Франсуа Гизо - История цивилизации в Европе Страница 34

Вот в каком состоянии находились города в продолжение X столетия. У них было более интересов, принадлежащих к защите и охранению городов; а защита была для них необходимее, нежели когда-либо, потому что эти интересы, эти силы, эти богатства все более и более возбуждали зависть феодальных владельцев. Опасность и зло увеличивались вместе с возможностью противиться им. Притом феодальное устройство подавало всем участвовавшим в нем постоянный пример сопротивления; оно не представляло из себя организованного, грозного, могущественного правительства, способного одним своим вмешательством везде водворить порядок и повиновение. Напротив того, везде видно было зрелище личной воли, не желающей повиноваться. Таково было положение большей части феодальных владельцев в отношении к своим сюзеренам, мелких собственников в отношении к более значительным. Итак, в то самое время, когда города были подавляемы и притесняемы, когда они должны были охранять и защищать новые, более важные интересы свои, – в это самое время они имели пред глазами постоянный пример восстания, сопротивления. Феодальное устройство оказало человечеству ту услугу, что беспрестанно представляло людям действия личной воли, появляющейся во всей своей энергии. Пример этот не остался без последствий; несмотря на свою слабость, несмотря на чрезвычайное неравенство свое с феодальными владельцами, города возмутились со всех сторон.

Трудно определить с точностью время этого возмущения. Вообще говорят, что освобождение общин началось в XI веке; но при всех великих переворотах, сколько неизвестных, неудачных попыток предшествуют усилию успешному! Провидение, для исполнения своих предначертаний, всегда обильно расточает отвагу, доблести, пожертвования – одним словом, людей; торжество дела покупается неопределенным числом безвестных, бесплодных, по-видимому, трудов, ценою жизни множества мужественных людей, отчаявшихся в достижении желанной цели. Несомненно, то же случилось и с городскими общинами. В VIII, IX и X веках, без сомнения, было много попыток к сопротивлению, к освобождению, но они не имели успеха, и потому остались забытыми, без славы. Тем не менее попытки эти повлияли на следующие события; они возбуждали, поддерживали дух свободы; они подготовляли великое восстание XI века.

Я умышленно употребил слово «восстание». Освобождение общин в XI веке было результатом настоящего восстания, настоящей войны – войны, объявленной жителями городов своим феодальным владельцам. Первый факт, постоянно встречающийся в подобных переворотах – это восстание вооруженных чем ни попало горожан; это изгнание людей владельца, совершавших в городе какое-нибудь насилие; поход против замка, одним словом, все признаки войны. Если восстание не удалось, что делает победитель? Он приказывает разрушить укрепления, устроенные горожанами не только вокруг города, но даже вокруг каждого дома. Когда горожане заключили конфедерацию, когда они давали обещание действовать сообща и присягали к верности общине, – первым делом каждого горожанина было приготовить себя и свое жилище к сопротивлению. Общины, имена которых теперь совершенно неизвестны, например, небольшая община Везеле в провинции Ниверне, вели с своим владельцем продолжительную и упорную борьбу. Везелейскому аббату удалось одержать победу. Он тотчас же приказал уничтожить укрепления, возведенные около городских домов. В истории сохранились имена многих горожан, укрепленные дома которых подверглись таким образом немедленному разрушению.

Изучим жилища наших предков, способ постройки познакомит нас с их образом жизни – все предназначено для войны, все носит воинственный характер.

Вот какова была постройка дома горожанина в XII веке, насколько теперь можно судить о том: обыкновенно он строился в три этажа, в каждом по одной комнате; комната, расположенная на одном уровне с улицею (pièce du rez-de-chaussée) служила общей залой; в ней обедало все семейство хозяина. Первый этаж был весьма возвышен, в видах безопасности – замечательнейшее обстоятельство в постройке целого здания. В этом этаже комната, в которой горожанин, хозяин дома, жил со своею женою. Наверху дома почти всегда находилась угловая башня, по большей части четырехугольная, – еще признак военного положения, еще средство к защите. Во втором этаже комната, назначение которой неизвестно; в ней вероятно жили дети и остальные члены семейства. На самом верху весьма часто помещалась небольшая платформа, без сомнения, служившая обсервационным пунктом. Вся постройка дома напоминает военное время. Война – вот очевидный, отличительный характер, настоящее название того движения, которое породило освобождение общин.

Когда война продолжалась несколько времени, каковы бы ни были воюющие стороны, она необходимо влечет за собою мир. Мирные договоры городских общин и их противников – это хартии, грамоты (les chartes). Общинные хартии не что иное, как мирные договоры между горожанами и феодальными владельцами.

Восстание было повсеместно. Под этими словами не следует, однако, понимать какое-либо соглашение, союз между всеми горожанами одной и той же страны. Положение общин почти везде было одинаково; они почти все подвергались одной и той же опасности, страдали от одних и тех же бедствий. Располагая почти равными средствами сопротивления и защиты, они употребили их приблизительно в одно и то же время. Может быть, сила примера также имела при этом некоторое влияние, и успех одной или двух общин был заразителен. Хартии, по-видимому, написаны иногда по одному образцу. Нойонская хартия, например, служила образцом для Бовейской, Сен-Кантенской и др. Однако я сомневаюсь, чтобы влияние примера было так сильно, как обыкновенно полагают. Сообщения были затруднительны, редки; слухи неопределенны и непродолжительны; гораздо более основания предполагать, что восстание было результатом одинакового положения общин, самобытного, всеобщего движения их. Под словом «всеобщее» я разумею только повсеместность движения, потому что, повторяю, в движении этом не было ни единодушия, ни предварительного соглашения; все носило на себе характер частности, местности: каждая община от своего лица восставала против своего владельца; все зависело от местных условий.

Велики были превратности счастья в этой борьбе. Не только успех был изменчив, но даже тогда, когда мир, по-видимому, был заключен, когда хартия была уже закреплена присягою обеих сторон, даже тогда хартию эту нарушали при всяком удобном случае. Короли играли важную роль во все время этой борьбы. Я буду говорить об этом подробно, когда мы коснемся самой королевской власти. Влияние ее на освобождение общин было то восхваляемо и возносимо, может быть, слишком высоко, то оспариваемо и, по моему мнению, слишком унижаемо. Сегодня я скажу только, что власть эта часто вмешивалась в общинное движение, призываемая то общинами, то феодальными владельцами; занимала самые противоположные роли; действовала то по одному принципу, то по другому; беспрестанно изменяла свои виды, намерения, образ действий; но вообще деятельность ее была обширна и имела более хороших, нежели дурных последствий. Несмотря на все эти перемены счастия, несмотря на беспрерывное нарушение хартий, освобождение городских общин в XII столетии окончательно совершилось. Европа, и в особенности Франция, которая в течение целого века, постоянно была театром восстаний, теперь приобрела хартии, более или менее благоприятные для общин; общины пользовались ими с большею или меньшею безопасностью, но во всяком случае пользовались ими. Факт преобладал и юридическая сторона его была признана всеми.

Попытаемся теперь определить непосредственные последствия этого великого факта и изменения, внесенные им в общественное положение горожан. Прежде всего заметим, что, по крайней мере сначала, он нисколько не изменил отношения горожан к общему правительству страны, к тому, что мы теперь называем государством. Они по-прежнему не принимали в нем никакого участия; все оставалось местным, заключенным в пределах феода. Одно только обстоятельство несогласно с этим общим положением: между горожанами и королем начинает с тех пор увеличиваться некоторая связь. В некоторых случаях, горожане просили у короля помощи против сеньора или ручательства в исполнении хартии, обещанной или данной сеньором. В других случаях, сеньор прибегал к суду короля для разбора споров своих с горожанами. По просьбе той или другой стороны и вследствие множества разнообразных причин, королевская власть вмешивалась в распри общин с феодальными владельцами; отсюда частные, иногда довольно тесные сношения горожан с королем. Этими сношениями буржуазия сблизилась с центром государства, положила начало своему участию в общих правительственных делах.

Хотя освобождение общин и не уничтожило преобладавший в то время характер местности, но оно дало начало новому, повсюду распространенному классу народа. Между горожанами не было никакого внешнего союза; как сословие они не обладали общественной, публичной жизнью. Но страна была покрыта людьми, поставленными в одинаковое положение, имевшими одни и те же интересы, нравы; между ними должна была установиться мало-помалу известная связь, известное единство, – и вот источник, из которого возникла буржуазия. Образование великого общественного сословия – буржуазии – было неизбежным последствием местного освобождения горожан. Не следует думать, что это сословие уже тогда было тем, чем сделалось позже. Не только положение его, но и самые элементы, его составлявшие, были в то время совершенно другие. В XII веке буржуазия состояла исключительно из купцов, торговцев, производивших незначительные обороты, и небольших земле– или домовладельцев, поселившихся в городе. Три века спустя, буржуазия содержала уже в себе кроме того адвокатов, медиков, ученых всякого рода (так называемых литераторов), всех местных чиновников. Буржуазия образовалась постепенно, из весьма различных элементов; в ее истории вообще мало обращали внимания как на эту постепенность, так и на это разнообразие. Говоря о буржуазии, предполагали, по-видимому, что она во все времена состояла из одних и тех же элементов. Подобное предположение нелепо. Может быть, в самом разнообразии состава буржуазии в различные эпохи и необходимо искать тайну судьбы ее. Не имея среди себя ни должностных лиц, ни ученых, не будучи тем, чем она сделалась в XVI веке, буржуазия не имела в государстве ни своего будущего характера, ни значения. Чтобы понять все превратности ее могущества и счастья, следует обратить внимание на то, как в ее недрах последовательно появлялись новые отрасли деятельности, новые нравственные положения, новое настроение умов. В XII веке она заключала в себе только мелких торговцев, которые, сделав свои покупки и продажу, возвращались на жительство в город, и из небольших земле– и домовладельцев, поселившихся там постоянно. Таково сословие горожан в Европе, в его первоначальных элементах.