Василий Сиповский - История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1 Страница 35

Литературная исторія повѣсти.

Наброски "Капитанской дочки", сохранившіеся въ бумагахъ Пушкина, свдѣтельствуютъ о томъ, какъ много думалъ онъ о своемъ произведеніи. Сначала онъ предполагалъ героемъ повѣсти сдѣлать историческое лицо — Шванчича, — офицера, передавшагося Пугачеву и потомъ прощенному императрицей. Этотъ Шванчичъ — прототипъ Швабрина. Въ этомъ первоначальномъ наброскѣ еще нѣтъ ни Гриневыхъ, ни Мироновыхъ, ни Савельича. Затѣмъ во второй редакціи повѣсти Пушкинъ героемъ дѣлаетъ Башарина, молодого дворянина, отразившаго на себѣ нѣкоторыя черты Гринева, — онъ, впрочемъ, тоже является измѣнникомъ. Въ этомъ наброскѣ есть уже намеки на любовь героя; бытовая сторона тогдашней русской жизни тоже намѣчается яснѣе. Башаринъ — тоже историческое лицо, о которомъ упоминается въ "Исторіи пугачевскаго бунта". Впослѣдствіи Пушкинъ замѣнилъ его Буланинымъ и, наконецъ, Гриневымъ, — фамиліей тоже исторической.

Вліяніе на повѣсть "Исторіи".

Связь съ "Исторіей Пугачевскаго бунта" въ повѣсти вообще очень замѣтна: описаніе бѣлогорской крѣпости, ея гарнизона съ исторической точки зрѣнія вѣрно; жалкое, но героическое сопротивленіе, оказанное Пугачеву офицерами, вѣрными императрицѣ, тоже срисовано съ дѣйствительности; детали расправы съ ними Пугачева, пониманіе Пугачева, — все основывается на фактическомъ матеріалѣ "Исторіи".

Литературныя вліянія на повѣсть.

Кромѣ такихъ историческихъ вліяній, на "Капитанскую дочку" были вліянія и литературныя. Съ карамзинскихъ повѣстей: "Бѣдная Лиза" и "Флоръ Силинъ" въ русскую литературу вошло обыкновеніе рисовать малозамѣтныхъ героевъ; въ ихъ сердцахъ русскіе литераторы любили отмѣчать неожиданныя, на первый взглядъ, черты тонкихъ и высокихъ чувствъ. Во многихъ тогдашнихъ журналахъ вплоть до Пушкина помѣщались не только сентиментальныя повѣстушки на такія темы, но даже въ отдѣлѣ "сообщеній" изъ разныхъ городовъ разсказывались различные подобные случаи героизма и добродѣтели мужиковъ, солдатъ, мелкихъ чиновниковъ и пр.,-словомъ, людей такихъ, съ которыми псевдоклассицизмъ никогда не связывалъ героизма. Дѣйствительный случай съ дѣвушкой, которая пришла изъ Сибири въ Петербургъ подавать императору Александру I прошеніе о помилованіи ея ссыльнаго отца поддержалъ эту литературную «моду». Этотъ подвигъ скромной провинціальной дѣвушки разсказывался съ подробностями во многихъ тогдашнихъ журналахъ — онъ же вдохновилъ извѣстнаго французскаго писателя Ксавье-де-Местра на сочиненіе повѣсти: "La jeune Sibirienne" и H. Полевого: «Параша-Сибирячка». И дѣйствительный подвигъ Параши, и разсказъ Ксавье-де-Местра, и модеыя тогда повѣсти о смиренныхъ людяхъ, оказавшихся героями, несомнѣнно, отразились на "Капитанской дочкѣ". Только сентиментальность, и даже «мелодраматичность» всѣхъ этихъ произведеній, Пушкинъ сумѣлъ замѣнить спокойнымъ реализмомъ.

Бытовые романы Пушкина.

Къ «бытовымъ» романамъ Пушкина надо отнести повѣсть "Дубровскій", написанную еще до "Капитанской дочки" въ 1832 году и "Повѣсти Бѣлкина".

"Дубровскій".

Въ повѣсти "Дубровскій" Пушкинъ изобразилъ современную ему Россію: жизнь дворянъ въ ихъ помѣстьяхъ, недостатки тогдашней администраціи, нѣкоторыя черты крѣпостничества.

Троекуровъ.

Яркими красками обрисовалъ писатель старика-Троекурова, богача-помѣщика, въ душѣ котораго благородное странно перемѣшалось съ отвратительнымъ: крѣпостное право, богатство, и произволъ администраціи сдѣлали его деспотомъ-самодуромъ, который, ради прихоти, или изъ оскорбленнаго самолюбія, можетъ принести въ жертву и дружбу, и любовь къ дочери. Привольная жизнь Троекурова въ его имѣніи, его развлеченія, отношенія къ мелкимъ дворянамъ и уѣздной администраціи, — все это представлено въ повѣсти мастерски.

Старикъ-Дубровскій. Молодой-Дубровскій.

Не менѣе удачно изобразилъ Пушкинъ и старика-Дубровскаго: это — излюбленный писателемъ типъ — представитель захудалаго дворянства, y котораго отъ блестящаго прошлаго ихъ рода осталась только родословная, маленькое помѣстье и тонкое чувство чести, даже тщеславія… Пушкинъ самъ былъ не чуждъ этихъ чувствъ и не разъ ихъ изображалъ ("Родословная моего героя", Гриневъ-старикъ.). Менѣе удачными оказались молодые герои. Дубровскій-сынъ, благородный юноша, подобно отцу, воодушевленный высокимъ уваженіемъ къ дворянской чести, дѣлается "романтическимъ разбойникомъ" въ духѣ моднаго тогда романическаго героя Ринальдо-Ринальдини, грабитъ только богатыхъ, не прочь иногда наградить добродѣтель и наказать порокъ, — лицо, съ современной точки зрѣнія — нестественное. Его чистая и высокая привязанность къ Машѣ Троекуровой заставляетъ его отказаться отъ мести ея отцу; эта привязанность заставляетъ его отказаться и отъ личнаго счастья. Подобный типъ благороднаго разбойника-рыцаря, — очень популяренъ въ тогдашнихъ романахъ, переводныхъ и русскихъ. Впрочемъ, намъ людямъ ХХ-го вѣка, опасно говорить о неестественности такихъ типовъ; воспитанные на романической литературѣ, люди пушкинскаго времени были и въ жизни «романтиками», какъ бывали и байронистами-Онѣгиными… Тѣмъ болѣе это возможно, что предлогомъ къ написанію повѣсти былъ дѣйствительный случай: другь Пушкина разсказывалъ ему объ одномъ дворянинѣ, который сдѣлался разбйникомъ послѣ того, какъ его сосѣдъ не по праву завладѣлъ его имѣніемъ.

Маша Троекурова.

Маша Троекурова — образъ, блѣдно очерченный. Это — мечтательница, любительница романовъ, тихое и кроткое существо, которое безсильно и противъ самодурства отца, и противъ любви Дубровскаго; она придерживается искони-русскаго почитанія святости брака, хотя бы противъ воли заключеннаго.

Гораздо живѣе обрисованы второстепенные типы: гости Троекурова, чины уѣздной полиціи, мужики… Всѣ эти типы представляютъ собой яркій и сложный фонъ, разработавный искусно. Въ "Евгеніи Онѣгинѣ", напримѣръ, дѣйствуютъ только герои, — здѣсь же дѣйствуетъ масса, при томъ простонародвая, — это было новинкой для русской литературы того времени.

"Повѣсти Бѣлкина".

"Повѣсти Бѣлкина" представляютъ собою соединеніе различныхъ разсказовъ, различныхъ по настроенію и даже по стилю, очевидно, написанныхъ въ разное время. Пушкинъ соединилъ ихъ подъ общимъ названіемъ "Повѣсти Бѣлкнна", не желая, какъ извѣстно, подписывать своей фамиліи. Слишкомъ обострены были его отношенія къ тогдашей русской критикѣ.

"Выстрѣлъ".

Повѣсть "Выстрѣлъ", начинающая собою "Повѣсти Бѣлкина" — самая слабая по идеѣ и по выполненію. Дѣйствіе повѣсти развертывается въ военной средѣ. Герой ея — Сильвіо, какой "таинственный незнакомецъ", разочарованный, съ чертами байронизма, питающій долголѣтнюю месть въ сердцѣ, оказывается, на дѣлѣ очень чувствительнымъ, благороднымъ человѣкомъ, прощающимъ врага изъ сожалѣнія къ его женѣ.

"Метель".

Въ повѣсти «Метель» разсказанъ курьезный случай о томъ, какъ дворянская дѣвица по ошибкѣ обвѣнчалась съ чужимъ, ей незнакомымъ юношей, и какъ она, только на четвертый годъ, встрѣтила своего мужа. Въ повѣсти выведенъ сентиментально-романтическій герой Владимиръ и такая же героиня Марья Гавриловна. Чисто-русскимъ въ романѣ является выраженное въ немъ уваженіе къ святости обряда бракосочетанія: и героиня, и ея мужъ, незнакомые другъ съ другомъ, въ теченіе четырехъ лѣтъ считаютъ себя связанными той клятвой, которую они произнесли y алтаря.

"Гробовщикъ".

Повѣсть «Гробовщикъ» — веселая шутка, съ примѣсью фантастики, во вкусѣ модныхъ тогда повѣстей. Съ тонкимъ, почти гоголевскимъ юморомъ, охарактеризованъ герой повѣсти и его сосѣдъ, нѣмецъ Шульцъ. Единственный разъ, въ этой повѣсти, Пушкинъ заглянулъ въ жизнь русскаго ремесленника.

"Станціонный Смотритель".

Повѣсть "Станціонный Смотритель" представляетъ собою трогательную исторію изъ жизни "маленькихъ людей". Съ теплымъ сочувствіемъ разсказываетъ Пушкинъ о тяжелой жизни станціонныхъ смотрителей, о горѣ, постигшемъ его героя, когда его любимая дочь Дуня покинула его скромный домикъ, увлекшись проѣзжимъ. Старикъ спился съ горя и умеръ. Сочувствіе къ "униженнымъ и оскорбленнымъ", которое впослѣдствіи нашло y насъ выразителя въ лицѣ Достоевскаго, впервые художественно выражено было Пушкинымъ. И до него сентиментальные писатели, вродѣ Карамзина, изображали страдающихъ героевъ, стараясь вызывать къ нимъ состраданіе, — но эта «надуманность» ихъ произведеній, этотъ сентиментализмъ, выражающійся въ навязываніи читателю своихъ чувствъ, слащавый тонъ, — все это дѣлаетъ ихъ произведенія нехудожественными въ глазахъ современнаго читателя. Пушкинъ, великій писатель-реалистъ, тѣ же чувства состраданія къ униженнымъ и оскорбленнымъ, возбуждаетъ y читателя объективнымъ и правдивымъ изображеніемъ жизни. Ta же идея, но другая манера письма.