сделай сладким (20) для меня Запад. Трудно ли это? (21) Эта жизнь (проходит за) небольшой отрезок времени. Вот деревья, (даже) они падают. Попри же (22) зло! Прекрати мое страдание. (23){3} (Да) судит меня Тот, умиротворяющий (24) богов{4}. Защищает меня Хонсу, писец правдивый. Слушает Ра речи (26) мои, кормчий солнечной Барки. Защищает (27) меня Исдес в чертоге святом. (28) Ибо несчастие мое (столь) тяжело, (29) (что) зачтется{5} мне это. Сладостна защита (30) богами тайн тела моего. Сказал мне (31) Ба мой: "Не человек ли ты? Поистине, ты же (32) живой! Но что в итоге? Заботишься (33) ты о жизни, подобно богатому властителю". Сказал я (ему): "Уйду я туда, (34) к земле, а ты, действительно, удалишься (?). (35) (Никто) не позаботится о тебе. Любой преступник скажет: (36) "Возьму я тебя". Ты успокоился, мертво имя твое (37) живое. Там место его отдыха. (38) Обитание на Западе притягательно для сердца. Гребля… (39) … Если бы слушал меня Ба мой, брат мой (40) неверный, согласился бы он со мной. Он{6} был (бы) (41) счастлив (после смерти). Я даю ему достигнуть Запада, подобно (42) тому, кто в своей пирамиде, (для кого) стоит смертный{7} около (43) погребения его. Сделаю я убежище (?) для (44) трупа твоего, чтобы завидовал тебе другой Ба, (45) уставший. Сделаю я убежище{8}, чтобы (46) не было тебе (слишком) холодно, чтобы завидовал тебе другой Ба, (47) (которому) горячо{9}. Пью я воду из источника, (48) поднимаю растение Шуи (49) (чтобы) завидовал тебе другой Ба, который голодный. Если (50) удержишь ты меня от смерти таким образом, (51) не найти тебе места успокоения на Западе. Будь (52) согласен, Ба мой, брат мой, с (тем), что будет. Мой наследник (53) будет приносить жертвы, будет стоять у могилы в день (54) погребения, приготовит ложе (55) для Некрополя". (Но) вот, Ба мой отверз уста свои, чтобы отвечать (56) мне на сказанное мной: "Если вспомнишь погребение, (57) огорчено сердце этим. (Это) вызывает слезы, это делает (58) человека несчастным, забирает его из дома (и) бросает (59) на холм. Никогда не выйдешь ты наверх, чтобы увидеть (60) солнце. (Люди), строившие в камне граните, (61) построившие залы в пирамидах прекрасных (62) с превосходной работой, (когда) стали (эти) строители (63) богами, опустели их жертвенники, как у тех, (64) умерших на берегу, — (и было это) по вине (оставшихся) в живых, — (65) (чьи) концы омывает вода, (и) (66) солнце (опаляет) их, — тех, с кем говорят рыбы (67) прибрежные. Послушай меня, действительно хорошо слушать для людей. (68) Проводи хороший день, не заботься{10}. Был (один) человек. (69) Вспахал он свою делянку, (собрал урожай), погрузил он урожай (70) свой на корабль и повел свой корабль (71) и думал, что доберется (благополучно). (Вот) увидел он наступление темноты, (72) которая (пришла вместе) с северным ветром. Наблюдал он (73) восход и заход солнца вместе со своей женой и своими (74) детьми. (Но вот) случилась беда на озере, переполненном крокодилами, (75) ночью, около берега с крокодилами. Наконец выплыл он (крестьянин) (76) и разрушил тишину (голосом), говоря: "Не обращаю я плач свой (77) Туда, (плач о) рождавшей, которая никогда не выйдет с Запада (78) к другому существованию, на землю. Печалуюсь (только) о детях ее, (79) погубленных в зародыше, увидевших лицо Хентиу — крокодилового бога, (80) прежде, чем жили они". Был другой человек{11}, взмолился он об ужине. (81) Вот жена его ответила ему: "На ужин (и получишь)". (82) Вышел он на улицу … на некоторое время. (83) (Когда же) вернулся он в свой дом, он был уже другим человеком. (84) Жена его мудрствовала, но не слушал он ее. (85) (Продолжая) … Было пусто сердце посланника"{12}.