Михаил Брук - Четвёртый ингредиент Страница 40

      Никто и не собирался отрицать столь очевидные результаты. Но британцу противостоял не менее упрямый противник, не желавший поступаться  собственным мнением. «Известно, - замечал он, - суслики, хомяки, ящерицы, мириады насекомых и червей кишмя кишат на поверхности и в глубине почвы. Иногда на одной десятине насчитывают до нескольких миллионов различных тварей.  Только личинки свекловичного жука достигают порой двух-трех миллионов экземпляров. А дождевых червей всего-то сто-двести тысяч. Все они, роясь и копошась в земле, несомненно, должны улучшать ее свойства, помогать быстрому сгоранию растительных остатков. Впрочем, животные питаются только тем, что есть в почве. Умирая, они не вносят в нее ничего нового. И если плодородный слой образован червями, то почему в  одних случаях встречаются земли черные, в других земли светлые, где-то тонкие, а где-то мощные?» Возражений от отца эволюционной теории не последовало. 

      Так кому же владеть почвой? «Безусловно, новой науке, ПОЧВОВЕДЕНИЮ, - полагал наш герой, - которая станет ядром учения о соотношениях между живой и мертвой природой, между человеком и остальным миром».

     Смелое заявление, если учесть, что на подобную роль уже претендовали религия и философия, химия и физика. И они опирались на «неоспоримые» факты, «непреложные» законы,  «истинную» веру. Правда, Фридрих Ницше, как и Василий, Докучаев, видели в них всего лишь иную интерпретацию бытия.

     И если кому-то пришлась не по вкусу такая трактовка, пусть поломает голову над другой версией.

НЕТ ТАКОГО ЗАКОНА!

      В наше практичное время действие – все. Гипотезы, теории не в чести. Процесс мышления проклят, а заставить человека думать – одно из самых жесточайших наказаний. Наверное, поэтому двадцатый и начало двадцать первого столетий так обильны политическими, экономическими и прочими кризисами.

     Начальственная дурость, полная безнаказанность за принимаемые решения приводит к крушению государства, еще недавно слывшего супердержавой. Бездумное следование экономическим штампами, погоня за прибылью, аферы и… финансовые рынки совершенно свободного мира, мира, где никто никому, вроде бы, не мешает искать новые пути развития и обогащения, охватывает хаос.

    И уж совсем казалось бы невозможное...

    В тот самый момент, когда я пишу о Докучаеве. Величаю его «героем», «спасителем», а на бумагу просится даже крамольное слово «мессия». А меня одолевают сомнения. Быть может, не стоит употреблять столь громкие  фразы и выспренные эпитеты...

      В то самое время… Все острее и острее ощущались симптомы  нового, продовольственного кризиса. Нехватка продуктов питания и... высокие технологии - удивительное сочетание! Что может быть более противоестественного, чем сотни миллионов голодных людей (посмотрите последний отчет ФАО ЮНЕСКО) в век «прогресса»… 

      Впрочем, решайте сами, кто заслужил сей титул и в какое из чудес легче поверить: попытку накормить народ «пятью хлебами» или избавить миллионы людей от засух и голодной смерти.

     А заодно припомните, были ли когда-нибудь услышаны все те, кто провозглашал новую эру, мораль, теорию, указывал путь к спасению? Или их пришествие становилось поводом для появления очередного календаря, рождения неистовых фанатиков, искажающих до абсурда смысл высказанных истин, да, и просто оставалось незамеченным? 

       Поэтому постарайтесь оценить простоту, изящность и пользу идей моего, все-таки, героя, все-таки спасителя, и ..., была не была, МЕССИИ.  И главное, понять: воспринял ли их мир или же, как и прежде, отверг, не задумываясь.  

       Итак, продолжаем, или точнее вернемся в те времена, когда молодой консерватор геогнозии зачитывался Лайелем. Точнее пытался объяснить с помощью учения великого британца уже известные события, происшедшие  в России. 

      «Лик нашей планеты,- утверждал Докучаев, - изменяется с удивительной постепенностью. Время, отпущенное природой человеку – ничтожно. И

 подчас мы не замечаем самих процессов, а удивляемся только результатам, частенько приписываем их «случайностям» или «катастрофам».

     Именно к таким «случайностям» или «катастрофам» относил он и бедствия, постигшие страну в конце девятнадцатого века. Семидесятые, восьмидесятые, и, наконец, девяностые годы отличались все увеличивающимся числом людей, взывающих о помощи. Сначала пять, затем десять, а теперь уже двадцать девять губерний охватила ЗАСУХА, а значит и ГОЛОД.

      Смятение царило в городах, куда прибывали пострадавшие. Выходило, зря потрачено время, напрасны усилия «Специальной комиссии», бесполезны дискуссии о почве.

      Все так, если верить причитаниям «Петербургских Ведомостей»: «Земледелец выжал из черноземов последние капли влаги, и они потеряли плодоносную силу». Или журналу  «Нива», опубликовавшему объявление, больше напоминавшее некролог: «КОНЕЦ ЧЕРНОЗЕМАМ».

 Либо «профессору земледелия» Федору Пичугин, провозгласившему закон Мальтуса об «убывающем плодородии» единственно верным. Паникерам, кричавшим на каждом углу о том, что  степи перенаселены, черноземы не могут прокормить столько ртов.

       Им возражали: «В Западной Европе плотность населения еще больше. Почвы не идут ни в какое сравнение с нашими. А о голоде и недородах не слышно уже почти 100 лет». Но трезвые мысли, увы, не имели, ни малейшего влияния на толпы, охваченные страхом.

       Среди общего столпотворения и отчаяния, способность трезво мыслить сохранили не многие. И одним из них был Докучаев. «Они бесспорно правы, - с горькой усмешкой говорил он, - и без Пичугина ясно, наше сельское хозяйство пока беспомощно перед подобными бедствиями. Борьба с «Великой Сушью» невозможна, коли человек видит в земле лишь источник дохода, и глух ко всем предложениям изменить ситуацию, полагая любые действия, не связанные с получением прибыли, бесполезной тратой сил и средств».

    В книге «Наши степи прежде и теперь», вышедшей в свет через шесть лет после нашумевшего издания «Рождения трагедии» Ницше, он представляет читателю новую версию всемирного закона борьбы двух начал. Но не в приложении к древним, давно минувшим временам, а раскрывая печальные последствия освоения Юга России. Предметы разные, суть одна. Ведь слова немецкого мыслителя ни единой буквой не противоречили выводам российского естествоиспытателя:

 «Спросите сами себя, может ли лихорадочная и жуткая подвижность этой культуры быть чем-либо другим, кроме жадного хватания и ловли пищи голодающим…»

    Результат очевиден.  Черноземная полоса медленно, но неотвратимо усыхала. Все чаще посещали ее неурожаи и голод. А дорогу им проложила человеческая «жадность», которая бездумно заставляла выпахивать и истощать степные почвы, истреблять остатки лесов на водоразделах и по долинам рек.    

    «По оголенным склонам влага стекает в реки,- объяснял причины засухи ученый,- а то, что остается быстро испаряется. Вода из друга часто становится врагом земледельца. Некому остановить ее поток во время таяния снегов и проливных дождей. Вместе с нею уносится и самый плодородный, верхний слой. Он попадает в реки, заиливает их и делает не судоходными».

    Усыхают только плакоры, возвышенные участки. Низины поражает иная болезнь, соли. Путешествуя по Полтавской губернии, Докучаев подметил удивительную «пестроту» урожая.

     «Земли на возвышенностях заняты чудными хлебами, ниже уже заметны прогалины желтоватых, больных растений, в низинах же нет ничего, - вспоминал он. – Ямщик объяснил мне, все дело в солончаках. Между тем, на первый взгляд, между почвами не было никакой разницы».

     И седок, усомнившись в словах возницы, предлагает выкопать яму. Время ранее, Солнце еще не взошло. И на глубине двух-трех аршин трудно что-либо разглядеть.

     «Мне подумалось, - пишет Докучаев, - ямщик сочинил относительно соленых почв. Обиженный недоверием возница спорил, клялся всеми святыми, не соврал, мол. И тут поднялось Светило. Его лучи упали на стенку ямы и через 10-15 минут на ней появились блестящие, словно снег, прожилки и пятна солей».

     Этот эпизод запомнился ученому. «Если в обычные годы солнце в изобилии вытягивает из грунтовых вод соли, - задумался он, - то, что же происходит в засуху? Соли, растворенные в них, способны убить самую плодородную почву!»

     Выходит, мало влаги – плохо, много – плохо вдвойне. Вывод Докучаева прост: «Воды должно содержать в землях столько, чтобы обеспечить нормальную жизнь растениям».