Андрей Куза - Рыбный промысел в Древней Руси Страница 43

Одним из показателей роста товарно-денежных отношений и углубления общественного разделения труда является наличие ремесленных организаций и купеческих корпораций. К сожалению, «прямых указаний источников на существование в русских городах XIV–XV вв. ремесленных корпораций с оформленными уставами нет»[596], но условия для их возникновения были[597], и попытки обнаружить хотя бы косвенные свидетельства таковых, кажущиеся некоторым исследователям бесплодными, не лишены смысла. Данные же о существовании на Руси купеческих союзов («Ивановское сто» в Новгороде) уже в XII в. хорошо известны. Материалы XVI в. во многом способствуют решению этого вопроса и дают право искать опорные точки и в более ранней эпохе.

Предпринятое в предыдущих разделах изучение в разных аспектах истории древнерусского рыбного промысла заставляет признать бесспорным широкое развитие этой отрасли хозяйства и ее высокого удельного веса. Превращение рыболовства, прежде всего в городах и отдельных сельских районах, в товарное производство также подтверждается серией фактических данных. Поэтому появление и здесь каких-то объединений рыболовов или купцов вполне вероятно.

Сплочению рыбаков-профессионалов в своеобразную ремесленную организацию должен был способствовать и столь немаловажный факт, как коллективный характер их промысла. Ловить рыбу неводом, большой промысловой сетью в одиночку или двум-трем человекам – нельзя.

Рассматривая исследования о состоянии рыболовства в России в середине XIX в., мы сейчас же наткнемся на следы таких довольно устойчивых союзов[598]. Речь идет о неводных артелях (ватагах, дружинах), из года в год промышлявших в северо-западных и северо-восточных озерах. Такая артель насчитывала 16–20 человек. Ловцы коллективно владели снастью. Каждый из них поставлял по определенному куску мелкоячеистой и крупноячеистой сети. Кроме того, они делали еще денежный взнос на покупку прочего снаряжения и съестных припасов. Улов делился строго по паям (один пай за сеть и один за работу). Артельщики выбирали ватамана – наиболее опытного рыболова, руководившего впоследствии промыслом. Они коллективно платили налог за пользование рыболовными участками. Устраивались совместные пирушки-братчины. Перед первым выездом на лов снасти и сами рыбаки очищались дымом костра, куда подбрасывались ладан и пучок заветной травы, хранившийся у ватамана в доме за иконой. Артели были тесно связаны с приходскими церквями, где оставлялись сети, веревки, поплавки и грузила. В пользу церкви обычно отчислялось несколько паев пойманной рыбы. Наконец, свой улов рыбаки обычно продавали хорошо известному им рыбнику, часто по заранее установленным ценам.

Конечно, такую организацию не назовешь цеховой, но многие черты ремесленной корпорации ей присущи. Тем более что ее деятельность была обставлена многими архаическими пережитками: братчины, «охотничья» магия, патрональный храм.

Подобные союзы могли иметь место и в древности. Во всяком случае, в XVII в. на Тихвинском посаде рыболовы жили компактными группами (неводными артелями): 6–8 работных ловцов, бочар, прасол, урешник, коренщик и ватаман[599]. Такие же поселения рыбаков-профессионалов известны по Новгородским и Псковским писцовым книгам в конце XV–XVI в. Особого внимания заслуживает уже приводившийся пример о сдаче на оброк попами церкви Фёдора Тиропа в Пскове своих побережных ловель рудницким ловцам: Ларке с товарищами[600]. Перед нами несомненная профессиональная организация рыбных ловцов, коллективно арендующих угодья, совместно владеющих снастями (неводами, мережами), располагающих также и другими орудиями лова: переметами и удами. У них есть, по-видимому, выборный староста – Ларка. Конечно, настоящее известие можно истолковать и как пример складничества среди рыболовов. Но суть дела от этого не изменится. Так или иначе, рудницкие ловцы объединялись для совместного промысла, коллективной выплаты оброка и других повинностей.

В связи с затронутой проблемой нельзя пройти мимо еще одного документа. В 1506 г. великий князь Василий Иванович выдал переяславским рыболовам Уставную грамоту, регулирующую их взаимоотношения с государственной властью и городским посадом[601]. Грамота не выходит из общего круга подобных пожалований белодворцев-специалистов: тонников, сокольников, бобровников и т. п. Однако она обладает некоторыми особенностями. Во-первых, князь жалует не вообще переяславских рыболовов, а «старосту рыболовля Гридку и всех рыболовей».

Статья 10 устанавливает для рыбаков сместной суд: «А без старосты и без лучших людей волостелю и его тиуну суда не судити никакого». В статье 23 говорится о пирах и братчинах. Порядок внесения рыболовами оброка определялся специальными книгами. Думается, что в грамоте под признаками, свойственными всякой территориальной общине, выступают черты, характерные для производственного объединения. Создается впечатление, что переяславские рыболовы имели внутреннее самоустройство, выборного старосту. Были среди них и «лучшие» люди. По-видимому, в их компетенцию входили разверстка оброка, определение порядка пользования угодьями и т. д., как это делали рыбаки на озере Селигер[602].

Если в нашем распоряжении и нет неопровержимых данных о профессиональных объединениях древнерусских рыбаков, то собранные сведения всё-таки не дают права голословно отрицать их существование.

Что касается союзов купцов-рыбников, то сомневаться в их наличии после работ А. П. Пронштейна и М. Н. Тихомирова не приходится. На материале Новгородских лавочных книг конца XVI в. А. П. Пронштейн убедительно доказал, что одной из форм ремесленно-торговых организаций рыбников, как и других ремесленников и торговцев в Новгороде, был ряд на торгу[603]. Рядовичи выбирали своего старосту; они коллективно владели торговыми помещениями, лавочными местами и земельными участками на территории ряда; всю сумму государственного оброка они вносили «рядом», как союз. Рядовичи обладали привилегиями: торговля вне ряда на торгу не допускалась. Причем приезжие рыбники должны были торговать не в рыбных, а в других рядах.

Еще более и конкретные сведения о корпорации рядовичей 3 рыбных рядов в Пскове занесены в писцовые книги 1585–1587 гг. Впервые на этот документ (относящийся к 1583 г.) обратил внимание Н. Д. Чечулин[604]: «Рядовские старосты Рыбного, Просольного и Сущового рядов ходатайствовали отдать им на оброк “по старине” рыбные ловли в реке Великой, Псковском и Большом (Чудском) озерах. Выясняется, что желавшие вступить в организацию должны были внести «вклад» – 40 алтын, а также при записи заплатить дьяку и подьячим по 6 денег. Рядовичи пользовались преимущественным правом торговать рыбой в рядах и в лодках на реке Пскове. Приезжие же рыболовы должны были торговать в Рыбном ряду и не могли свободно перекупать рыбу для продажи у посторонних людей. Подробно остановившись на перечисленных особенностях организации псковских рыбников, М. Н. Тихомиров с полным основанием заключил: «Содержание документа об отдаче в оброк рыбных ловель в Пскове настолько ясно, что утверждать об отсутствии каких-либо торговых организаций в средневековом Пскове, как это упорно делается в некоторых трудах, бесполезно[605].

Хотелось бы только несколько подробнее остановиться на взаимоотношениях рядовичей с ловцами. Старосты жаловались, что «после Псковской осады… рыбные голомянные ловли опустели»; «до осады с голомя выезжали ловити до неводов, а после – «выезжают ловити неводов с пол-30»[606]. Даже если считать, что неводная артель состояла лишь из 8 человек, окажется, что на лов ходили 720 и более человек. Такого количества рыбников в Пскове, конечно, не было. Иными словами, рядовичи, получая в оброк государственные рыбные ловли, уже по-своему устанавливали порядок их эксплуатации: облагали сторонних ловцов издольными и денежными поборами, возможно, ограничивали их право продавать уловы на сторону. Самовольный промысел в участках рядовичей карался большим штрафом в 2 рубля с человека в пользу великого князя и 40 алтын в пользу ряда. Таким образом, торговая организация псковских рыбников конца XVI в. отнюдь не выглядит корпорацией, лишь только-только вступившей на путь объединения. Их союз обладает достаточно развитыми чертами, чтобы отодвинуть момент его возникновения вглубь веков.

Выше говорилось о существовании некоторых привилегий, которыми пользовались белозерские купцы-горожане в начале XV в. (жалованные грамоты монастырям и Афонасию Внукову) и особенно в конце столетия (Белозерская таможенная грамота 1497 г.). Всё это наводит на мысль о появлении уже тогда каких-то купеческих организаций рыбников.