Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры - Александр Баунов Страница 37

считать началом транзита власти, каким его задумал Франко. Провести транзит по плану и сохранить в неприкосновенности свое наследие ему в итоге не удалось. И все же если бы в последний период жизни Франко не занялся через не хочу частичной деперсонализацией режима, отделением государства от себя лично, наращиванием институциональной мускулатуры — этими неприятными предсмертными хлопотами о собственном наследии, — переход к парламентскому строю наверняка был бы более трудным и беспорядочным, а может быть, и кровавым. Последнее наверняка произошло бы, если бы Франко вместо укрепления институтов режима боролся за удержание прежнего уровня личной власти, как делал португальский диктатор Салазар.

Укрепляя институты режима, призванные ограничить власть преемника, Франко любил повторять фразу «все схвачено, и схвачено на славу». В действительности связанные им институциональные узлы не спасли режим, и Франко, вероятно, отшатнулся бы в досаде и недоумении от той Испании, какой она стала вскоре после его смерти. Но нескольких вещей, которых он боялся больше всего, с ней не случилось: она осталась единой страной, не стала республикой, не подпала под влияние коммунистов и Москвы, обошлась без новой революции и гражданской войны.

Последний период правления Франко

Если условно разделить правление Франко на периоды, последний начался в 1969 г. В стране появился официальный преемник, будущий глава государства, принц Испании Хуан Карлос. Политический фаворит Франко адмирал Карреро Бланко стал вице-премьером с явной перспективой возглавить правительство, которое с каждым годом становилось все более самостоятельным.

Тогда же Франко позволил экспериментировать с выборами законодателей и, подписав органический закон, в принципе согласился с тем, что в стране возможно политическое разнообразие в виде объединений (ассоциаций) — разумеется, на платформе правящего Национального движения, рядовые республиканцы — участники гражданской войны были амнистированы. Предварительную цензуру отменили еще раньше, а очередной конфликт элит дал повод вновь омолодить правительство и почти полностью передать власть в руки технократов.

Однако этот условный последний период по части репрессий оказался более жестоким, чем предыдущее десятилетие. После 1960-х, когда благополучие граждан росло, режим смягчался, а Франко постепенно отходил от дел, многие ожидали, что в 1970-х либерализация ускорится, а вождь, возможно, передаст власть преемнику. Не произошло ни того, ни другого. На политические и экономические трудности государство ответило насилием в масштабах, про которые его граждане начали забывать, а Франко остался на посту до гроба.

Возможности догоняющего экономического роста исчерпывались по мере того, как Испания приближалась по уровню жизни к Западной Европе и переставала быть европейским третьим миром — развивающейся страной на развитом континенте. Экономический рост, а вместе с ним подъем уровня жизни, замедлился. Еще больше замедлил его мировой топливный кризис. Негласный договор режима с гражданами — политические свободы в обмен на благосостояние — зашел в тупик. Тогда же возродился баскский вооруженный сепаратизм. Он нанес удар по связке между автократией и безопасностью, уже закрепившейся было в умах жителей страны. Диктатура перестала выглядеть гарантом мира и стабильности и стала источником проблем, создающих опасность для жизни всех граждан, начиная со слуг режима.

Предчувствие скорого ухода вождя заставило оппозицию действовать смелее. Ей нужно было напомнить обществу о себе, чтобы люди узнали и приняли во внимание ее видение будущего страны. В ответ активизировались реакционеры. Борьба между ретроградами и реформаторами внутри государственного аппарата тоже обострилась. Режим Франко испытывал те же перегрузки, что и любая власть, столкнувшаяся со стагнацией.

Чтобы сохранять текущий уровень поддержки во время замедления экономического роста, приходится двигаться быстрее. Остается ответить на вопрос куда. Реакционная часть истеблишмента считала, что надо вернуться назад, к более суровым временам патриотической мобилизации против внешних и внутренних врагов. Реформаторские круги, напротив, придерживались мнения, что надо двигаться в сторону политической либерализации: только так можно удержать элиту режима на плаву и сохранить поддержку граждан. Одни предлагали превратить страну в утес посреди бурного моря, другие — в корабль. Дряхлеющий Франко словно бы замер в нерешительности. Он явно не был готов инвестировать свой тающий политический вес в новые реформы — наоборот, перед приближающимся уходом он был озабочен тем, чтобы созданная им система пережила его.

Испанские университеты находились под сильным впечатлением от французских событий 1968 г. В январе 1969 г. Энрике Руано, студент юрфака Мадридского университета Комплутенсе, задержанный за распространение брошюр запрещенных независимых профсоюзов, выбросился с седьмого этажа здания испанской политической полиции. Доказывая, что это было именно самоубийство, власти опубликовали отрывки из дневников погибшего, где встречались суицидальные мысли. Друзья Энрике Руано и его товарищи по романтической подпольной организации «Народный освободительный фронт» настаивали, что это было убийство и Энрике выбросили из окна сотрудники спецслужб. Начались беспорядки в университетах, в Барселоне был сожжен испанский флаг.

В ответ на волну студенческих и рабочих протестных акций и вооруженных выступлений баскских националистов Франко объявил чрезвычайное положение и приостановил действие прав, которые только что дал жителям органический закон. Во Франции 1968 г. закончился отставкой могущественного де Голля, и Франко не хотел, чтобы в Испании похожим образом завершился 1969-й. Глава режима дал понять: граждане могут получить права сверху, по милости власти, но лишатся даже тех прав, что имеют, если попытаются расширить их сами при помощи протестов.

«Бункер», семья и фалангисты поддержали режим чрезвычайного положения, но Карреро Бланко и технократы добились его быстрой отмены, опасаясь, что это сорвет «операцию "Принц"» и задержит провозглашение Хуана Карлоса преемником. Их поддержал министр информации и туризма Фрага, который в вопросе будущего устройства режима перешел на сторону технократов. Он объяснял Франко, что туристы не поедут в страну, в которой действуют законы военного времени, туристический сезон будет сорван и пополнения казны не будет.

Франко прислушался к его доводам, но не отказался от мысли приостанавливать действие своей полуконституции, когда понадобится. Теперь он объявлял ЧП на отдельных территориях — чаще всего в провинциях басков. Это давало возможность проводить обыски, задержания и суды без предписанных законами формальностей.

Рубеж 1960–1970-х в Испании выглядел как странная череда репрессий и послаблений. Общество, а вместе с ним власть, уже не было готово к массовым жестоким наказаниям. Послабления злили реакционеров, а бессистемность репрессий возмущала граждан.

Возвращение сепаратизма

Для патриотической мобилизации пригодилась бы новая война, которой, казалось, неоткуда взяться. В бывшей республиканской оппозиции даже коммунисты официально отказались от вооруженной борьбы и объявили, что смена режима будет исключительно мирной. И тут в конце 1960-х вернулась эпоха вооруженного баскского сепаратизма, которая закончится только в новом, XXI в.

В 1967 г. националистическая группировка ЭТА перешла к террористической войне. Это было настолько кстати для сторонников