Осмунд Эгге - Загадка Кирова.Убийство, развязавшее сталинский террор Страница 4

Проведение нэпа подразумевало союз рабочего класса и крестьян­ства, и предполагалось, что оно должно было учитывать интересы по­следнего. Известен, или скорее печально известен, призыв Бухари­на к крестьянам: «Обогащайтесь!» Николай Бухарин был одним из ведущих идеологов партии и плечом к плечу со Сталиным боролся с левой оппозицией. Периодические кризисы заготовок заставили многих партийных вождей проявлять нетерпение. Крестьяне, удер­живающие излишки зерна, обвинялись в спекуляции и саботаже пя­тилетнего плана. В 1928 г. у крестьян начали массово отбирать хлеб, годом позже, зачастую с использованием насильственных методов, была проведена массовая коллективизация деревни.

Ускоренная индустриализация и (что немаловажно) насильствен­ная коллективизация привели к новому расколу политической вер­хушки. Бухарин и его сторонники в партийном руководстве, Алексей Рыков и Михаил Томский, выступили против принятого Сталиным курса. Они считали, что экономика должна развиваться более уме­ренными темпами, а крестьян необходимо стимулировать к увели­чению производства пряником, а не кнутом. Впрочем, эта «правая оппозиция» осталась в ЦК и в Политбюро в меньшинстве. В 1929- 1930 гг. они были смещены со своих постов и выведены из состава Политбюро.

Сталинская «революция сверху» имела и третью составляющую, известную как культурная революция. Во времена нэпа партийное советское руководство признавало, что советскому государству нуж­ны «буржуазные специалисты», и пыталось привлечь их к работе от­носительно высоким жалованьем и различными льготами. Однако уже в 1928 г. были предприняты атаки на буржуазных специалистов и вообще на буржуазные культурные ценности. Кампания началась в марте 1928 г. делом, возбужденным против группы инженеров из Шахтинского района Донбасса. Их обвиняли во вредительстве в до­бывающей промышленности и связях с иностранными державами.

Шахтинский процесс был первым в ряду печально известных по­казательных процессов, кульминацией которых явились «московские процессы» 1936-1938 гг. Шахтинский процесс проходил в Москве и вызвал гигантский общественный резонанс, потому что на нем при­сутствовали сотни журналистов и огромное количество зрителей. Заговор был сфабрикован органами госбезопасности. Поскольку явных улик не было, обвинение полагалось на признания обвиняе­мых. В качестве политического спектакля суд нельзя было назвать стопроцентно успешным. Многие обвиняемые заявили о своей не­виновности, а некоторые отказались от признаний, сделанных в ходе следствия. Но в качестве угрозы «буржуазным специалистам» про­цесс был достаточно эффективен. Он также положил начало ярост­ным нападкам на беспартийную техническую элиту, которая теперь была вынуждена занять оборонительную позицию в дискуссиях об экономической политике. Шахтинское дело было также частью борь­бы с политической оппозицией, противостоящей Сталину и пред­ставленной Бухариным и его сторонниками. Это и похожие про­цессы впоследствии помогли найти виновных в неудачах процесса индустриализации. Наконец, Шахтинский процесс использовался для демонстрации недостаточности революционной бдительности парторганизаций и профсоюзов[8]. За Шахтинским показательным процессом вскоре последовали другие, организованные по такому же сценарию. Наиболее известные из них дело Промпартии (1930) и дело «Метро-Виккерс» (1933).

Параллельно наступлению на «буржуазных специалистов» нача­ла осуществляться щирокомасштабная программа по обучению мо­лодого поколения, в первую очередь рабочей молодежи. Индустриа­лизация, предусмотренная пятилетним планом, требовала большого количества новых инженеров и управленцев. И, следовательно, перво­степенной задачей становилась смена буржуазных спецов новоиспе­ченными специалистами — выходцами из рабочего класса. Считалось, что несовместимость понятий «красный» и «специалист» преодоле­на и в советском государстве благодаря этому появилась собствен­ная интеллигенция. Эта политика, хотя она и не была чем-то новым, принесла в то время свои плоды. По меньшей мере 1,5 млн рабочих в годы первой пятилетки были переведены на инженерно-техническую работу. Около 150 тыс. рабочих (среди них 110 тыс. партийных) были приняты в вузы; большинство получило техническое образование, но многие вскоре заняли ключевые административные и политические посты. Эти 150 тыс. рабочих должны были сформировать новую со­циальную элиту, появившуюся в ходе «революции сверху» в первую пятилетку[9].

На производстве эта «классовая война» с буржуазными специали­стами вызвала попытку мобилизовать рабочие массы, в т. ч. путем по­полнения партии рабочими кадрами. Парторганизации создавались в заводских цехах, формировались по производственному принципу, а также по всей экономической и административной вертикали.

1932 год был особенно тяжелым для государства: после коллективизации сельское хозяйство находилось в кризисе, страна испытыва­ла острую нехватку продовольствия, люди во многих регионах умирали с голоду. Промышленное производство упало, потому что плохо питавшиеся работники были слишком слабы, чтобы нормально тру­диться. В финансовой системе царил хаос, наблюдался огромный дефицит государственного бюджета. Попытки уменьшить его путем повышения цен на продовольствие привели к дальнейшему снижению уровня жизни. Население проявляло недовольство: в некоторых го­родах начались волнения, а голодные крестьяне покидали только что созданные колхозы. Хлеб в городах выдавался по карточкам. Когда весной 1932 г. были снижены нормы карточного снабжения хлебом, в городах начались антиправительственные выступления[10]. К осени голод — самый масштабный в стране в новое время — еще больше уси­лился. В 1932—1933 гг. от голода умерло не менее 7 млн чел. Власти отдавали приоритет снабжению городов, что порождало крайне же­стокое отношение к крестьянам. Из колхозов вывозился практически весь хлеб; часто того, что оставалось, не хватало на удовлетворение жизненно важных нужд крестьян. Протестовавших арестовывали и либо казнили, либо отправляли в исправительно-трудовые лагеря.

Властные полномочия самого Сталина постепенно росли, и после падения Бухарина он стал ведущей фигурой в руководстве страны. Вокруг него развился культ личности, начало которому, по большому счету, положило празднование его пятидесятилетия в декабре 1929 г. Сталина, который теперь считался практически непогрешимым, пре­возносили как гения. Впоследствии культ Сталина продолжал уси­ливаться. На XVI съезде партии открытой оппозиции уже не было. Делегаты вновь заклеймили разгромленную «правую оппозицию», а ее представителям пришлось, унижаясь, каяться. Отказавшихся ка­питулировать троцкистов критиковали еще более жестко — они те­перь, согласно политическому отчету ЦК съезду, представляли собой «антисоветскую контрреволюционную группу»[11].

Официальное осуждение всех уклонов и видимое единоду­шие, впрочем, не поставили крест на оппозиции. В декабре 1930 г. С. И. Сырцов, кандидат в члены Политбюро, и В. В. Ломинадзе, пер­вый секретарь Закавказского крайкома партии, были исключены из ЦК. Оба придерживались взглядов, схожих с взглядами «правой оппозиции», им было предъявлено обвинение во фракционной деятельности[12].

Во время серьезного кризиса 1932 г. некоторые партийцы попытались организоваться и вести пропаганду против Сталина и его по­литики. В ноябре 1932 г. три видных члена партии, Н. Б. Эйсмонт, В. Н. Толмачев и А. П. Смирнов, были обвинены в создании «контр­революционной группы». Наибольшую известность как оппозиция партийному руководству того времени получил «Союз марксистов-ленинцев», идеологическим вождем которого был Мартемьян Рютин. В 1932 г. Рютин разработал политическую платформу и составил обращение к членам ВКП(б). В этих документах резкой критике под­верглись партийное руководство и лично Сталин[13]. Рютин уже был исключен из партии, и теперь его участь разделили многие его сто­ронники. Он и его приверженцы были арестованы и приговорены к тюремному заключению. Рютину дали десять лет. Позже он и многие его единомышленники были казнены.

Дело Рютина сыграло важную роль в дискуссиях об убийстве Ки­рова. По данным некоторых историков, Сталин, предположительно, потребовал для Рютина смертной казни. Киров будто бы не согласил­ся с этим и добился поддержки большинства членов Политбюро по этому вопросу, тем самым нанеся Сталину поражение. Это, возмож­но, послужило Сталину мотивом для убийства Кирова. Мы вернемся к делу Рютина в гл. 9.

Дело Рютина повлияло также на судьбы Зиновьева и Каменева, которые относительно быстро, после исключения в 1927 г., были вос­становлены в партии. Но теперь Зиновьев и Каменев обвинялись в том, что, зная о существовании группы Рютина и будучи знакомыми с ее документами, не сообщили об этом партии. Их вновь исключи­ли из партии и приговорили к трем годам ссылки. Но уже в декабре 1933 г. их снова восстановили после нового покаяния[14].