Венди Голдман - Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий Страница 5

Рабочие нашли свой собственный способ противостоять росту нормы выработки и снижению заработной платы. Они увольнялись с работы в поисках лучших условий. В 1930 году текучесть рабочей силы, измеренная в процентном отношении от общего количества ежегодно увольняющихся, достигла 15%. Хотя впоследствии текучесть рабочей силы постепенно падала, в 1936 году более 87% промышленных рабочих сменили место работы.{25} Директора заводов, на которых сверху оказывали сильное давление, требуя выполнения производственного плана, в конце каждого месяца открыто использовали сверхурочное время для «штурмовщины». В результате партии не удалось сдержать рост заработной платы: в 1932 году объем фонда заработной платы в стране превысил бюджет на 1 млн. 211 тыс. рублей.{26} В декабре 1932 года ЦК и Центральная контрольная комиссия ВКП(б) отреагировали на это секретным поручением составить новый план на 1933 год. В попытке остановить рост заработной платы и раскручивание ценовой спирали ЦКК приказала руководителям предприятий увеличить нормы выработки, снизить расценки на сдельную работу и резко сократить количество сверхурочных часов. Им было категорически запрещено повышать заработную плату выше уровня, установленного коллективными договорами, если на это не получено одобрение правительства.{27},[9] Однако новый пятилетний план также не был полностью успешным. В 1933 году в стране начался новый раунд роста цен, связанный с финансированием жилищного строительства и инфраструктуры, необходимой для поддержания растущих городов. Руководители партии и профсоюзов обязались обеспечить правильное разъяснение рабочим политики роста цен.{28} Рабочие механического цеха завода «Динамо» на это сердито отвечали: «Вы говорите, что у вас всего много и всего достаточно, что “мы” растем, а на самом деле у вас ничего нет. Вас приперли к стенке, и вы не знаете, что делать, и давай увольнять с завода и снимать со снабжения иждивенцев рабочих. У рабочих отбирают карточки».{29} Многие рабочие чувствовали, что государство слишком сильно на них давит.

В апреле 1932 года состоялся 9-й Всесоюзный съезд ВЦСПС под лозунгом «От зарплаты к производству». Партия дала указание профсоюзным руководителям провести «активную кампанию» по увеличению норм производства в 1933 году в надежде изыскать дополнительно 82 млн. рублей для финансирования индустриализации. Профсоюзные работники получили инструкции организовать бригады молодых ударников для совершения прорыва в нормах выработки. Играя на энтузиазме молодых строителей социализма, они поощряли наградами молодых рабочих к установлению новых рекордов, к участию в трудовом соревновании.{30} Основной задачей кампании 1933 года было повышение производительности труда. С этой целью между цехами, заводами и отдельными рабочими организовывалось социалистическое соревнование, вводилась оплата сдельной работы или оплата труда по результатам. Плановики разработали систему расчета за прогрессивную сдельную работу, в соответствии с которой размер вознаграждения возрастал с каждой успешно произведенной единицей продукции. К середине 1930-х годов схемы выплаты заработной платы стали настолько сложными, что часть рабочих, профсоюзные работники и даже руководители предприятий не могли объяснить, как собственно рассчитывалась заработная плата.{31} ВЦСПС откровенно признавал, что большинство соцсоревнований, особенно в угольной промышленности, были плохо организованы и не дали результата.{32}

Кампании по пересмотру норм выработки раскололи рабочий класс. В то время как молодые рабочие с энтузиазмом откликнулись на нее, представители старшего поколения возмущались по поводу высоких темпов роста выработки. Рабочие Егорьевской красильной фабрики написали коллективное письмо, в котором объяснили, что они отказываются участвовать в соревновании, потому что находятся на грани голодной смерти. «Мы едва стоим на ногах, поскольку в столовой нас все время кормят кислыми щами. Старые рабочие не будут соревноваться. О соревновании не может быть и речи, пока нас не будут нормально кормить».{33} От рабочих различных отраслей промышленности в ВЦСПС поступали жалобы на повышение норм. Шахтеры огорчались, что лошади, измученные голодом, не могли выполнять норму откатки вагонов в шахте.{34} Рабочие, работавшие на старых, неисправных станках, обвиняли начальников в том, что те не создали им условия для соревнования. Ударничество и последовавшее за ним стахановское движение способствовали новому росту напряженности и недовольства в рабочей среде, противостоянию между старыми и молодыми рабочими, между рабочими и их руководителями в недостаточно финансируемых отраслях промышленности, между директорами, инженерами предприятий, с одной стороны, партией и профсоюзами — с другой. Руководители слабо финансируемых отраслей промышленности, например, таких как текстильная, а также производств, использующих передовые технологии, например, сталелитейное, сомневались, что ударничество и стахановское движение может привести к росту производительности. Эйфория по поводу успехов стахановского движения была в партии недолгой. К июлю 1936 года, через год после того как Алексей Стаханов установил рекорд в угольной промышленности, партийные лидеры признали, что этот рекорд создал гораздо больше проблем, чем решил.{35}

Представители профсоюзных организаций и руководители предприятий боролись изо всех сил за зарплаты и нормы, но их позиция была противоположной той, которой придерживались при капитализме. ВЦСПС отмечал, что руководители предприятий, а не профсоюзы «были виновны в стимулировании заработной платой». Советские руководители в отличие от их капиталистических коллег, занимающих аналогичные должности, изначально мало беспокоились о зарплатах, которые выплачивались из государственного бюджета. Не протестуя открыто против поставленных Москвой производственных задач и социалистического соревнования за повышение норм выработки, они распределяли щедрые премиальные для поощрения производства, сговаривались с рабочими о снижении производственных норм и пытались поддерживать уровень заработной платы, особенно для рабочих низкой квалификации.{36} В 1933 году в нескольких отраслях промышленности возник конфликт между профсоюзными работниками и руководителями предприятий. Последние пытались поднять уровень оплаты труда, а профсоюзы старались не допускать ее роста. Руководство предприятий в Ленинграде игнорировало плановые задания и настаивало на повышении размера оплаты труда. Профсоюзные работники затеяли судебную волокиту против директора Ленинградского почтового треста, чтобы предотвратить его шаги по повышению заработной платы.{37} Рабочие и их руководство также негласно сговаривались о «фиктивной сдельной работе». В 1933 году Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ) и ВЦСПС отказались от прогрессивной формы оплаты труда из-за перерасхода фонда заработной платы. Они сделали строгое предупреждение руководителям предприятий, что прогрессивное вознаграждение не может производиться без соответствующего увеличения объема производства.{38} Затраты превышали прибыли. Несмотря на приказы из Москвы, многие руководители просто отказывались определять расценки норм выработки, так как это было огромной задачей, требующей оценки стоимости многочисленных видов работ. Если все же нормы повышались, начальники и бригадиры стремились к «смягчению норм выработки».{39} Когда нормы выработки были повышены в Сталино, Ворошиловграде и на Шахтинских угольных шахтах, их директора пытались не допустить уменьшения зарплаты рабочих.{40} Ответственность за давление на рабочих лежала не только на партийных руководителях. Наркоматы требовали от них добиться роста капиталовложений. В 1934 году вопреки надеждам на более умеренные темпы строительства, они осознали, что второй пятилетний план (1933-1937) не может быть выполнен без вложения более крупных средств. После многочисленных дебатов был принят еще более амбициозный план на 1936 год: планировалось построить оборонную промышленность, железные дороги, легкую промышленность, школы и создать потребительский сектор экономики. 40% прироста в промышленности ожидали получить за счет роста производительности труда. Рабочие и партийные руководители, оседлав своих коньков — «зарплату» и «производительность» — продолжали гонку за присвоение государственных средств. В 1933 году партия утвердила более высокие нормы, в 1934 году рост заработной платы рабочих снова превышал доходы от увеличения производительности труда. В апреле 1935 года партия отреагировала на это пересмотром установленных норм выработки, но зарплаты рабочих продолжали расти. В 1936 году нормы снова были повышены. Целью данного повышения было стимулирование роста производительности труда по сравнению с заработной платой рабочих. Однако рабочие не покинули поле боя: несмотря на еще большее увеличение производительности в 1936 году, фонд заработной платы был перерасходован на 2 трлн. 19 млн. рублей.{41} Партийные руководители постоянно говорили о построении нового процветающего общества для рабочих. Те, в свою очередь, публично одобряли эту цель. Однако на практике рабочие и государство были втянуты в беспрестанную борьбу за присвоение капитала. Индустриализация требовала высокой степени жертвенности. Социализм обещал лучшую жизнь. Дисбаланс между производительностью труда и уровнем заработной платы рабочих показывал, что ни одна из сторон не желает полностью принять позицию другой стороны.