Ричард Эванс - Третий рейх. Зарождение империи. 1920–1933 Страница 48

Глава 3

Подъем нацизма

Богемные революционеры

Когда Курта Эйснера выпустили из камеры № 70 мюнхенской тюрьмы «Штадельхейм» по общей амнистии, объявленной в октябре 1918 г., не было никаких признаков того, что вскоре он станет одним из ведущих революционеров Германии. Более известный как театральный критик, он олицетворял богемный образ жизни, связанный с мюнхенским кварталом Швабинг недалеко от центра города[400]. Его внешний вид только подчеркивал принадлежность к богеме. Невысокий, с густой бородой, он носил черный плащ и огромную широкополую черную шляпу, водрузив на нос маленькие очки в стальной оправе. Эйснер не был коренным баварцем, а перебрался в Мюнхен из Берлина, где родился в еврейской семье, принадлежащей к среднему классу, в 1867 г. Он примкнул к правому крылу социал-демократической партии, потерял работу в местной газете в начале 1900-х из-за поддержки «ревизионистов», которые хотели, чтобы социал-демократы забыли свои марксистские идеи. Тем не менее, как и многие ревизионисты, Эйснер был против войны. Он сыграл ведущую роль в формировании антивоенной Независимой социал-демократической партии и впоследствии организовал серию забастовок в январе 1918 г., пытаясь положить конец вооруженному противостоянию[401].

Когда 7 ноября 1918 г. все стало рушиться, именно Эйснер благодаря своему дару красноречия и презрению к политическим условностям принял руководство в Мюнхене. Когда социал-демократы предложили обычный политический марш через баварскую столицу в рамках законной демонстрации за мир, во главе которой шел бы оркестр и люди с флагами, Эйснер запрыгнул на платформу ораторов и приказал толпе захватить армейские казармы и взять контроль над городом. Вместе с группой сторонников Эйснер преуспел в этом начинании, не встретив никакого сопротивления со стороны солдат. Получив одобрение у местного революционного совета рабочих и солдат, Эйснер провозгласил Баварию республикой и учредил революционное правительство, образованное из представителей социал-демократической партии и независимых социал-демократов, которое сам и возглавил. Но его правительство совершенно не справилось с основными задачами, такими как обеспечение поставок продовольствия, рабочих мест, демобилизация военных частей и поддержание работы общественного транспорта. Консервативные баварские крестьяне, взбешенные событиями в Мюнхене, задерживали поставки продуктов, а союзники реквизировали большую часть железнодорожных локомотивов. Рабочие стали засыпать Эйснера неудобными вопросами и перекрикивать его на собраниях. Один из членов правительства гневно высказал Эйснеру: «Вы анархист… Вы не политик, вы дурак… Нас уничтожает плохое управление»[402]. Поэтому неудивительно, что выборы 12 января завершились полной победой социал-демократической партии и унизительным поражением независимых социал-демократов Эйснера.

Эйснер сочетал в себе все то, что ненавидели радикальные правые в Баварии: берлинец из богемы, еврей, журналист, участник кампании за мир во время войны и агитатор, арестовывавшийся за участие в январских забастовках 1918 г. Более того, вместе со своим секретарем, журналистом Феликсом Фехенбахом, он даже опубликовал секретные, разоблачающие документы о начале войны из баварских архивов. Коротко говоря, он был идеальным человеком, на которого можно было спроецировать легенду об «ударе в спину». 21 февраля 1919 г. ненависть крайне правых обрела свое крайнее выражение, когда молодой студент-дворянин, граф Антон фон Арко-Валли убил Эйснера, два раза выстрелив в него в упор, когда тот шел по улице в парламент Баварии[403]. Это убийство породило бурю насилия в баварской столице. Охранники Эйснера немедленно ответили огнем и ранили Арко-Валли, которого окружила разъяренная толпа, и только быстрое вмешательство Фехенбаха спасло его от расправы на месте. Пока раненого убийцу сопровождали в ту же камеру «Штадельхейма», которую Эйснер занимал всего год назад, один из социалистов, поклонников Эйснера, прошел в парламент, вытащил пистолет и на виду у всех остальных депутатов в зале выстрелил два раза в известного критика Эйснера, лидера социал-демократов Эрхарда Ауэра, который скончался от ран. Какая ирония, что в это время в кармане у Эйснера нашли черновик записки с прошением об отставке. Убийство оказалось совершенно бессмысленным.

Однако, опасаясь дальнейшего проявления насилия, баварский парламент приостановил собрания, и без голосования социал-демократы объявили себя законным правительством. Было сформировано коалиционное правительство под руководством ранее неизвестного социал-демократа Йоханнеса Хоффмана, но оно не смогло восстановить порядок после массовых уличных демонстраций, последовавших за похоронами Эйснера. В образовавшемся вакууме власти стали передавать оружие и боеприпасы советам рабочих и солдат. Новости о начале коммунистической революции в Венгрии внезапно побудили крайне левых объявить о создании советской республики, в которой парламент заменялся на режим советского типа[404]. Но руководителем новой Баварской советской республики был не Ленин. Еще раз в центре событий оказалась литературная богема, в этот раз в лице драматурга, а не критика. Уже в 25 лет Эрнст Толлер сделал себе имя как поэт и сценарист. Будучи скорее анархистом, чем социалистом, Толлер включил в свое правительство людей со схожими взглядами, в том числе еще одного драматурга Эриха Мюзама и хорошо известного писателя-анархиста Густава Ландауэра. Поскольку мюнхенские советы рабочих и солдат открыто поддержали то, что швабингские острословы окрестили «режимом анархической кофейни», правительство социал-демократического большинства под руководством Хоффмана бежало в Бамберг на севере Баварии. Тем временем Толлер объявил полномасштабную реформу искусства, а его правительство открыло Мюнхенский университет для всех желающих за исключением тех, кто хотел изучать историю, которая была запрещена как враждебная цивилизации. Другой министр заявил, что конец капитализма наступит с выпуском бесплатных денег. Франц Липп, комиссар иностранных дел, телеграфировал в Москву, жалуясь, что «бежавший Хоффман забрал с собой ключи от моей министерской уборной», и объявил войну Вюртембергу и Швейцарии, «потому что эти псы отказались немедленно передать мне в аренду шестьдесят паровозов. Я уверен, — добавлял он, — что нас ждет победа»[405].

Попытка правительства Хоффмана свергнуть Советскую республику при поддержке добровольческих отрядов, была легко отражена Красной армией, набранной из вооруженных членов рабочих и солдатских советов. Однако в перестрелках погибло двадцать человек, и ситуация теперь становилась гораздо более опасной. В день столкновения организованные отряды коммунистов под руководством русских большевиков Макса Левина и Ойгена Левине резко отбросили «кофейных анархистов» в сторону. Не ожидая одобрения Коммунистической партии Германии, они установили большевистский режим в Мюнхене и начали переговоры с Лениным, который вежливо поинтересовался, удалось ли им уже национализировать банки. Левин, которого случайно поймали в Германии в начале войны 1914 г. и призвали в немецкую армию, последовал инструкциям Ленина и начал брать в заложники членов аристократических семей и богатых горожан. Главная церковь Мюнхена была преобразована в революционный храм в честь «богини разума», а коммунисты начали расширять ряды и обучать солдат Красной армии, численность которой в короткий срок возросла до 20 000 хорошо вооруженных и получавших неплохое жалованье людей. В ряде воззваний провозглашалось, что Бавария станет острием копья большевизации Европы; рабочие должны проходить военное обучение, а все оружие, находящееся в частном владении, должно быть сдано под угрозой смерти[406].

Все это напугало правительство Хоффмана гораздо сильнее, чем недельное правление кофейных анархистов. Казалось, революция распространяется вдоль оси из большевистских режимов в Будапеште, Мюнхене и, возможно, Вене. Социал-демократам в Бамберге отчаянно требовались серьезные военные силы. Хоффман призвал под свои знамена 35 000 солдат из добровольческих корпусов под командованием баварского полковника Франца Риттера фон Эппа, которого поддерживали части регулярной армии и один бронепоезд. У них были пулеметы и другое серьезное вооружение. А в Мюнхене уже царил хаос, производство практически остановилось из-за всеобщей забастовки, общественные службы не функционировали. По всему городу бродили шайки мародеров и воров, а теперь он еще был блокирован добровольческими бригадами. Они заявили, что ни один квартал не будет отдан, а любой, у кого найдут оружие, будет сразу расстрелян. Испуганные мюнхенские рабочие и солдатские советы вынесли вотум недоверия коммунистам, которым пришлось уйти в отставку и оставить город без правительства. В этой ситуации запаниковавший отряд Красной армии начал казнить заложников, заключенных в местной школе, гимназии Луитпольда. Среди них было шесть членов Общества Туле, антисемитской, пангерманской секты, основанной ближе к концу войны. Названное по имени предполагаемого источника истинной арийской чистоты, мифической страны Туле, оно использовало «арийскую» свастику для обозначения своих расовых приоритетов. Свое происхождение оно вело от довоенного Германского ордена, еще одной тайной организации крайне правых, а ее лидером был барон фон Зеботтендорф, осужденный фальшивомонетчик, известный полиции под именем Адам Глауэр. В обществе состояло довольно много людей, которые впоследствии стали видными деятелями Третьего рейха[407]. Известно, что Арко-Валли, убийца Курта Эйснера, также пытался стать членом Общества Туле. В акте отчаянной мести солдаты Красной армии выстроили десять заложников в линию перед взводом бойцов и расстреляли. Среди казненных были князь фон Турн-унд-Таксис, молодая герцогиня фон Вестарп и еще два аристократа, а также пожилой профессор, которого арестовали за публично высказанное нелицеприятное замечание по поводу одного революционного плаката. Остальными были несколько пленных из наступавших добровольческих корпусов.