Дэвид Уилкок - Пробуждение Странника Страница 37

Конечно, по сравнению с прошлым, мою нынешнюю жизнь можно было рассматривать как Эпоху Просветления. К моменту окончания колледжа мой ум расширился так, как я прежде не мог даже себе представить.

Особенно повлияли на расширение сознания несколько книг, а моей самой любимой книгой стала книга Мориса Шателена Наши предки пришли из внешнего космоса. Я брал ее в библиотеке столько раз, что только моя фамилия заполнила одну сторону формуляра внутри книги.

Я позволил войти в мое сознание намного большему видению реальности, что позволило мне значительно измениться в переходные годы. Я пытался быть настолько открытым, насколько это возможно, но при этом не превратиться в идиота, слепо верящего всему, что удалось прочитать.

Мне определенно удавалось отделять зерна от плевел, и все, что для этого требовалось, — просто подержать книгу в руках прежде, чем купить. Если я чувствовал некое покалывание в ладонях, я знал, что ее нужно прочесть.

Если я не чувствовал ничего, я ставил книгу обратно на полку, невзирая на то, какой привлекательной внешне и/или по содержанию она казалась в то время.

Также, на протяжении предпоследнего года в колледже, мне пришлось пройти через негативный опыт, когда (после смены им двух комнат) моим соседом оказался очень эгоистичный парень, отказывавшийся делить жилье с кем-то другим. Мы почти постоянно воевали, и это был большой урок утверждения себя как личности.

Война привела к первому знакомству с религиозными учениями. Мне ужалось прочитать Бхагават-Гиту, Драммападу или Книгу Праведности Будды, “Вспышку Света во Тьме Ночи” Далай Ламы и учебник Тайчи версии Вильгельма/Бейнеса.

Таким образом, в результате своих жизненных опытов я еще больше оценил важность доступной духовной литературы и книг по метафизике/НЛО. (Вскоре после “запускающего события” NASA, я начал досконально записывать каждое сколько-нибудь значимое событие в своей жизни. Поэтому весь опыт довольно хорошо зафиксирован.)

Итак, это был мой последний год в колледже. Эрик и я становились все более близкими друзьями. Он отмечал замечательное изменение, произошедшее во мне за последний год, утверждая, что я стал еще больше заботиться о других людях.

Когда мы проводили время вместе, он частенько говорил о том, как ему нравятся восточные женщины, особенно японки. В этом вопросе я с ним не соглашался: да, они, скажем так, привлекательны, но не более интересны, чем все остальные девушки.

Я не мог понять, почему Эрик так к ним привязан. Но вскоре Эрик подружился с красивыми японскими девушками и начал проводить с ними много времени. Они действительно были очень привлекательными! Вскоре я стал частью их компании…

Одна девушка особенно интересовала и Эрика, и меня. Ее звали Юми (имя вымышленное). Вместе с еще одним приятелем, которого тоже звали Дэвид, мы сфокусировались на Юми и проводили с ней бо льшую часть времени.

Она была потрясающе привлекательной внешне, полной жизни и любви. Нам стало очевидно, что любому из нас хотелось бы стать ее парнем.

Как-то в особенно интересном разговоре в холле общежития мы пообещали друг другу, что независимо от того, кто останется с Юми, другой не будет ревновать.

Я был убежден, что “победа” останется за Эриком. Я приготовился к неизбежному поражению, и решил оставить все как есть. А что еще я мог сделать? Ну, ладно…

Эрик медленно и методично продвигался к сближению с Юми. Но у меня была другая идея. С психологической и эмоциональной точки зрения, Юми была очень деятельной, ей хотелось, чтобы все происходило быстро.

Именно такой подход я и начал осуществлять, проводя время только с ней, без Эрика и второго Дэвида. Кульминация в развитии наших отношений наступила однажды вечером в комнате для занятий, когда Эрик и я сидели с Юми в углу холла общежития.

Я тратил много энергии, обучая Юми правильному произношению английских слов. Поскольку время текло, и минуты плавно перетекали в часы, Эрик устал и, наконец, ушел. Вот запись разговора, который произошел между нами несколько дней спустя:

“Эй, я знал, что для меня все кончено, когда ушел тем вечером. Тебе даже не нужно было говорить, что произошло, потому что я видел, к чему все идет”.

“Брось шутить, — ответил я. — Тогда я еще сам не знал!”

“Просто ты не обращал внимания”, - заметил Эрик.

“Думаю, ты прав”.

После ухода Эрика обучение английскому языку растянулось еще на несколько часов. Наконец, уставший и готовый отправиться спать, я собрался уходить. Прежде, чем покинуть комнату (которая случайно оказалась пустой и имеющей лишь один замок), я обнял Юми, чтобы попрощаться.

К моему удивлению, ни один из нас не ушел, что-то удерживало нас вместе. Время шло. Мы сели на диван, продолжая обниматься.

Экзотическая красота Юми завораживала меня. Минут через пятнадцать мы начали целоваться. Сначала это было что-то вроде легких поцелуев, но постепенно они становились все более страстными.

Сейчас рядом со мной был совершенно другой человек, крошечная экзотическая богиня с другой стороны света. Лет пятьдесят назад, на все, что происходило между нами, было бы наложено строжайшее табу.

Мы целовались все с бо льшим азартом, когда желтая оса, случайно оказавшаяся в комнате, ужалила меня за руку. Я закричал от боли, сбросил ее на пол и раздавил ногой.

“Интересно, как она сюда попала ” — спросил я.

“Не знаю”, - ответила Юми. Мы рассмеялись и вернулись к поцелуям.

[Лючия, как ты думаешь, он понял метафору?” — спросил Дедушка.

“Не похоже…” — ответила Лючия. Позже я осозна ю символическое значение жала. Тогда выяснится, что Юми была архетипической “женщиной-пауком”, а не “мадам Баттерфляй”. Во взаимоотношениях с ней я проходил через великую боль манипулирования.]

В ту ночь я лег спать очень поздно, ближе к пяти часам утра, а на следующий день мне нужно было быть в классе в половине одиннадцатого. Но я даже не заметил, что не выспался.

После 21 года одиночества я, наконец, встретился с привлекательной, волнующей меня молодой женщиной. Подходя к друзьям Эрику и Дэвиду, стоявшим возле общежития в Нью Пальце, я буквально витал в облаках.

“Как дела, ребята?” — спросил я, паря в своем маленьком мире.

“Неплохо”, - ответили они. Потом Эрик сказал: “Эй, помнишь, вчера я хотел что-то тебе сказать?”

[Я задумался. Да, в какой-то момент Эрик отвел меня в сторону и сказал: “Я хочу сказать тебе нечто очень важное, но не сейчас”.]

“Да, и что же?” — поинтересовался я с любопытством.

“Не думаю, что КОМУ-ТО из нас следует встречаться с Юми”, - заметил Эрик, безнадежно качая головой, как будто все уже решено.

Я тут же рассмеялся и вызвал в воображении “крылатую фразу”, подхваченную в классе по экспериментальной психологии.

“Да, но знаешь что? Теорию следует развенчать ”, - отреагировал я, продолжая смеяться и держась за живот.

“Что ты хочешь этим сказать?” — решил уточнить Эрик, ожидая моей реакции.

“Вчера вечером я развенчал твою теорию!” — ответил я со сладкой улыбкой.

“Вот дерьмо!” — сказал Эрик, глядя в сторону с изумлением на лице. — Ты еще не слышал, что я хочу сказать”.

“Что именно?” — отозвался я с победной улыбкой.

“Ну, не знаю, как сказать, но… у Юми есть парень”.

“О, Боже”, - воскликнул я. Я почувствовал, как пол уходит у меня из-под ног. Как эта очаровательная девушка могла так поступить со мной, обманывать меня? “Ты уверен?”

“Да, какой-то футболист из Японии. Недавно он уехал учиться в Англию, и, по-видимому, они поддерживают взаимоотношения”.

“Что ж, полагаю, теперь у нее два парня”, - раздраженно заметил я.

Охваченный бурей эмоций, пребывая между экстазом победителя и катастрофой поверженного, я пошел в музыкальную студию — часть класса по компьютерам и электронной музыке.

Из многочисленных опытов сочинения музыки с Джудом я знал, что если в нужный момент вас захлестывают сильные эмоции, вы можете преобразовать их в музыку.

Именно это я и сделал, спонтанно сочинив пьесу, отражающую колебания между радостью и отчаянием. Она все еще остается одной из самых замечательных пьес электронной музыки.

Поскольку наши отношения с Юми продолжались, я решил, что они закончились между ней и ее бывшим парнем. Ей уже пришлось смириться с потерей, но она не хотела признавать сам факт утраты.

Она сама установила срок — 7 ноября. Если ее парень не позвонит и не пришлет ей подарок на день рождения, тогда их отношения официально будут закончены, и титул “ее парня” перейдет ко мне.

(Тот факт, что между нами уже произошло то, что может произойти только между двумя любящими друг друга людьми, не имел никакого значения.)