Франсуа Гизо - История цивилизации в Европе Страница 35

Хотя освобождение общин и не уничтожило преобладавший в то время характер местности, но оно дало начало новому, повсюду распространенному классу народа. Между горожанами не было никакого внешнего союза; как сословие они не обладали общественной, публичной жизнью. Но страна была покрыта людьми, поставленными в одинаковое положение, имевшими одни и те же интересы, нравы; между ними должна была установиться мало-помалу известная связь, известное единство, – и вот источник, из которого возникла буржуазия. Образование великого общественного сословия – буржуазии – было неизбежным последствием местного освобождения горожан. Не следует думать, что это сословие уже тогда было тем, чем сделалось позже. Не только положение его, но и самые элементы, его составлявшие, были в то время совершенно другие. В XII веке буржуазия состояла исключительно из купцов, торговцев, производивших незначительные обороты, и небольших земле– или домовладельцев, поселившихся в городе. Три века спустя, буржуазия содержала уже в себе кроме того адвокатов, медиков, ученых всякого рода (так называемых литераторов), всех местных чиновников. Буржуазия образовалась постепенно, из весьма различных элементов; в ее истории вообще мало обращали внимания как на эту постепенность, так и на это разнообразие. Говоря о буржуазии, предполагали, по-видимому, что она во все времена состояла из одних и тех же элементов. Подобное предположение нелепо. Может быть, в самом разнообразии состава буржуазии в различные эпохи и необходимо искать тайну судьбы ее. Не имея среди себя ни должностных лиц, ни ученых, не будучи тем, чем она сделалась в XVI веке, буржуазия не имела в государстве ни своего будущего характера, ни значения. Чтобы понять все превратности ее могущества и счастья, следует обратить внимание на то, как в ее недрах последовательно появлялись новые отрасли деятельности, новые нравственные положения, новое настроение умов. В XII веке она заключала в себе только мелких торговцев, которые, сделав свои покупки и продажу, возвращались на жительство в город, и из небольших земле– и домовладельцев, поселившихся там постоянно. Таково сословие горожан в Европе, в его первоначальных элементах.

Третий важный результат освобождения городских общин – это борьба между сословиями, борьба наполняющая всю новую историю. Из нее, можно сказать, родилась новейшая Европа. В других странах, я уже дал вам это заметить, такая борьба привела к совершенно другим результатам; в Азии, например, одно сословие вполне поработило другое и сословия были заменены кастами, и общество сделалось неподвижным. В Европе, слава богу, не случилось ничего подобного; ни одно сословие не в состоянии было ни победить, ни поработить другие; борьба породила не неподвижность, а прогресс. Отношения различных классов между собою, необходимость бороться и поочередно уступать друг другу, разнообразие их интересов и страстей, потребность победить друг друга и невозможность вполне достигнуть этой цели – вот откуда, может быть, появилось самое энергическое, самое плодотворное начало развития европейской цивилизации. Сословия постоянно боролись между собою, ненавидели друг друга; сильное различие в положении, интересах, нравах породило между ними глубокую политическую неприязнь, а между тем они прогрессивно расширялись, сближались между собою, уподоблялись друг другу; в каждой стране Европы рождался и развивался какой-то общий дух, какое-то единство интересов, идей, чувств, которое восторжествовало над различием и враждою. Во Франции, например, в XVII и XVIII столетиях общественное и нравственное различие сословий было еще весьма сильно; однако нет сомнения, что уже и в это время слияние сделало большие успехи, что уже и в это время существовал французский народ в полном смысле этого слова, – народ, который не состоял исключительно из одного какого-либо класса, но обнимал собою все сословия, одушевленные одним общим чувством, соединенные в одной общественной жизни, наконец, глубоко запечатленные национальностью, единством.

Таким образом, из недр разнообразия, вражды, войны возникло то национальное единство, которым теперь отличается Европа, и которое, с увеличивающимся ежедневно успехом, не перестает стремиться к дальнейшему развитию и усовершенствованию. Таковы главнейшие из внешних, видимых, общественных последствий интересующего нас переворота. Посмотрим, каковы были его нравственные результаты, какие изменения произошли в душе самих горожан, чем сделало, чем должно было сделать их в нравственном отношении новое общественное положение их.

Одно обстоятельство неизбежно поражает нас, когда мы рассматриваем отношения буржуазии к государству вообще, к государственному правительству, к общим интересам страны, не только в XII веке, но и в последующих столетиях: я подразумеваю изумительную робость горожан, униженность их, черезмерную скромность их притязаний, касательно общего управления страны, ограниченность требований их по этому предмету. Ничего не обнаруживает в них того истинно политического духа, который стремится к влиянию, к преобразованиям, к власти; ничто не свидетельствует о смелости их мыслей, об обширности их честолюбия; они похожи на честных и рассудительных вольноотпущенников. В политической сфере есть только два источника, из которых можно получить возвышенное честолюбие и стойкость мысли. Для этого нужно либо сознание большего значения, большего влияния на судьбу других, влияния действующего в обширных размерах, либо – энергическое чувство полной личной независимости, уверенность в своей личной свободе, непризнание над собою никакой другой воли, кроме своей собственной. От этих двух условий зависят смелость мысли, возвышенность честолюбия, потребность действовать в обширной сфере и извлекать из своей деятельности великие результаты. Ни то, ни другое из этих условий мы не находим в положении средневековых горожан. Вы видели уже это значение, важность их заключалась в них самих; вне своего города, в государстве, они не имели почти никакого влияния. С другой стороны, они не могли быть одушевлены сильным чувством личной независимости. Тщетно они побеждали, тщетно получали хартию; горожанин, сравнивая себя с мелким владельцем, жившим близ города и незадолго перед тем побежденного им, тем не менее чувствовал превосходство этого владельца над собою; ему было неизвестно то гордое чувство независимости, которое одушевляло феодального сеньора; своею долею свободы он был обязан не самому себе, а своему союзу с другими – пособию непрочному и дорогому. Отсюда – тот характер осторожности, умственной робости, боязливой скромности, приниженности в языке, даже при твердом, решительном образе действий, которым так глубоко запечатлена жизнь не только горожан XII века, но и их отдаленных потомков. Их не тянет к обширным предприятиям; участвуя против своей воли в таких предприятиях, они неспокойны, смущены; их тревожит мысль об ответственности, они чувствуют себя вне своей сферы и стараются вернуться в нее; они готовы заключить мир по дешевой цене. Вот отчего история Европы, а особенно Франции, представляют нам буржуазию уважаемою, пользующеюся уважением и вниманием, но не грозною; она редко производила на своих противников впечатление великой и гордой силы, силы истинно политической. Не следует изумляться этой слабости новейшей буржуазии; главная причина этого явления заключается в самом возникновении буржуазии, в рассмотренных мною обстоятельствах ее освобождения. Возвышенность честолюбия, независящая от общественных условий, обширность и стойкость политической мысли, потребность участвовать в общих делах страны, наконец, полное сознание величия человека как человека и власти, принадлежащей ему, когда он способен ею пользоваться, – все эти чувства, наклонности еще новы в Европе. Они имеют свое начало в новейшей цивилизации, они составляют результат той славной, могущественной всеобщности, которою отличается эта цивилизация и которая не может не упрочить за обществом, в делах управления страны такое влияние, такой перевес, какого не имели и не могли иметь наши предки-горожане.

Но, с другой стороны, в борьбе местных интересов, происходившей в тесных пределах общины, горожане приобрели и обнаружили небывалую степень энергии, преданности, терпения и твердости. Трудность предприятия и опасности, соединенные с ним, требовали сильного развития личного мужества и отваги. В наше время распространены весьма ложные понятия о жизни горожан XII и XIII столетий. Вы читали в романе Вальтера Скотта «Квентин Дорвард» описание литтихского горожанина XV века: он сделал из него такого буржуа, каких мы видим в комедии, тяжелого на подъем, нерешительного, не имеющего ни опытности, ни смелости, исключительно занятого тем, как бы удобнее устроить свою жизнь. Нет, на груди горожан того времени всегда была кольчуга, а в руке пика; их жизнь была почти так же бурна, воинственна, сурова, как и жизнь феодальных владельцев, с которыми они сражались. В этих беспрерывных опасностях, в борьбе со всеми трудностями действительной жизни, они приобретали тот мужественный характер, ту неукротимую энергию, которые отчасти утратились среди мирной деятельности новейших времен.