Георгий Фруменков - Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв Страница 42

Но неприятель не собирался «учинять высадки». Он извлек для себя урок из неудач прошлого года и не проявлял никакого желания вступать в единоборство с монастырем.

Неудачная для противника кампания 1854 года в северных водах России и, главным образом, поражение под стенами Соловецкой крепости, запятнали репутацию английских офицеров, участвовавших в сражении 6–7 июля. Состав неприятельских кораблей и экипажей в навигацию 1855 года в значительной степени обновился. Не встречались у Соловецкой островной группы во вторую кампанию фрегаты «Бриск» и «Миранда», опозоренные бесславным нападением на обитель.

За поражение под Соловецким монастырем расплатился карьерой сам главнокомандующий союзной эскадрой, действовавшей в 1854 году в Баренцевом и Белом морях, Э. Омманей. Он был смещен адмиралтейством подобно тому, как был отстранен от дел за бомарзундскую операцию 1854 года командующий английской эскадрой в Балтийском море Чарльз Непир.

Моральный дух личного состава союзного флота после неудач кампании минувшего года на Севере резко пал. В 1855 году неприятель вел себя в наших водах осторожнее, избегал открытых боев с поморами. Порой проявлял излишнюю робость. В селе Пурнема англичане приняли звуки пастушьего рожка за сигнал к сбору и поспешно снялись с якоря, хотя до этого готовились высадить десант.[403]

Часть матросов и отдельные офицеры понимали несправедливый характер войны и порицали свое командование и правительство. Так, например, английский офицер-переводчик, назвавшийся Антоном, выражался «нескромно о прошлогодичном начальнике эскадры»,[404] часто по-русски «бранил свое начальство» и выражал недовольство затянувшейся войной. Однажды в беседе со стариком Мемноном он до того разоткровенничался, что высказал свои сокровенные мысли: «Мне жаль вас, Россия добрая, я у вас по городам многим бывал, и в Киеве, и в пещерах был; что ж нам делать, когда наша королева нас посылает на это дело».

С таким настроением части матросов и офицеров нельзя было рассчитывать на успех в открытом бою с Соловецким монастырем. Приходилось пугать монастырь угрозами нападения и ограничиваться мелким хищничеством на Соловецких островах.

Последний раз в навигацию 1855 года англичане появились у Соловецкого монастыря 9 сентября. Как и в предыдущие посещения, они высадились на Большом Заяцком острове и пробыли на нем 9, 10 и 11 сентября. Офицеры и матросы отдыхали, сушили одежду. Перед уходом англичане разграбили ранее разоренную ими церковь, которая «уже и не запиралась на замок», унесли личное имущество сторожа. Утром 11 сентября английский фрегат снялся с якоря и ушел к островам Кузова. Больше Соловецкий монастырь не видел неприятельских судов. Наступила осень. Корабли англо-французской эскадры ушли из северных вод России в свои порты и на этот раз навсегда, оставив о себе печальную память в виде сожженных городов и сел, разграбленных становищ рыбаков и зверобоев.

В марте 1856 года воюющие державы подписали Парижский мирный трактат. Соловецкий монастырь свободно вздохнул. Больше ему не угрожали внешние враги. Можно было переходить к мирной деятельности.

Крымская война выявила слабые места в обороне Архангельского Поморья. Кроме Соловецкого кремля и Новодвинска, все береговые укрепления на Севере были сделаны наспех и не представляли для интервентов серьезных препятствий. Царизм не имел на Белом море и в Архангельске флота, необходимого для отражения нападения западных держав. Устаревшие деревянные парусники с примитивным вооружением в количестве, не превышающем полдесятка единиц, не могли бороться с многопушечными винтовыми кораблями противника. Это позволяло 7–8 англо-французским кораблям держать в осаде все побережье Белого и Баренцева морей. По хвастливому заявлению одного английского офицера, цель блокады была «достигнута в полной мере; торговые сношения с Архангельском, Онегой, Кемью и другими менее их важными местами прерваны совершенно».[405]

Два года войны и блокады серьезно подорвали экономику Поморья и разорили хозяйство местных крестьян-промышленников. Рыболовецкий и охотничий промыслы — главное занятие и источник доходов крестьян прибрежных сел и соловчан — пришли в упадок. Огнем неприятельской артиллерии и действиями десантных групп было уничтожено около 500 домов и подсобных построек местных жителей. Крестьяне потеряли несколько сот голов крупного и мелкого скота, много хлеба, рыбы, сала, птицы. Подорваны были судостроение и торговля. Внешнеторговый оборот Архангельского порта сократился с 5388,4 тыс. руб. в 1853 г. до 210,3 тыс. руб. в 1855 г., то есть в 25 раз.[406] Пришел в упадок рыбный промысел Кольского края. За эти же годы доставка трески в Архангельск с Мурманского берега сократилась с 280019 пудов до 25748 пудов.[407] Понадобилось время, чтобы залечить раны, нанесенные Северу разбойничьими действиями англо-французской эскадры в Белом и Баренцевом морях в 1854–1855 годах.

Передовые русские люди, извлекая уроки из войны, предлагали перейти от парусно-деревянного флота к винтовому судостроению в Архангельске. Но правительство крепостников не вняло этим голосам. Наоборот, после Крымской войны оно ослабило оборону Севера. Летом 1856 г. был разоружен Соловецкий монастырь. В Новодвинскую крепость отправили всю артиллерию и снаряды, полученные обителью в дни войны: 8 пушек 6-фунтового калибра, 4 пушки 18-фунтового калибра, 2 единорога.[408]

В архангельские гарнизонные батальоны вернулись из Соловков 100 рядовых, 6 унтер-офицеров и барабанщик. Выехали с острова фейерверкеры В. Друшлевский, И. Рыков и лекарь Смирнов. В Соловецком монастыре по-прежнему осталась одна инвалидная команда для охраны заключенных и островов. Впрочем и она пробыла здесь после Крымской войны недолго.

С 1862 года прекратилось строительство кораблей на Соломбальской судоверфи, начатое, как отмечалось, при Петре Первом. В следующем году упразднили Новодвинскую крепость.

События времен Крымской войны на Севере показали, что царизм был не способен организовать оборону края от нападения западноевропейских государств. Защита Севера возлагалась на местное население и «инвалидные команды». Поморы с честью выдержали выпавшие на их долю тяжкие испытания. Плохо вооруженные, еще хуже обученные военному делу, грудью встали они на защиту своих городов и сел, своей Родины, и войска интервентов, оснащенные новейшим оружием, натолкнувшись на героическое сопротивление, терпели поражение всюду, где принимали или навязывали бой местным силам самообороны. Поморы по праву стяжали себе славу победителей.

Северян вдохновляли на борьбу с англо-французскими кораблями и десантами бессмертные подвиги героев севастопольских бастионов, участников кровопролитных боев на Малаховом Кургане.

Жители Поморья с большим энтузиазмом откликнулись на призыв оказать помощь защитникам Севастополя и их семьям. В фонд помощи севастопольцам поступали трудовые деньги северян и перевязочные материалы.

После окончания войны, в мае 1856 года, Архангельское адмиралтейство по заданию правительства построило для моряков 32-го Севастопольского флотского экипажа 6 винтовых лодок (клиперов). Это явилось поводом для приезда в наш город участников обороны Севастополя.

26 мая (7 июня) 1856 года черноморцы в составе 15 офицеров и 502 унтер-офицеров и матросов прибыли в Архангельск. Встреча жителей города и воинов гарнизона с моряками 32-го экипажа, увенчанными севастопольскими лаврами, вылилась в большой всенародный праздник.

Со всех концов города многочисленные толпы народа стекались к Буяновской пристани, к которой пришвартовались приплывшие из Вологды суда с севастопольцами. Выстроившихся на улице моряков приветствовали одетые в парадную форму воины местных частей и гражданское население. По русскому обычаю дорогим гостям преподнесли хлеб-соль и поздравили с благополучным прибытием в Архангельск. Военный губернатор и главный командир Архангельского порта С.П. Хрущев принял рапорт командира экипажа капитана 2-го ранга А.А. Попова, прошел по рядам храбрых воинов и поздоровался с ними.

После официальной части моряки под музыку, осененные своим боевым бело-голубым экипажным флагом, двинулись церемониальным маршем по главному проспекту к Соборной площади, где отважных воинов приветствовало местное духовенство. После обязательного по тем временам молебствия купец Криваксин дал завтрак «нижним чинам» — матросам и унтер-офицерам, во время которого играл оркестр и произносились тосты в честь виновников торжества. Офицеры завтракали в доме начальника губернии. И здесь не было конца тостам и крикам «ура». После завтрака моряки ротными колоннами двинулись в Соломбальское адмиралтейство в отведенные для них квартиры.