Валентина Скляренко - Великие завоеватели Страница 43

Вместе с тем писатель отмечает, что современники князя «вовсе не так уж высоко оценивали его деяния». Их мнения о нем очень расходились: «…одни и впрямь преклонялись перед Александром; новгородские же летописи показывают другую, гораздо более сдержанную точку зрения на Александра Невского. Ратные подвиги Александра Невского в Новгороде ценили, но не чрезмерно. А вот "захватчивым" жадным, самовластным и неуживчивым называли, и трижды вече распахивало ворота перед Александром Ярославичем, говоря, что "перед князем путь чист", и никакие его ратные заслуги нисколько не мешали в этом. По крайней мере, национальным героем никто его в Новгороде не считал».

Что же касается западной исторической науки, то деятельность Александра Ярославича оценивалась ее представителями однозначно негативно. К примеру, польский ученый Уминский и немецкий историк Амман прямо обвиняли его в предательстве национальных интересов, а современный английский историк Джон Феннел назвал союз Александра Невского с Ордой «позорным» и «бессмысленным». Да и русская историческая наука относилась к князю Александру Ярославичу достаточно осторожно и сухо. Публично обвинять его, правда, никто не решался, но и о заслугах писали кратко: он лишь изредка упоминается в трудах Соловьева и Ключевского. В Малой советской энциклопедии 1930 года о князе Александре указано следующее: «…В 1252 году Александр достает себе в Орде ярлык на великое княжение… Подавлял волнения русского населения, протестовавшего против тяжелой дани татарам. "Мирная" политика Александра была оценена ладившей с ханом русской церковью: после смерти она объявила его святым».

Негласные ярлыки изменника, интригана и поработителя русского народа князь носил вплоть до 40-х годов XX века. И только незадолго до Великой Отечественной войны, когда страна оказалась в трудном положении, схожем с ситуацией, имевшей место в XIII веке, на экраны вышел патриотический фильм «Александр Невский», превративший князя в народного героя, воина-ратоборца, защитника отечества. Этот фильм имел очень большое значение, так как оказал неоценимую моральную и психологическую поддержку советским людям во время войны. Также 29 июля 1942 года был учрежден боевой орден Александра Невского, которым награждались офицеры, проявившие в боях за Родину личную отвагу, мужество и храбрость. На овале, напоминающем русский щит, были изображены профили древнерусского воина в шлеме и русского солдата в каске, а на щите красовалась надпись: «Защита Родины превыше всего».

Однако и в фильме, и в исторической литературе того времени освещались только заслуги Александра Невского на военном поприще, что же касается его взаимоотношений с Ордой, то о них упоминалось лишь частично и сжато. Описывая события середины XIII века, историки замалчивали или обходили стороной тот факт, что русскому государству в то время особенно была необходима такая политическая фигура, что оказалась бы способной найти наиболее приемлемую внешнеполитическую линию, следуя которой удалось бы сохранить государственность, территориальную целостность Руси. А уж тем более никто не отваживался говорить о том, что князь Александр Ярославич оказался именно тем человеком, у которого нашлось достаточно мужества, храбрости и умения, а также государственного мышления и дипломатического мастерства, чтобы заложить крепкую основу для реализации этих задач.

Но сегодня уже появилось немало ученых, которые освещают перипетии отношений князя с золотоордынцами совершенно по-другому, развенчивая мифы и стереотипы, складывавшиеся веками, отбрасывая субъективные оценки, дававшиеся событиям того времени в целом и личности Александра Невского в частности. Есть среди современных гипотез и на первый взгляд совершенно фантастические. Но прежде чем говорить о деятельности Александра Невского, необходимо охарактеризовать его главного противника — Золотую Орду, которую современные историки представляют несколько иначе, нежели их предшественники… 

Мифы и правда о Золотой Орде

«После вторжения монголов мир пришел в беспорядок, как волосы эфиопа. Люди стали подобны волкам», — так сказал великий персидский писатель и мыслитель XIII века Саади о нашествии полчищ золотоордынцев. И был, несомненно, прав, поскольку монгольские завоеватели захватили и разграбили огромные территории. Их нашествию сначала подверглась Северо-Восточная Русь (1237–1239). Тогда ими были взяты такие крупные города Владимиро-Суздальского и Рязанского княжеств как Рязань, Владимир, Москва, Суздаль, Переяславль-Залесский, Тверь, Юрьев-Польский, Городец, Кострома, Ростов, Углич и Дмитров. В 1239–1240 годах монголы вторглись на земли Южной Руси. Под их ударами первым пало Черниговское княжество, за ним та же участь постигла и Киевское княжество. Монгольское нашествие обошло стороной только Великий Новгород, Псков, Смоленск и города Полоцкого и Турово-Пинского княжеств.

Дошедшие до нас летописные сведения о разорении и последующем упадке русских земель послужили историкам пищей для создания мифа о жестоком монголо-татарском иге [41], далеко и надолго отбросившем Русь в ее историческом развитии. Однако, как впоследствии выяснилось, монголо-татарские завоеватели были не такими уж отсталыми и дикими, как было принято их представлять. Они обладали всеми признаками цивилизованного общества — государственностью, письменностью, культурой и религией. А само «иго» даже способствовало ускорению некоторых исторических процессов по консолидации русского общества. Об этом писали многие русские историки XIX века. Так, Н. М. Карамзин считал, что зависимость от монголов способствовала преодолению раздробленности Русской земли, созданию единой государственности, подводя русских к мысли о необходимости объединения. Разделяя эту мысль, историк В. О. Ключевский выделил еще одну сторону власти монгольского хана над русскими князьями — он полагал, что она выступала для Руси в качестве объединительного фактора и что без судьи Орды «князья разнесли бы Русь в клочья» своими междоусобными войнами. А публицист В. Кожинов, не оспаривая существования монгольского ига, отрицал его чрезвычайную обременительность для русского народа. При этом он ссылался на исследование историка П. Н. Павлова «К вопросу о русской дани в Золотую Орду», опубликованное в 1958 году. Согласно выкладкам, приведенным в этой работе, оказалось, что в среднем на душу населения годовая дань составляла всего 1–2 рубля в современном исчислении. Такая дань не могла быть тяжелой для народа, хотя она сильно ударяла по казне русских князей.

Существует еще одна интересная версия, изложенная в статье «А было ли иго?» писателем Б. Васильевым. Он приводит доводы в пользу добровольности русско-ордынского союза, говоря о дани как законной плате монголам за охрану русских границ. Упоминает он и об участии русских войск в организованных монголами военных походах для завоевания Северного Кавказа, Южного Китая и др. Свое веское слово об отношениях Руси с Золотой Ордой сказал и «крамольник» Лев Гумилев. Он перевернул все привычные исторические оценки, начав рассматривать так называемое «татарское иго как великое благо». Но самую смелую гипотезу выдвигает А. А. Бушков в книге «Призрак Золотой Орды»: «В результате "монголо-татарского" нашествия русские княжества не "приходили в упадок", а, наоборот… усиливались! Рязанское княжество даже расширило свои территории за счет половецких земель и Чернигово-Северского княжества».

Так чем же была в XIII столетии Золотая Орда, и откуда же в ней взялось столько сил, чтобы завоевать почти всю цивилизованную Восточную и Центральную Азию, значительную часть Ближнего Востока, а в дальнейшем и Восточную Европу? И что она принесла миру: одну лишь смерть и разорение или еще что-то другое?

Надо отметить, что к изучению государства кочевников русские и зарубежные историки долгое время относились с пренебрежением. Они подвергали сомнению любые положительные факты, известные по историческим источникам, о государстве монголов. Вот что пишет по этому поводу русский историк Л. Н. Гумилев: «Когда я был ребенком и читал М. Рида, я неизменно сочувствовал индейцам, защищавшим свою землю от "бледнолицых". Но, поступив в университет и начав изучать всеобщую историю, я с удивлением обнаружил, что в истории Евразии есть свои "индейцы" — тюрки и монголы. Я увидел, что аборигены евразийской степи так же мужественны, верны слову, как и коренные жители североамериканских прерий и лесов Канады. Но больше всего меня поразило другое: отношение цивилизованных европейцев к индейцам ничем не отличалось от их отношения к тюркам и монголам. И те и другие считались равно "дикими", отсталыми народами, лишенными права на уважение к их самобытности. Целостной истории тюрок и монголов просто не было. В первую очередь из-за взаимоотношений Руси и Степи. В итоге изучалась не Степь, а ее влияние на Русь. Долгое время эта точка зрения считалась приоритетной, новые взгляды тяжело прокладывали себе путь. Нельзя понять, оценить историю Руси без знания сильного и беспощадного государства».