Леонард Гендлин - Исповедь любовницы Сталина Страница 40

— Мишка Шолохов становится опасным, смотрите, как он быстро вылупливается!

— Боренька, что с вами стряслось?

— Утром от меня, ушла Кира.

— Что вы собираетесь делать?

— Мечтаю о поездке в Австралию, я там еще не был.

— Идемте ко мне, вместе поужинаем, немного отдохнете от мирских дел!

— Сегодня нет настроения, лучше буду бродить по Москве.

Я боялась отпустить его в ночную мглу. Пильняк пылко проговорил:

— Верочка, мы живем в смутное время, на Русь надвигаются неслыханные грозы, по всей стране начались массовые аресты. Каждый божий день исчезают люди. Мы стали бояться собственного голоса, самым близким людям нельзя нынче доверять. Я никогда не испытывал страха. В Японии, Англии, Германии чувствовал себя свободно, радостно, легко. Я все чаще прихожу к мысли, что жить мне осталось совсем недолго. Заканчивается мой временный бег, не успокаивайте — бесполезно: уверен, что за границу больше не пустят…

Двери открыла перепуганная домработница. Чтобы я молчала, она, наученная горьким опытом, приложила пальцы к губам. На вешалке увидела мужские пальто. Прошла в гостиную: на диване, развалясь, восседают непрошенные «гости»: Ягода, Агренов, Шувинский, Климошкин.

— Вы что-то запаздываете, В. АЛ Спектакль кончился два часа тому назад, — сказал Ягода.

— Где вы были? — спросил Яков Агранов.

— А вам не все равно? — отрезала я. — Время позднее, я не желаю выслушивать ваши дурацкие упреки.

Вмешался Шувинский:

— В. А., вот бумага, придвиньте к себе чернила, напишите, пожалуйста, все, что вам известно относительно арестованных граждан Зиновьева и Каменева. Мы, чтобы вас не травмировать лишним вызовом на Лубянку, приехали сюда, хотя делать это не полагается.

Ягода из портфеля вынул бланк, сбоку надпись «Совершенно секретно».

Прозвучал телефонный звонок, которому страшно обрадовалась. К аппарату устремился Ягода, все услышали голос Сталина, дрожащими руками я вырвала трубку.

— Я вас разбудил, В. А.? — спросил И. В.

— Нет, я только что пришла.

Он недоверчиво спросил:

— У вас дома находится кто-то из посторонних?

Силы меня покинули, я расплакалась. Ягода бешено крикнул:

— Положи трубку, стерва, я пока еще здесь хозяин!

Сквозь слезы:

— Товарищ Сталин, меня терзают Ягода и его помощники, они без разрешения ворвались в квартиру.

И. В. властно:

— Передайте трубку Ягоде. В чем дело? — крикнул он гортанно. — Я уже один раз предупреждал тебя! Как видно, память у тебя мышиная?

— Товарищ Сталин, мы выполняем гражданский и служебный долг, о результатах вам доложим.

И. В. прервал разговор.

— Где подписочка, Давыдова? — рявкнул Ягода.

— Подписывать ничего не буду.

— Собирайтесь, Давыдова! Не хотите здесь говорить — побеседуем в наркомате, небось вам не привыкать? Сама пойдешь или конвой вызывать? Товарищ Сталин тебя не спасет от допросов и следствия.

— Я с вами никуда не поеду. — Мне нужно было оттянуть время, верила, что И. В. не даст меня в обиду.

Старший следователь Шувинский перешел на мою сторону, его поддержал переменчивый Агранов.

— Генрих Григорьевич, — сказал Агранов, — В. А. соберется с мыслями и сама все напишет. Время действительно уже позднее, она устала от спектакля.

Ягода настаивал на своем:

— Я не успокоюсь, пока мы не снимем с нее допрос.

В двери позвонили, пошла открывать, дорогу преградил Ягода.

— Агранов, откройте! — приказал он. — На всякий случай зарядите револьвер!

В квартиру вошли Маленков, Ежов, Власик, Поскребышев, Шкирятов, Ворошилов и с ними до зубов вооруженная охрана особого подразделения. Растерявшись, Ягода быстро взял себя в руки.

— Чем вызван ваш приход? Кому дано право вмешиваться в дела народного комиссара внутренних дел?

— Первому секретарю ЦК ВКП(б) товарищу И. В. Сталину! — отчеканил Маленков.

— Он превышает свои полномочия! — взревел Ягода.

Эта фраза ускорила его арест и впоследствии помогла затянуть на его шее петлю.

— Хватит пререкаться, мы не на базаре, — сказал Власик.

— Дом оцеплен кремлевской охраной, которая вам не подчиняется, — мрачно проговорил Ворошилов. — Мой добрый совет: садитесь в машину, товарищ Сталин вас ждет. В. А., извините за причиненное беспокойство, но вам придется поехать с нами.

Прежде чем пропустить Ягоду в кабинет Сталина, верный страж Поскребышев отобрал у него оружие.

— Новый порядок введен товарищем Сталиным: если вам не нравится, можете ему пожаловаться.

Своенравный Ягода подчинился. В кабинет Сталина пригласили Маленкова, Ежова, Ворошилова, Шкирятова, Поскребышева, Власика, Мехлиса. Мне пришлось ждать в приемной сорок минут. Когда я вошла, И. В. спросил:

— Товарищ Давыдова, почему с вами у нас столько хлопот? То и дело попадаете в неприятные ситуации, а мы должны без конца вас выручать. — Сталин говорил, а глаза его улыбались. — Зачем так поздно пришли домой? Где изволили быть? Артисты обязаны соблюдать режим.

— Гуляла с писателем Б. Пильняком, у него большое горе.

— Лучше скажите, почему ваш уважаемый Пильняк устроил в театре побоище? Говорят, что он собирался убить Шолохова? Для чего вмешалась в конфликт? Тебе больше всех нужно?

Спорить не стала. И. В. нажал на звонок. Вошел Поскребышев.

— Вызовите Ягоду.

Власик, Ежов, Ворошилов вышли в другие двери, каждый держал в руках заряженный револьвер. По первому зову Сталина они вбежали бы в кабинет.

И. В. измерял шагами кабинет, не поворачиваясь, долго смотрел в окно.

— Ягода! Нам надоели твои анархические действия! Что тебе нужно от солистки Большого театра В. А.? Почему годами ее преследуешь? Терроризируешь? Пугаешь бесконечно Лубянкой?

— Я вас отказываюсь понимать! Вы дали указание подготовить открытый процесс. Товарищ Давыдова косвенно проходит по делу Зиновьева как свидетель — она с ним встречалась, мы обязаны зафиксировать ее показания.

— Не думал, что у нас в органах НКВД сидят такие простоволосые остолопы вроде вас! Вы знали, что Зиновьев пригласил артистку Давыдову в гостиницу «Европа», где заказал отдельный кабинет. Надо было покрутить мозгами, спрятать своего человека в гардероб, под кровать, в диван, куда угодно, хоть в сортир. А вы все проворонили! Спустя год вспомнили и теперь собираетесь белыми нитками пришить дело? Номер не пройдет! В. А. оставьте в покое. Вы, Ягода, заявили, что я превышаю свои полномочия?

Нарком сидел бледный, он боялся поднять на Сталина глаза. И. В. нарочно себя взвинчивал.

— Генрих Григорьевич, сегодня у нас с вами последний разговор. У вас есть время перестроиться. Я кончил, можете идти.

Ягода встал.

— Товарищ Сталин, позвольте с вами объясниться без свидетелей?

— Три минуты вам хватит?

— Вполне, — ответил Ягода.

Через пять минут бледно-серый Ягода, словно ошпаренный поросенок, выскочил из кабинета Сталина.

— Г. Г., оружие вам больше не требуется? — ядовито спросил Поскребышев. Ягода молча взял протянутый револьвер. — Неважные делишки у ягодишки, — пропел гнусаво Александр Николаевич.

— С этим мерзавцем пора кончать! — брезгливо проговорил И. В. — После процесса он свое получит. На коленях негодяй умолял простить его. — Сталин взглянул на часы. — Мы что-то проголодались.

За столом он спросил:

— За что Пильняк ударил Шолохова по скуле?

— Он раскритиковал музыку Дзержинского, его высказывание услышал пьяненький Шолохов, который вертелся за кулисами. Когда Шолохов пришел к нам в ложу, от него разило сивухой. М. А. стал прогонять Пильняка. Сказал, что он занимается антисоветской агитацией. За это Борис Андреевич дал ему пощечину.

Сталин засмеялся:

— Борзописцы не поделили между собой лавры? Один позавидовал другому. Придется наказать Пильняка. Мы решили Шолохова пока не награждать. Маленков прав. Есть время, пусть подождет, он что-то быстро зазнался, без зазрения совести лезет в кровать к Салтыкову-Щедрину.

К нам подошел Поскребышев:

— У телефона Екатерина Павловна Пашкова. С вами хочет говорить А. М. Горький. Какие будут указания?

— До чего неугомонная женщина! Скажите, что ночью мы отказываемся вести светскую беседу.

После того, как Поскребышев вышел, Сталин спросил, есть ли у меня сегодня репетиция. Ответила, что после премьеры артистам полагается отдых. И. В. испытующе на меня посмотрел:

— В. А., вы по натуре своей человек выносливый?

— Мне трудно сказать. Наверное, я, как всякая женщина, имею определенные слабости.

— Вам придется побывать на допросах подсудимых.

— Для чего?

— Творческим работникам полезно закаляться.

Я впервые переступила порог небольшой, скромной, довольно уютной квартиры Сталина. Мы сели на диван.