Джон Бэлсдон - Женщины Древнего Рима. Увлекательные истории жизни римлянок всех сословий Страница 37

Коммод не стал вступать в новый брак, а взял себе наложницу. Он выбрал Марцию, бывшую наложницу Квадрата, который участвовал в заговоре против него и был убит в 182 году. Это была женщина, которая заботилась о нем, и, должно быть, сумела бы сделать из него настоящего императора, если бы ей представилась такая возможность. Но для того чтобы спасти свою жизнь, она вынуждена была взять жизнь Коммода. Если верить рассказу Иродиана, Марция с самого начала и до самого конца вела себя очень умно и храбро. Она стала первой выдающейся наложницей в Римской истории.

Коммод вел себя эксцентрично. Он решил, что 1 января 193 года не будет праздновать наступление Нового года так, как это делалось всегда, и появится перед народом не в пурпурной тоге императора, а в доспехах гладиатора, и вый дет не из дворца, а в сопровождении профессиональных гладиаторов из дверей казармы.

В последний день старого, 192 года Марция, беспокоившаяся, как нас уверяют, не столько о престиже государства, сколько о том, что император попал в дурную компанию, попыталась убедить его не делать этого, но безуспешно. Он вызвал префекта гвардии, Кв. Эмилия Летуса (человека сильного характера, который однажды устроил гладиаторский бой с Коммодом, а в другой раз, если верить слухам, помешал ему, по примеру Нерона, поджечь Рим), и своего постельничего, египтянина Эклекта, и приказал им подготовить казармы к тому, чтобы он провел в них ночь. Они, вслед за Марцией, пытались отговорить его, но им это не удалось.

Коммод отправился отдыхать после обеда, но перед этим записал в своем блокноте имена людей, которых он этой ночью собирался казнить. Положив его на диван и думая, что, пока его не будет, в эту комнату никто не войдет, император отправился в баню. Через некоторое время в комнату вошел его любимый мальчик-раб. Он взял блокнот и, играя им, вышел из дворца, где встретил Марцию. Она забрала у него блокнот и, увидев запись, сделанную рукой императора, решила прочитать, понимая, что это нечто очень важное.

К своему ужасу, она увидела список людей, которых должны были казнить этой ночью. Первым стояло ее имя, а дальше шли имена Лаэта и Эклекта, а также выдающихся сенаторов, которые дружили с отцом Коммода и которые, по его мнению, являлись для него живым укором в недостойном поведении. Ниже были записаны имена богатых сенаторов, состояние которых Коммод собирался распределить между своими солдатами и гладиаторами.

Прочитав весь список, она воскликнула: «Отлично задумано, Коммод! Так-то ты решил отблагодарить меня за любовь и заботу о тебе и за все оскорбления, которые я вынуждена была все эти годы терпеть, когда ты напивался!»

Она показал этот список Эклекту и Лаэту, и они решили, что, ради спасения своей шкуры, должны этой ночью убрать императора. Марция решительно взяла дело в свои руки и, как только Коммод вышел из бани, протянула ему чашу ароматного вина, в которую бросила яд. С жадностью выпив вино, он тут же уснул. Впрочем, он быстро проснулся и пожаловался, что отвратительно себя чувствует. Опасаясь, что яд не причинил ему вреда, эта троица позвала силача по имени Нарцисс, который, прельстившись обещанным ему богатым вознаграждением, схватил императора за горло и задушил.

Но Коммод не был последним представителем семьи Марка Аврелия. У него были три сестры: Фадилла, Корнифиция и Вибия Аурелия Сабина.

В отличие от других заговорщиков Марция и оба помощника после убийства Коммода остались в живых. Они явились в дом замечательного человека Публия Гельвия Пертинака, шестидесятилетнего ветерана, и предложили ему стать главой государства. Его принял сенат и армия, но после трех месяцев беспорочного правления он был убит солдатами, которым Дидий Юлиан пообещал увеличить оплату. Вся троица, устранившая Коммода, разделила судьбу своего кандидата: Марция, Эклект и Лаэт были убиты.

В обществе существовала одна группа людей, которая еще долго с благодарностью вспоминала Марцию. Она была другом христиан и, будучи наложницей императора, помогала им, чем могла.

Достижения Юлии Домны и ее сестры

Во II веке н. э. римскими императорами были выходцы из Галлии и Испании. Теперь пришла очередь Африки и Сирии. Септимий Север родился в Великом Лежисе в Триполитании (его семья была так мало романизирована, что сестра, знавшая всего несколько латинских слов, так его раздражала, что он отправил ее домой), а его жена Юлия Домна и внучатые племянники, будущие императоры Элагабал и Александр Север, родились в Эмесе в Сирии.

Жестокое убийство Пертинакса и вмешательство в римские дела Дидия Юлиана заставили командующих крупными армиями в провинции предъявить свои права на престол, и снова произошло то, что случилось в 69 году н. э. Победителем в этом конфликте стал Л. Септимий Север, которого провозгласили императором в Карнуте в апреле 193 года. Он правил до 211 года и умер в Йорке. Правление его было успешным: при нем границы империи остались прежними, грабительские налоги обеспечили необходимые доходы, а войска сохранили ему верность. Он был способным, хотя и не слишком просвещенным императором. Это подтверждает совет, который он дал на смертном ложе своим сыновьям: «Избегайте ссор. Хорошо платите своим солдатам и больше ни о ком не заботьтесь».

Этот фантастически суеверный человек, еще будучи простолюдином, видел сны, которые обещали ему выдающееся будущее; кроме того, он с большим рвением занимался астрологией. После смерти своей первой жены Пацции Марцианы (о которой мы знаем только то, что в своей автобиографии Септимий Север даже не упомянул ее имени) он жил в Лионе и служил губернатором провинции Галлия Лугдунензис. Здесь он вспомнил, что, завершив свою службу в Сирии, где командовал IV легионом, посетил храм Солнца (Элагабала) в Эмесе и познакомился там с Юлием Бассианом, который, судя по тому, что был жрецом, происходил из знатной семьи, и с его дочерью Юлией Домной. Тогда или позже он узнал, что гороскоп предсказал, что ей суждено стать женой правителя. Он мечтал стать правителем, и потому послал за Юлией и женился на ней. Это было в 185 году. Через год или чуть позже в Лионе родился их первый сын Каракалла; а в Риме, в 189 году Юлия родила второго сына, Гету. Теперь уже их не устраивали прежние имена. Септимий Север совершил неслыханный поступок – он провозгласил себя отпрыском угасшего рода Антониев. Так что его сыновья и, что еще более удивительно, внучатые племянники Юлии, будущие императоры Каракалла, Гета, Элагабал и Александр Север, сделались Антонинами, Аврелиями или Аврелиями Антониями.

Круглое лицо и сирийские черты Юлии по римским стандартам не считались красивыми; но она была очень умна и обладала большим мужеством, поэтому влияние ее личности чувствовалось в империи во всем. Ни одна императрица не оставила после себя столько изображений на монетах и надписей, сколько она. Юлия обладала большей властью, чем даже Плотина, и стала самой успешной императрицей за всю предыдущую римскую историю. Она получила множество титулов, которые в большинстве своем были созданы специально для нее. Титулы эти часто встречаются на монетах и надписях того времени. Уже в 196 году, после того как Септимий разгромил армию Адиабени, она получила титул Мать войска, которым в свое время была награждена младшая Фаустина. Позже она стала «матерью» еще много кого и чего. В посвящении на арке менял на форуме Боариум в Риме, установленной в 204 году, ее называют Матерью Августов – Каракаллы и Геты – и армии. После смерти Геты эта надпись была изменена, теперь она гласила: «Мать нашего Августа – Каракаллы – и армии, и сената, и страны».

После нескольких лет противостояния Юлия потерпела свое первое поражение. Консульская комната императора стала слишком тесной для нее и необычайно влиятельного префекта гвардии Ц. Фульвия Плаутиана, который начал свою карьеру, пользуясь тем, что был земляком или, может быть, даже родственником Севера. Он бы крайне невыдержанным человеком, который настаивал, что его жена должна жить в уединении. Стремясь усилить свое влияние за счет Юлии, он пошел на огромный риск – и выиграл. В 201 году, вероятно, он собрался или внушил всем, что собирается подать на императрицу в суд за измену мужу. По определению Августа, учитывая ее высокое положение, такое обвинение приравнивалось к обвинению в государственной измене. Ни одной императрице – за исключением бедной Октавии, жены Нерона, – не наносилось еще такого оскорбления, и можно было себе представить, какое возмущение оно вызвало. Если бы дело действительно дошло до суда, Юлия была бы оправдана – на что, очевидно, надеялся Плаутиан, – но в тот момент ее власти над мужем был нанесен сильный удар. Звезда Плаутиана поднялась очень высоко; на следующий год его дочь Плаутилла вышла замуж за сына императора и его предполагаемого наследника, Каракаллу. И то, что Каракалла ненавидел свою жену не меньше, чем сама Юлия, служило для нее слабым утешением.