Владимир Добров - Тайный преемник Сталина Страница 37

«Сейчас у американцев одна или две атомные бомбы, — говорил Сталин в январе 1945 года Б.Н. Чиркову, директору ленинабадского горно-металлургического комбината, который должен был производить уран для российских ядерных центров. — Лет через пять они будут иметь, наверное, 20 атомных бомб. Наш народ должен принять дополнительное решение, мобилизовать все усилия и создать к этому времени ядерное оружие. Эти усилия окупятся сторицей. Мы обезопасим себя лет на тридцать-сорок от новой войны. А за это время мы создадим такие условия для людей, с которыми не сравнится ни одно государство. Мы так поднимем экономику, культуру, сознание народа, что в других странах, за рубежом возникнет желание покончить с унижением капиталом».

Сталин умел смотреть в будущее, но он в гробу бы перевернулся, узнав о том, как быстро отказались от его заветов и наследия те, кто многие годы клялся в верности «делу Ленина-Сталина», те, кто спасовал перед неизбежными трудностями социалистического строительства и, капитулировав перед натиском мелкобуржуазной стихии, повел страну по заведомо тупиковому пути. Пути, закономерным итогом которого стала капиталистическая реставрация.

Как уже не раз говорилось, хрущевское, а затем брежневское руководство не столько продолжало, сколько компрометировало и губило дело, начатое Сталиным. Даже когда его правота становилось очевидной. И в этом плане весьма показательна судьба общегосударственной автоматизированной системы управления в народном хозяйстве (ОГАС), над проектом которой работал академик В.М. Глушков.

В 60-х годах развернулась ожесточенная борьба между рыночниками разных направлений и последовательными сторонниками социалистических методов хозяйствования. Глушков предложил радикальную реконструкцию системы управления народным хозяйством на основе безденежных расчетов с населением. Это был реальный поворот в сторону бестоварного производства, сулящий огромные выгоды стране. Но он требовал, естественно, и немалых затрат. Под мощным давлением рыночников предложения Глушкова постоянно отвергались, дело дошло до уничтожения подготовительных материалов по этому вопросу. Даже сталинский выдвиженец, безусловно, талантливый и высококомпетентный А.Н. Косыгин не сумел разобраться в новаторской сути проекта. «Косыга», как тепло называл его Сталин, при всех своих несомненных дарованиях и преданности делу, имел неоправданную склонность к рыночным рычагам, склонялся к рыночному хозяйству, за что, кстати, Сталин и не продвигал его на высшие государственные посты.

На заседании Политбюро ЦК КПСС, где рассматривался глушковский проект, состоялся весьма характерный диалог. Председательствовавший член Политбюро, главный идеолог страны М.А. Суслов сказал:

— Товарищи, может быть, мы совершаем ошибку сейчас, что не принимаем проект в полной мере, но настолько революционные преобразования, что нам трудно сейчас. Может быть, давайте сейчас попробуем вот так, а потом будет видно, как быть… (Обращаясь к Глушкову). Как вы думаете?

В.М. Глушков:

— Михаил Андреевич, я могу вам только одно сказать, что если мы сегодня этого не сделаем, то во второй половине 70-х годов советская экономика столкнется с такими трудностями, что к этому вопросу все равно придется вернуться. (Р.И. Косолапое. Истина из России. Тверь, 2004 год, с. 656–657).

И действительно, трудности нарастали, отставание Советского Союза от передовых капиталистических держав усиливалось, темпы научно-технического прогресса, самые высокие в мире до середины 50-х годов, стали ниже, чем в других странах. Но к предложению Глушкова все равно не вернулись. Таких, как Сталин, способных не только увидеть и оценить полезное и перспективное для страны, но и ломать косность, консерватизм и рутинерство многих партийных руководителей и почивающих на лаврах научных светил, уже не было. Страна шла к закату, потому что сбилась с верного пути, намеченного еще в начале 50-х годов.

«Бороться с врагами руками самих же врагов»

Внешнюю политику Сталина до сих пор представляют либо как «классово-догматическую», оторванную от реалий того времени, либо, наоборот, как «коварную» и даже «предательскую» по отношению к своим друзьям и союзникам. Но так считают люди, совершенно не знающие той сферы, о которой взялись судить.

Сталин был таким же новатором в проведении внешней политики, как и во внутренней. С такими же выдающимися, кажущимися невероятными в наше время результатами. Прошедшие сталинскую школу министры иностранных Д. Шелепин, а затем и А. Громыко ее уроки старались не забывать. А они действительно весьма поучительны и стоят того, чтобы вспомнить о них еще раз. Тем более, что даже в объективных исторических исследованиях второстепенным и малозначащим заслоняют то основное и существенное, что было сделано для спасения страны, да и всего человечества.

В исторической литературе какой-то заговор молчания вокруг главного достижения сталинской дипломатии. А главным было то, что она еще до нападения фашистской Германии на Советский Союз сумела добиться того, что Гитлер оказался в заведомо проигрышном положении. Фактически фашистский режим был обречен на неминуемое поражение в войне с СССР еще до ее начала. И этого удалось добиться в тяжелейшей для Советского Союза международной обстановке, когда, казалось, все было против первого в мире социалистического государства.

Не только до начала Второй мировой войны, но даже после разгрома объединенной англо-французской армии и немецкой оккупации Франции, над Советским Союзом висела вполне реальная угроза нападения расширенной коалиции капиталистических западных держав, включая Германию и Японию. И вряд ли он сумел бы выдержать совместный натиск объединившихся капиталистических держав, война с ними означала бы почти гарантированное поражение. Можно представить, в какой ситуации оказалась бы наша страна, если бы осенью 1941 года, когда гитлеровские войска подходили к Москве, на советскую территорию вторглись бы еще британская и японские армии и, возможно даже, американский экспедиционный корпус.

Умозрительные предположения? Конечно же, предположения, но вполне обоснованные. Угроза вторжения на советскую территорию армий расширенной коалиции капиталистических держав по типу того, как это происходило в годы гражданской войны — тогда в интервенции участвовали воинские подразделения 14 государств — была вполне реальной. В результате целого комплекса глубоко продуманных и точно рассчитанных мер Сталину удалось не только сорвать образование такой коалиции, но и в максимальной степени использовать противоречия внутри нее в интересах советского государства.

Гитлер долго колебался перед принятием решения о нападении на Советский Союз, саму дату такого нападения он переносил несколько раз. И дело не только в том, что Германии пришлось бы в этом случае вести войну на два фронта — Англия с ее колониями и доминионами все еще продолжала борьбу, а за ее спиной маячила грозная тень США, ее потенциального союзника. Ближайшие сподвижники фюрера, включая Гесса, Геринга, Риббентропа, выступали за войну с СССР только в случае урегулирования отношений с Англией и, возможно, Соединенными Штатами, в противном случае нападение на советское государство было бы, по их мнению, слишком рискованным.

Гесс, второй человек в фашистском рейхе после фюрера, пожертвовал ради сговора с англичанами даже своей политической карьерой, перелетев к ним на самолете через линию фронта. И он знал, что делал: в правящих кругах Великобритании были сильны позиции так называемой «кливлендской клики», выступавшей за сотрудничество с нацистами. Да и сам воинственно настроенный по отношению к фашистскому режиму Черчилль был связан с ней прочными политическими узами, о его «генетической» ненависти к стране Советов всем было хорошо известно. Короче, сговор был вполне реален, не случайно до сих пор, спустя почти 70 лет, все документы о переговорах Гесса с англичанами остаются засекреченными.

В США в тот период также были сильны позиции тех, кто выступал за сотрудничество с нацистами. Что там говорить: уже после объявления войны Германии генеральные штабы Великобритании и Франции разрабатывали при полном одобрении своих американских коллег военные операции против Советского Союза в качестве ответной акции за его «агрессивное нападение» на Финляндию.

Сталин разрубил всю эту сложную и запутанную сеть антисоветских интриг и комбинаций быстрыми и точно рассчитанными ударами. Первыми из них стали чувствительные удары по японской армии на озере Хасан и на Халхин-Голе, которые, продемонстрировав правящей элите Страны восходящего солнца силу советского оружия, вывели ее, по крайней мере, на несколько лет из числа возможных участников нападения на СССР.