Андрей Мелехов - «Танковая дубина» Сталина Страница 50

Как скоро я завел речь об американских бутербродах, не удержусь и приведу так называемый «политический» анекдот советской поры, рассказанный мне юными антисоветчиками во время учебы в тульской средней школе № 4. Надо сказать, что за четыре года проживания в этом городе-герое свежее мясо в открытой продаже я видел ровно один раз. В остальное время мой отец, Терехов Михаил Петрович (доцент кафедры философии местного пединститута), раз в месяц ездил «за протеинами и витаминами» в другой город-герой — Москву, на так называемых «колбасных» электричках. Так вот, анекдот: в редакцию радиостанции «Маяк» приходит письмо от рабочего Ивана Безнадегина с тульского «Вторчермета». Передовик производства пишет: «Уважаемая редакция, в одной из своих передач вы сообщили о том, как сильно «недоедают» представители чернокожего населения Соединенных Штатов. Я и мои товарищи по бригаде слезно просим: а можно ли передать тамошним неграм, чтобы они посылали нам в Тулу то, что они не доедают?..»

Чтобы проиллюстрировать лукавство аргумента о «недоукомплектованности» гигантских советских мехкорпусов, приведу очередное свидетельство М. Барятинского. Вот что он пишет по поводу состава советских танковых армий в ходе Великой Отечественной войны в своей книге «Танки СССР в бою. 1919–2009»: «Из 64 наступательных операций, проведенных танковыми армиями указанного выше (3-корпусного) состава, в 32 случаях они действовали в двухкорпусном составе. Только одна танковая армия (3-я гвардейская) в ходе войны имела три корпуса» (с. 29). Иными словами, ровно в половине случаев советские танковые армии действовали ослабленными ровно на одну треть (а то и больше, если считать наверняка имевшую место недоукомплектованность даже бывших в наличии корпусов) по сравнению со своим штатным составом. Тем не менее немцам это не помогло: дело закончилось полной и безоговорочной капитуляцией.

Как скоро уж мы заговорили о танковых армиях, то давайте попробуем понять, что же они собой представляли. М. Барятинский подсказывает: «В конце войны танковая армия трехкорпусного состава, как правило, имела свыше 50 тыс. человек, 850–920 танков и САУ, около 800 орудий и минометов, свыше 5 тыс. автомобилей» (там же). Несколько больше конкретики на этот счет сообщает Владимир Дайнес в своем исследовании «Советские танковые армии в бою». «По штату, — сообщает он на с. 706 указанной работы, — в танковой армии насчитывалось около 800 танков и САУ и до 750 орудий, минометов и боевых машин реактивной артиллерии. Фактически различные танковые армии в зависимости от обстановки и задач имели от 200–400 до 1000 танков и САУ, от 500 до 850 и более орудий и минометов». Из таблицы № 48, приведенной на с. 714–717 книги В. Дайнеса, видно, что уровень в 1000 танков и САУ был достигнут один раз: 1019 боевых машин имела в своем распоряжении 6-я гвардейская танковая армия. Правда, столь высокая степень насыщенности бронетехникой была достигнута уже после окончания Великой Отечественной войны — летом 1945 года, перед «внезапным и вероломным» нападением на японскую Квантунскую армию. Уровень в 900 танков и САУ был достигнут и превышен один раз: 922 единицы бронетехники имела 3-я гвардейская танковая армия накануне Висло-Одерской операции. Уровень штатной численности в 800 танков (порой в дополнение к «органическим» боевым машинам танковые армии получали части и соединения усиления) был достигнут тоже один раз: 838 танков имела 2-я гвардейская армия перед началом той же Висло-Одерской операции. Уровня наличия бронетехники в 700–799 единиц советские танковые армии разных лет достигали пять раз. Средневзвешенная же численность советских танковых армий в период от начала Орловской операции до начала Пражской наступательной операции (то есть в течение второй — «победной» — половины конфликта с Германией и ее союзниками) составляла 481 единицу бронетехники (или 60 % от штатной численности в 800 танков). Важно отметить, что даже наличие всего лишь 35 танков и САУ (3-я гвардейская танковая армия накануне Проскуровско-Черновицкой операции) не стало «уважительной причиной» для того, чтобы не принимать участия в наступлении. А ведь это означало, что армия пошла в бой, имея лишь 4,4 % от штатной численности бронетехники! 153 (19 % от штата) единиц бронетехники «хватило» 6-й танковой армии для участия в Уманско-Ботошанской наступательной операции.

Ради интереса повторюсь и приведу рядышком информацию по поводу боевого состава советского механизированного корпуса накануне войны: 36 080 военнослужащих, 1031 танк, 268 бронеавтомобилей, 358 орудий и минометов, 5161 автомашина, 352 трактора-тягача и 1678 мотоциклов. В состав корпуса входили моторизованный инженерный батальон, отдельный батальон связи и авиационная эскадрилья корректировщиков У-2. Нетрудно заметить, что советская трехкорпусная танковая армия образца 1945 года весьма напоминала по составу советский же механизированный корпус образца 1941 года (не будем, правда, забывать, что в половине наступательных операций состав танковых армий ограничивался двумя корпусами). Интересно, что, по словам В. Савина («Разгадка 1941. Причины катастрофы», с. 9), практически такой же — 35–37 тысяч человек — была и численность германского механизированного корпуса (если брать две танковых и одну моторизованную дивизию) в июне 1941 года. Фактически советский мехкорпус 41-го — это более «мускулистая», «без лишнего жира», советская же трехкорпусная танковая армия 45-го: почти на треть меньше личного состава, вполовину меньше артиллерии, зато больше танков, а количество транспортных средств — практически такое же (конечно, не надо забывать, что в 45-м Красная Армия вовсю использовала великолепные американские «шевроле», «студебекеры» и «джипы»).

Это сравнение, кстати, опровергает и другой «наезд» хулителей мехкорпусов: когда они устают твердить об их «недоукомплектованности», то начинают причитать о «громоздкости» и «плохой управляемости» тех, что были сформированы практически полностью. Ну, не нравятся они им, что тут поделаешь! Видимо, логика здесь такая: если нельзя доказать, что мехкорпуса были слишком слабые, давайте покажем, что они были, наоборот, слишком сильными. И, соответственно, почти буквально «не лезли ни в какие ворота»: одновременно всю эту армаду действительно не смогла бы «проглотить» существовавшая дорожная сеть — даже немецкая по ту сторону границы. Так вот: танковая армия 1945 года была еще более громоздким и трудно управляемым организмом, чем мехкорпус 1941 года. Тем не менее как-то «управились», и совсем даже неплохо…

Еще более громоздкими являлись советские танковые армии условно «первого разлива», то есть те, что были созданы в 1942 году по образу и подобию немецких танковых групп, имевших в своем составе обыкновенные (в смысле передвигавшиеся на своих двоих и лошадях) пехотные дивизии. Вот, например, боевой состав советской 3-й танковой армии на 1 февраля 1943 года — перед началом не самой удачной Харьковской наступательной операции. Надо сказать, что Харьков вообще был для Красной Армии «трудным» городом, который пришлось сдавать и отвоевывать обратно несколько раз. Так вот, армия насчитывала 57,6 тыс. личного состава, 1223 миномета, 588 орудий и 223 танка, из которых исправными были только 85 машин («Советские танковые армии в бою», с. 73). Нетрудно заметить, что фактически по своему составу армия Рыбалко, включавшая пять стрелковых дивизий, являлась на тот момент скорее общевойсковой, чем танковой. То, что подобная структура не являлась адекватной, стало понятно довольно быстро. Уже к началу Курской битвы советские танковые армии в основном избавились от обычных стрелковых дивизий.

Если брать количество танков, то даже советский танковый корпус образца 45-го года фактически не дотягивал до танковой дивизии образца 41-го. Мало того, М. Барятинский в очередной раз подчеркивает: «Однако в подавляющем большинстве наступательных операций танковые армии не имели полного комплекта людей, вооружения и боевой техники» (там же). Для справки: по информации М. Солонина, в Львовско-Сандомирской наступательной операции Красной Армии (июль — август 1944 года) в составе 1-го Украинского фронта принимали участие три танковые армии: 1, 3 и 4-я. В указанных армиях к началу наступления имелось соответственно 419, 490 и 464 танка и самоходных артиллерийских орудий (эта информация полностью подтверждается В. Дайнесом). Иными словами, их средняя укомплектованность бронетехникой — 458 единиц — составляла 57 % (в качестве «полного комплекта» я использую цифру в 800 танков). Это практически такой же уровень укомплектованности (не забудем: при более низкой штатной численности танков), что и у всех 29 советских мехкорпусов накануне войны, вместе взятых, — в них, напомню, имелось в среднем 572 танка на корпус, что составляло 56 % от штата. Тем не менее столь явная недоукомплектованность не помешала Красной Армии к концу 1944 года почти полностью освободить территорию СССР и перейти границы Третьего рейха и его союзников.