Эдвард Радзинский - Железная Маска и граф Сен-Жермен Страница 31

Для поддержания престижа семьи Арно де Бац купил Кастельморский замок. Если быть точным, купил и назвал замком много раз перестроенный одноэтажный дом. Чтобы сооружение хоть как-то напоминало замок, отец украсил одноэтажное строение башней, над которой гордо развевался королевский флаг. В башне «замка» обитали голуби и его сын Шарль.

Голуби со стоном взлетали под потолок, и он гонялся за ними с отцовской шпагой, безуспешно пытаясь поразить летучих противников. Куда ус­пешней научился он прыгать с башни со шпагой в руках точнехонько в седло несчастной старой клячи. Она стояла, привязанная к коновязи под башней «замка». Сколько раз это умение будет спа­сать ему жизнь во время опасных переделок! Я давно не был в тех местах. «Замок», как я слышал, стоит и поныне, но, кажется, сильно перестроен­ный.

Месье Дюма прочитал апокриф — лжевоспо­минания д'Артаньяна, написанные на самом деле каким-то литератором. Эта беллетристика и стала «исторической» основой его бессмертного ро­мана. Но тем не менее он загадочно точно описал характер истинного д'Артаньяна и даже прибавил некоторые истинные обстоятельства жизни гас­конца, которые не были известны ни автору апок­рифа, ни ему. Все потому, что люди, подобные месье д'Артаньяну, не исчезают совсем. Их тени прячутся в природе, и работа пишущего о них — спиритический сеанс. Умейте вызывать из небы­тия их тени, и вы услышите их голоса.

Юный Шарль де Бац действительно отпра­вился в Париж под фамилией своей матери д'Ар­таньян и действительно доблестно заколол на пер­вой же дуэли некоего знаменитого дуэлянта, гвардейца кардинала. Наш забияка в свой первый год в Париже принял участие в трех дуэлях, и трое несчастных отправились на небо. Он стал знаме­нит. Королева действительно наградила его вели­колепным перстнем, но за историю с приездом Франсуа де Бофора, о которой я вам рассказывал. Этот подарок королевы (гасконец не снимал его до смерти) упоминает и Дюма! Правда по иному, придуманному им поводу. Как и в романе, наш со­рвиголова поступил в роту королевских мушкете­ров благодаря покровительству командира роты гасконца Жана-Армана дю Пейре, графа Труавиль, большого друга семьи матери. После смерти Лю­довика XIII д'Артаньян перешел под знамена и по­кровительство кардинала Мазарини. В это время королевская мушкетерская рота лишилась денеж­ных привилегий: скряга Мазарини попросту отме­нил их. Рота посмела роптать и была тотчас рас­формирована бережливым кардиналом. Но осмотрительный гасконец предчувствовал буду­щее. Избранные умеют слушать голос Судьбы. Д'Артаньян остался сторонником Мазарини. Во время Фронды, как и в романе Дюма, наш д'Ар­таньян доблестно защищал королевскую семью и кардинала. Пять лет после смерти Людовика XIII продолжалась кочевая жизнь королевской семьи, полная опасностей и лишений. И все эти годы ря­дом с королевской семьей был д'Артаньян. Наш сорвиголова не раз выполнял секретные поруче­ния Мазарини и королевы, и были они, поверьте мне, куда опасней фантазий Дюма. Исполнить эти поручения и остаться живым — большая неожи­данность.

Но наконец наступило совершеннолетие ко­роля и закончилось регентство Анны. Официаль­ная церемония состоялась, если не изменяет па­мять, в сентябре 1651 года, во время заседания Парижского парламента... — Здесь месье Антуан остановился. Я уже приготовился к его путеше­ствию во Время, но он сказал каким-то глухим го­лосом: — Я не в силах сегодня. Оставим путеше­ствия ТУДА на завтра, — и продолжил нарочито скучным тоном учителя: — На церемонию были приглашены принцы крови Конде и Конти, и, ко­нечно, Франсуа де Бофор, и прочие знатные мя­тежники.

В тот знаменательный день Бофор впервые увидел Людовика совсем по-иному. Первый раз в жизни он почувствовал... отцовство. С отцовской гордостью он смотрел на красивого молодого че­ловека, своего короля и... сына! Сына!!! Он по­пытался поймать взгляд вчерашнего воспитанника в надежде, что тот почувствует... Он даже выступил вперед... Но Людовик лишь пробежал по нему гла­зами и равнодушно кивнул. Ему было не до Бофора. Молодой король явно нервничал, подпрыгивал, чтобы казаться еще выше. Однако сумел взять себя в руки, заговорил властно, кратко и жестко. Бофор с восторгом слушал решительные слова сына: «Гос­пода, я пришел в мой парламент заявить вам, что, по закону моего государства, я беру правление в свои руки. Я надеюсь на милость Божью и буду править моей страной со страхом Божьим и по справедливости». И мятежники вынуждены были понять: теперь во Франции правит король. Ре­гентство матери закончилось, и должна быть за­кончена Фронда. Ибо раньше мятеж считался мя­тежом против своевластия кардинала, отныне он будет считаться мятежом против власти короля. Фронда становилась государственной изменой — путем на эшафот. Королевская власть возвраща­лась во Францию.

Началось всеобщее бегство вчерашних фрон­деров к королю. Поспешил вернуться в Париж и переждавший Фронду за границей кардинал Ма­зарини. Молодому королю пришлось поделиться властью со своим крестным отцом, страной начал править триумвират — мать, Мазарини и молодой король. Пока править.

Франсуа Бофор, как и остальные принцы крови, покорно подчинился этому трио — невер­ной возлюбленной, выскочке Мазарини и королю. Себе он объяснил, что делает это не из-за жалкого страха, недостойного потомка королей, но из-за... любви к сыну! Так что честь Бофоров была спа­сена.

Как он ждал, что сын его призовет. Но вместо короля герцога позвал Мазарини.

Они встретились впервые после его ареста и бегства из Венсенского замка.

Мазарини был само радушие, будто никакого тюремного замка не было. Кардинал торжественно объявил герцогу, что король поручает ему один из важнейших военных постов... Правда, в действую­щей армии (шла война с испанцами), то есть да­леко от Парижа. Вечного мятежника Бофора вы­сылали из столицы. Коварный итальянец посыпал изгнание сахаром — произнес целый монолог, как ценят мужество герцога король и королева.

Бофор медлил с отъездом. Он все еще наде­ялся, что его примет сын или.... хотя бы она. Но король его не принял... Не позвала его и она. Она его попросту забыла.

Теперь Бофор служил далеко от великой сто­лицы. Он страдал. Он жаждал вернуться ко двору в любимый Париж. Но в Париже продолжали за­ботиться, чтобы мятежный отставной любовник был от столицы как можно подальше и главное — подольше.

Только через три года он вновь увидел сына! Герцога наконец-то позвали. В древнем Реймсском соборе состоялась священная церемония: торже­ственное помазание на трон и коронация Людо­вика XIV. Стоя невдалеке от трона, Бофор увидел этот величайший миг в жизни сына: святое масло из священной ампулы коснулось головы его Людо­вика. Чудо миропомазания свершилось. На его гла­зах сын переставал быть обычным смертным. Те­перь он был человеком только отчасти. И отчасти стал божеством.

Как положено божеству, он обязан излечивать больных. Уже на второй день Бофор и принцы крови почтительно наблюдали древний обряд бо­жественных королей. Две тысячи больных ждали его сына в парке церкви Сен-Реми. Людовик мед­ленно обходил длиннейшую очередь страждущих. Касаясь рукой каждого, произносил тысячелетнее заклятие помазанников Божьих: «Король касается тебя, и Господь излечивает тебя».

«Излечивает»! И это — его сын!

Уже вернувшись в армию, Бофор узнал глав­ную придворную сплетню: у сына начался страст­ный роман с Марией Манчини, племянницей Ма­зарини. Людовик захотел на ней жениться... «Нет! Тысячу чертей — нет! — расхаживая по палатке, кричал Бофор самому себе. — Потомок великих королей не может жениться на родственнице без­родного пройдохи. Да и вообще, зачем жениться королям! Если любишь, надо попросту ее ото­драть!»

Он решил поговорить с сыном о его заблуж­дении. Он написал в Париж, попросил аудиенции у Людовика. Но ни аудиенции, ни ответа он не по­лучил. Впрочем, к счастью, ситуацию с женитьбой сына исправил... сам ненавистный Мазарини! Хотя Джулио Мазарини должен был быть в вос­торге от возможности породниться с королем, но премьер-министр Джулио Мазарини был в боль­шом негодовании. Интересы Франции требовали совсем иного брака. Франция вела войну с Испа­нией. Выгодный мир и примирение между домами Бурбонов и испанских Габсбургов могло быть скреплено только браком французского короля с испанской инфантой Марией-Терезией. Именно об этом вел тайные переговоры с Испанией кар­динал. И переговоры обещали закончиться успе­хом.

Состоялось решительное объяснение молодого короля и кардинала. Людовик XIV сидел как раз за этим столом. — Месье Антуан кивнул на стол с ат­лантами. — Он повторял одно и то же: «Я люблю ее и женюсь. Я так хочу». Но сзади него расхаживал кардинал и тоже повторял одну и ту же фразу: «Во имя Вашей славы, сир, Вы не должны...»