Филип Роджерс - Первый англичанин в Японии. История Уильяма Адамса Страница 4

Уже первые контакты с «южными варварами», как называли тогда в Японии всех европейцев, будили интерес японцев к внешнему миру стимулировали дальние плавания японских моряков и торговцев, у португальцев, хотя и в ограниченных масштабах, заимствовался опыт кораблестроения. Контакты с ними способствовали и росту географических знаний японцев. Талантливый португальский ученый Морейра, побывавший в Японии в 1590–1592 годах, впервые составил точную карту этой страны и района Северо-Восточной Азии.

Важное значение имел еще один аспект пребывания португальских и испанских миссионеров в Японии. Читатель книги Роджерса с интересом ознакомится с приведенными в ней двумя пространными извлечениями из писем иезуитов Франсиско Ксавье и Алессандро Валиньяно, в которых излагаются их впечатления о Японии. Эпистолярная литература иезуитов, многие из которых прожили в Японии долгие годы, пользовалась исключительно большой популярностью в Западной Европе. Письма иезуитов неоднократно издавались отдельными сборниками в различных европейских странах. Они служили, по существу, единственным источником сведений европейцев о неведомой стране. Ныне это ценнейший материал для изучения истории Японии и японо-европейских связей второй половины XVI — начала XVII века.

Наиболее интересные высказывания и соображения о современной им Японии оставили Луиш Фроиш (1532–1597), Алессандро Валиньяно (1539–1606), Жоао Родригес (1562–1633). Фроиш, проживший в Японии свыше тридцати лет, был свидетелем многих важных исторических событий, описания которых содержатся в его записях. По словам английского исследователя М. Купера, лишь одно письмо Фроиша о его встрече с Ода Нобунага содержит куда больше информации о личности этого выдающегося военачальника, чем любое количество официальных документов[5]. Одним из первых европейцев Фроиш стал изучать духовную жизнь японского народа, пытаясь постигнуть его нравственные представления и ценности.

Еще больше в этом отношении сделал Родригес, который, отлично владея японским языком, в течение многих лет был переводчиком при Хидэёси и Иэясу. Он составил первую систематическую грамматику японского языка, подробный японо-португальский словарь. Десятки страниц его двухтомной истории деятельности ордена иезуитов в Японии посвящены описанию произведений живописи, ландшафтных садов и особенно чайной церемонии, в которой Родригес видел одно из высших проявлений духовной культуры японского народа.

Письма и записи иезуитов представляют интерес не только для историков. Многие их высказывания о восприятии европейцами духовных ценностей и эстетических представлений японцев оказываются созвучны впечатлениям многочисленных наших современников при их первом соприкосновении с японской культурой и искусством. Так, Валиньяно в одном из своих писем отмечал: «Не менее удивительно различное значение, которое они (японцы. — Г. С.) придают вещам, считающимся в их глазах сокровищами Японии, хотя нам такие вещи кажутся тривиальными и детскими…» Говоря о чайной церемонии, Валиньяно поражается высокими ценами используемых в ней сосудов, хотя, на наш взгляд, они не стоят абсолютно ничего. Король (владетельный князь. — Г. С.) Бунго однажды показал мне маленькую керамическую чайницу, которой мы не нашли бы лучшего применения, как поставить в птичью клетку, чтобы птицы из нее пили. Тем не менее он заплатил девять тысяч серебряных таэлов… хотя я за нее не дал бы и ломаного гроша»[6]. Если европейцам — современникам Валиньяно не дано было оценить совершенство произведений японского искусства, в частности керамики, то нельзя не признать, что даже в наши дни, характеризующиеся активным культурным обменом между Востоком и Западом, для постижения красоты традиционного искусства Японии требуется глубокое проникновение в систему эстетических ценностей японского народа.

Эпистолярную литературу о Японии описываемого периода оставили также голландцы и англичане. Известны записи Уильяма Адамса, дневники и письма главы английской фактории в Японии Ричарда Кокса. Однако по своему содержанию они отличаются от того, что писали иезуиты. Они гораздо суше, ограничиваются фиксацией отдельных наблюдений за внешними сторонами жизни Японии, деловых контактов с японцами и другими торговыми партнерами, в них куда в меньшей степени отражены попытки проникнуть в духовный мир японцев, в их культуру. Такое положение отражает различие задач, которые ставили перед собой миссионеры — ловцы человеческих душ, с одной стороны, и прагматичные, расчетливые голландские и английские купцы, стремившиеся лишь к обогащению за счет торговли, — с другой.

Это различие послужило важнейшей причиной того, почему Иэясу и его преемники в контактах с европейцами в конечном счете отдали предпочтение голландцам и англичанам перед португальцами и испанцами. В отличие от последних голландцы и англичане не преследовали цель обратить японцев в «истинную веру», переделать их по своему образу и подобию. Поэтому между ними и японскими властями не возникало конфликта идеологического характера. Контакты с ними ограничивались узкими рамками торговли, позволяя японцам заимствовать, насколько это было в то время возможно, достижения науки и техники Запада, не затрагивая идеологической базы японского общества, что вполне устраивало феодальных правителей страны.

Деятельность Адамса, бесспорно, сыграла важную роль в установлении контактов Японии с Голландией и Англией. Голландцы прибыли в Японию в 1609 году, англичане основали свою факторию на островке Хирадо близ западного побережья Кюсю в 1613 году. Найдя в лице голландцев и англичан наиболее приемлемых торговых партнеров, Иэясу счел, что настало время ужесточить политику в отношении христиан. На это его толкали не только подозрения в отношении «подрывной» деятельности миссионеров, которые, как он опасался, могли попытаться при удобном случае заменить его своим ставленником из числа обращенных в христианство князей. Иэясу беспокоило — и, как мы увидим не без оснований — то обстоятельство, что проповедь христианства с течением времени во все большей мере привлекала симпатии широких масс обездоленных крестьян. Этому отчасти способствовала деятельность миссионеров, которые помимо церквей открывали школы, больницы, приюты для сирот, оказывали медицинскую помощь беднякам. Возникала угроза того, что христианство превратится в идеологию борьбы крестьянства против феодального гнета. С этим не могли мириться ни Иэясу, ни его преемники из дома Токугава, проводившие курс на еще большее закабаление крестьянства, стремясь низвести его до положения послушной рабочей скотины. Сущность такой политики сформулировал сам Иэясу, которому приписывают слова: «Крестьянам нельзя давать жить, и убивать их нельзя».

В начале 1614 года был издан указ о полном и безоговорочном запрещении христианства и изгнании всех миссионеров. Гонения на христиан усилились. Пытки и казни христианских проповедников стали обычным явлением. С 1628 года сначала в Нагасаки, а затем и в других местах к людям, подозреваемым в принадлежности к христианскому вероисповеданию, стали широко применять практику фумиэ: их заставляли публично топтать специально изготовленные для этой цели иконы, что должно было символизировать отказ от веры.

Предпринимая меры, направленные на подрыв влияния католической церкви в Японии, Иэясу продолжал терпимо относиться к деятельности голландцев и англичан, исходя из стремления извлечь соответствующие выгоды из внешней торговли. После его смерти в 1616 году положение изменилось. Преемники Иэясу сосредоточили усилия на упрочении власти клана Токугава в стране. Они всячески стремились усилить зависимость от правящего дома тех владетельных князей, которые еще совсем недавно были их ярыми политическими противниками. При этом особые опасения токугавскому правительству внушала перспектива использования этими князьями иностранцев в собственных политических целях. Все иностранцы, вне зависимости от их национальности, стали рассматриваться как источник дестабилизации внутриполитической обстановки. В таких условиях, естественно, интересы внешней торговли отходили на задний план. Был взят курс на изоляцию страны.

Так, в 1616 году торговля иностранных купцов была ограничена двумя портами на Кюсю — Нагасаки и Хирадо. С 1621 года японцам было запрещено покидать страну и служить у иностранцев. На основании указа 1624 года все иностранцы, за исключением голландцев, китайцев и сиамцев, изгонялись из Японии (англичане покинули Хирадо еще в 1623 году). Указы 1633 и 1636 годов запрещали японским судам совершать плавания за границу.

В 1637–1638 годах в Симабара на острове Кюсю разразилось мощное крестьянское восстание против феодального гнета. Здесь сильнее всего было влияние христианства. И хотя далеко не все восставшие оказались христианами, их выступление проходило под религиозными знаменами. Случилось то, чего так опасался еще Иэясу: христианство стало идеологией сопротивления крестьянских масс усиливавшемуся феодальному гнету. Как писал Н. И. Конрад, «фанатически понятое, по своему осознанное, христианство в начале XVII века соединилось с борьбой крестьян и прочих недовольных против угнетателей-феодалов[7].